Уличный шум проникал через полуоткрытые рамы. Узкая Вармусстраат была полна народа. Пьяный амстердамец пел с иорданским[1] акцентом печальную песню о любви и смерти. Где-то тявкала собака, молодая проститутка пронзительным голосом сыпала проклятия на голову скупого клиента.
Фледдер повернулся к де Коку.
— Жан де Турне, — сказал он, — пребывает, как он говорит, в твердом убеждении, что Луиза де Колиньи ответственна за смерть его дочери Сюзетты.
— И что же?
— Жан де Турне, — как мы установили, является владельцем светло-голубого «мерседеса».
Де Кок улыбнулся.
— И что из этого следует?
— Вы напрямую обвинили его в попытке убийства в Утрехте?
— Да, я это сделал.
Фледдер вскинул вверх руки.
— И что он вам на это сказал?
Де Кок потер мизинцем переносицу. Этот жест означал, что он готовит какой-то сюрприз.
— У Жана де Турне, — сказал он улыбаясь, — твердое алиби. Есть человек, который может засвидетельствовать, что вчера вечером после визита в наше управление он не покидал своей квартиры на Бетховенстраат.
— Кто этот человек?
На лице старого инспектора мелькнула лукавая улыбка.
— Рихард Бернард… отец убитой Стеллы.
10
На следующее утро, как всегда, с получасовым опозданием де Кок вошел в комнату следователей. Он весело расхохотался, когда по обыкновению кинул шляпу на вешалку и не попал на крючок. Он снял старый плащ, поднял шляпу и проследовал к своему столу.
Фледдер выглянул из-за пишущей машинки.
— У вас предстоит горячий денек!
Старый инспектор недоуменно посмотрел на него.
— Ты о чем?
Фледдер ничего не ответил и только указал рукой куда-то впереди себя.
— Вам нужно явиться к комиссару Бейтендаму. Он полчаса назад вызывал вас. — Фледдер скорчил гримасу. — На вашем месте я бы оделся потеплее, лицо у комиссара было как у крокодила…
Де Кок равнодушно пожал плечами.
— Я плохо спал эту ночь.
Фледдер чуть-чуть отодвинул от себя пишущую машинку.
— Не знаю, что там стряслось, но мне показалось, комиссар чем-то недоволен. Он сказал: «Вся эта возня за моей спиной»…
Де Кок нахмурил брови.
— Возня за его спиной? — удивился инспектор.
— Да, так он выразился.
Де Кок с напряженным лицом пошел к двери.
Выскочив из-за стола, Фледдер догнал его:
— Обещайте мне только одно…
Де Кок обернулся на ходу.
— Что именно?
Молодой следователь положил руку на плечо своего учителя.
— Постарайтесь быть корректным.
Комиссар Бейтендам выпрямился и оперся руками о стол. Его длинное узкое лицо казалось озабоченным.
— Я не приглашаю тебя садиться, де Кок, — торжественно произнес он. — Ты делаешь все, что считаешь нужным. — Он выразительно кашлянул. — Но есть три пункта, по поводу которых я должен сделать свои замечания.
Де Кок слабо улыбнулся.
— Три, комиссар, это много… для простого инспектора… да к тому же за один день.
Комиссар Бейтендам стиснул руки так, что побелели косточки, на его впалых щеках проступили красные пятна.
— Уволь меня от своих глупых шуток! — жестко сказал он. — Сейчас они совершенно неуместны. Я же ведь хочу поговорить с тобой о деле Фледдера.
Де Кок вскинул на него глаза.
— Первый раз слышу, что существует какое-то дело Фледдера, — сказал он.
— Я представил этого молодого человека на повышение, но он, к моему великому сожалению, отказался от должности и я не могу отделаться от мысли, что сделал он это по твоему наущению.
Он помолчал несколько секунд. Его ноздри гневно раздувались.
Де Кок с трудом подавил нараставшую в нем потребность огрызнуться.
— Это было самостоятельное решение Фледдера, — тихим голосом сказал он. — Его смутили возможные последствия этого повышения.
— Какие последствия?
— Это ведь значило бы, что он больше не будет работать со мной. Он согласился бы на повышение, если бы вы позволили ему продолжать работать со мной. — И инспектор одарил начальника одной из своих кротчайших улыбок. — Может быть, вы на этот раз сделаете для него исключение?
К удивлению де Кока, комиссар Бейтендам не отмел с ходу его просьбу и погрузился в какие-то размышления.
— Я должен это как следует взвесить, — сказал он наконец и поспешил переменить тему.
— Вчера вечером ко мне обратился отец погибшей Сюзетты — Жан де Турне, человек в нашем городе известный. Господин де Турне очень недоволен тобой, он считает, что ты недостаточно серьезно отнесся к тому, что он рассказал. Когда он поведал тебе о любовной истории его дочери, которая по-видимому явилась причиной убийства, ты ответил ему… — Комиссар заглянул в листок, лежащий на столе. — «Если бы все подобные истории кончались убийством, у нас стало бы вдовое больше кладбищ и крематориев». — Комиссар бросил быстрый взгляд на де Кока. — Я нахожу подобное замечание неуместным, де Кок.
Седой инспектор спокойно смотрел в лицо своего начальника.
— Вы сказали, что у вас есть ко мне замечания по трем пунктам, — холодно напомнил он. — В чем же состоит третье?
Комиссар Бейтендам вытянул перед собой руки, соединив кончики пальцев.
— Я понял, — медленно произнес он, — что помимо моего задания ты еще выполняешь поручение господина Медхозена, нашего нового советника юстиции, который предложил тебе заняться нераскрытым старым делом.
Де Кок полузакрыл глаза, чувствуя как учащенно бьется сердце и кровь приливает к лицу.
— Интересно, кто вас информировал?
— Это к делу не относится, — оборвал его комиссар. — И тебя это не должно интересовать.
Де Кок мотнул головой.
— Нет, это меня как раз очень интересует, — он изо всех сил старался говорить спокойным ровным голосом. — Господин Медхозен не давал мне никаких поручений, и я за вашей спиной не давал ему никаких обещаний, это какой-то «испорченный телефон». Я догадываюсь, кто поспешил вам об этом доложить — советник юстиции господин Схаапе, которому пришлось оставить этот пост, несмотря на то, что он был особенно дорог вашему сердцу. Советую вам в интересах дела установить такой же тесный контакт с нашим новым советником.
Этого комиссар Бейтендам уже не мог вынести. Он выскочил из-за стола, багровый от ярости и, указав пальцем на дверь, прокричал:
— Вон!
Де Кок поспешил ретироваться.
Фледдер встретил его укоризненным вопросом:
— Опять скандал?
Расстроенный де Кок молча пожал плечами и уселся за свой стол.
— Все то же, — буркнул он. — Поверь мне, я изо всех сил старался держаться корректно и благожелательно. Но неизвестно почему я его постоянно раздражаю.
Фледдер усмехнулся.
— Неизвестно почему? Думаю, что вы постоянно и совершенно сознательно раздражаете его.
Появился адъютант Компхейс и положил на стол де Кока толстый желтый конверт.
— Результаты осмотра места происшествия, — пояснил он. — С утра лежит вместе со всей остальной корреспонденцией.
Седой инспектор вскрыл конверт и из него выпали два прозрачных пластиковых пакетика. В одном были три окурка сигарет со следами светлой губной помады, в другом — еще один окурок с четким отпечатком темно-красного цвета.
Фледдер вышел из-за своего стола, заглянул через плечо де Кока и, указав на сигаретные окурки со следами розовой помады, сказал: — Это помада Сюзетты де Турне. Я за этим следил специально. — Молодой человек улыбнулся. — У меня есть и вещественное доказательство: перед тем как доктор Рюстлоос начал вскрытие, я провел по губам убитой бумажной салфеткой и салфетку эту сохранил.
Де Кок обернулся и посмотрел на него через плечо.
— Вот это здорово! Молодец!
— А эту сигарету, должно быть, курила наша таинственная дама, — Фледдер указал на другой пакетик. — Ведь ее, очевидно, нашли в пепельнице в том самом купе.
Де Кок кивнул.
— Тут еще прислан рапорт, очевидно, составленный Беном Креюгером, снимавшим отпечатки пальцев.
На лице де Кока появилось задумчивое выражение.
— Я должен подумать, насколько можно доверять его выводам, ведь вагоны основательно убирают далеко не каждый день и тут может быть множество отпечатков самых разных людей. Классифицировать подобный материал чрезвычайно сложно. Иной раз на одни отпечатки накладываются другие. Все это делает результаты анализа весьма сомнительными.
Фледдер указал глазами на конверт.
— Там есть что-нибудь еще?
Де Кок вытряхнул содержимое пакета на стол. Оттуда выпал аккуратно оформленный рапорт в трех экземплярах и визитная карточка с прозрачным пластиковым покрытием.
Де Кок осторожно взял ее.
— Рихард Бернард, — прочел он. — Амстел — 1317, почтовый номер 1043 АП Амстердам.
