самый любимый номер.
Ванькой звали сына, и он действительно к ее приезду в город на Неве готовил номер в одной из семейных гостиниц, в котором она останавливалась, чтобы не стеснять своим присутствием дочь.
Им принадлежала целая сеть отелей, к которой сын добавил еще и гостевые дома, когда она, Светлана, уже отошла от дел, сосредоточившись на астрологии и помогая сыну лишь изредка.
– Ладно, мамуль, я побежала. Еще созвонимся. Поедешь в усадьбу – передавай Инессе привет. И Мурзика обними за меня, ладно?
– Я твоего Мурзика терпеть не могу, ты же знаешь, – в сердцах сказала Светлана. – Вообще не понимаю, зачем ты это существо Инессе подсунула.
– Потому что Инесса добрая и никогда не бросит того, с кем случилось несчастье, – рассудительно сообщила дочь.
Светлана, пригорюнившись, соображала, относится ли сказанное к ней, и если да, то, может, удастся обойтись без преступления? Она вспомнила, с каким лицом Инесса выговаривала ей в прошлый раз, когда проступок не удалось скрыть, и поняла, что нет, не обойдется. Милость к павшим тоже имеет свои границы.
– Ладно, Маш, беги по своим делам, – снова вздохнула она. – Приветы передам. И Инессе, и Мурзику. А потом, недели через две приеду. Ты меня жди.
– Я тебя всегда жду, ты же знаешь, – засмеялась дочь и отключилась.
Положив телефон на место, Светлана снова невидяще уставилась в зеркало. Да, если она хочет, чтобы дети ни о чем не узнали, ей придется сделать то, что она задумала. Тем более что звезды обещают, что получится обставить все как надо и не попасться.
Она снова с ненавистью покосилась на чемодан, словно это он был виноват в том, что Светлана Тобольцева пала так низко. Чемодан вел себя как ни в чем не бывало. Тяжело вздохнув, Светлана поднялась с кресла и начала складывать вещи, которые предстояло взять с собой в поместье.
Кирилл
Итак, ему предстоит поехать в усадьбу. Впервые за долгое время. В последний раз он был там, ну да, в прошлом декабре, когда устанавливал дополнительные камеры. Что поделать, если Инесса на них просто помешалась. С другой стороны, это действительно удобно – иметь возможность в любое время видеть, что происходит на всей территории усадьбы. А она немаленькая.
Кроме того, паранойей тетя Инесса не страдает и извращениями тоже не балуется, так что в спальнях камер, конечно, нет. А вот территория «простреливается» вся, и это довольно удобно. И деревенских мальчишек, повадившихся воровать клубнику, вычислили, и попавшую в медвежий капкан собаку спасли, и за строителями, ремонтирующими дом, присмотр есть постоянный. Те, как поняли про камеры, так и филонить стали гораздо меньше.
Монтажом систем видеонаблюдения Кирилл занимался профессионально, так что сделал все на совесть и без наценки. Инесса ему родня все-таки. Тогда она еще с ним разговаривала. В декабре, когда он приезжал кое-что обновить и поставить несколько новых камер, они так душевно пили чай с вареньем, его любимым, из райских яблок. А в новогодние каникулы, которые он провел в Италии, все и случилось.
Напели Инессе про то, какой он, Кирюша, подлец. Настроили против него, да так сильно, что вот уже больше полугода старуха его видеть не хочет. И спрашивается, что он такого сделал? Можно подумать, он первый в мире мужик, который так поступил. Да и сама Инесса разве без греха? Она же в молодости женатого мужика из семьи увела. Да и до этого была в ее жизни какая-то мутная история, о которой в семье не принято говорить.
Они с теткой по телефону тогда знатно поругались. Инесса – языкатая. Да и он, Кирилл, тоже за словом в карман не лезет. И не родился еще тот человек, который может заставить его сделать то, что он не хочет, не считает нужным. В общем, тетка тогда сказала, что, если он не может себя вести как мужик, значит, она сама за него все сделает. И запретила показываться ей на глаза. То есть приезжать в усадьбу. Да он в свете открывшихся обстоятельств и сам туда не рвался.
До того, как все это случилось, Кирилл даже не представлял, что может так злиться. Он, конечно, знал, что слишком эмоционален. Водился за ним такой грех. Но чтобы ярость заливала мозг вязкой черной субстанцией, которая консервирует все мысли и чувства, кроме пожирающего изнутри гнева, такого он раньше не помнил.
Когда он только думал о том, что случилось, так сразу впадал в какое-то странное состояние, словно душа у него отделялась от тела. В первый раз, когда это произошло, он очнулся от боли и обнаружил, что вдребезги разнес зеркало в ванной. Кулаки были сжаты так судорожно, что он не сразу смог их разжать, а по побелевшим костяшкам текла ярко-алая кровь.
Он, оказывается, порезался, и боль, приведшая его в чувство, была именно от порезов, а он и не помнил, как ударил по зеркалу, представляя, что бьет в лицо. Красивое, чуть надменное, женское лицо. Ужас какой. Никогда до этого Кирилл не думал, что способен ударить женщину. То, что на месте женщины было всего лишь зеркало, никак не умаляло глубины его падения.
Он не ездил в усадьбу, чтобы не впасть в неконтролируемую ярость и не переступить черту, из-за которой уже не будет возврата. Кирилл знал, что тетка рано или поздно его простит, потому что она вообще была отходчивой, легко относясь к чужим недостаткам. Он был самым младшим в семье, и на нем она во многом реализовывала свой материнский инстинкт, охотно возилась с ним в выходные, брала на каникулы и даже иногда на море.
Он словно видел ее, сидящей в пляжном шезлонге в широкополой шляпе из соломки. Шляпа была дурацкая, ее то и дело уносило ветром, и Кирюша, тогда подросток, бегал за ней по всему пляжу, а один раз даже выловил из моря. Шляпу они тогда сушили, натянув на трехлитровую банку, с которой ходили за квасом, но она все равно скособочилась от соленой морской воды, и тетка выбросила ее без всякой жалости, хотя дядя Леша притащил эту шляпу из Италии, в которую ездил по делам бизнеса.
Тетя Инесса вообще всегда легко относилась к вещам. Еще легче, чем к чужим недостаткам. Именно о них они тогда и говорили на пляже. Он тогда узнал, совершенно случайно, что мама изменяет отцу, и не знал, куда деваться с этим знанием, свидетелем которого стал, просто оказавшись дома у случайного друга и увидев в окно, как мама вышла из соседнего подъезда с каким-то незнакомым мужчиной и целовалась с ним перед тем, как сесть в такси.
Кирилл мучился, не зная, рассказать отцу или нет, дать понять матери, что знает, или промолчать. И промаялся недели две, пока тетя Инесса не увезла его на море, в Сочи. И там в один из дней он взял и все ей выложил, потому что эта постыдная тайна разъедала его изнутри.
– Тебя пугает, что твои родители могут развестись? – проницательно спросила тогда тетка.
И он вдруг понял, что именно этот вопрос и волнует его больше всего, хотя, казалось, он про возможный развод даже не думал. Понял и кивнул головой, мучительно стесняясь того, что глаза его наполняются слезами. Кирилл нагнулся и стал разгребать крупную гальку под шезлонгом, чтобы Инесса не увидела его стыдных детских слез.
– Не бойся, Кир. Они совершенно точно не разведутся, – сказала она просто, и было в ее словах столько уверенности, что он забыл про слезы и уставился ей в лицо, прекрасное в своей безмятежности.
– Почему? Откуда ты знаешь?
– Твоя мать – очень умная женщина. И поверь, она крайне ценит тот уровень достатка и комфорта, который ей обеспечивает мой брат, твой отец.
– Но зачем тогда этот козел, с которым она целовалась?
Инесса рассмеялась и поворошила волосы у него на голове. Кирилл не любил этот жест, но сейчас стерпел, потому что ему было важно понять.
– Для приключения. Любой женщине хочется быть желанной. Хочется, чтобы за ней ухаживали, ее добивались. Ей хочется романтики, а еще привкуса риска. Совсем небольшого, чтобы не стало по-настоящему страшно. Твоя мама засиделась дома,
