На ступеньках толпилась молодежь. Столько народу не собирали даже первомайские демонстрации во времена застоя. Юноши и девушки через четыре входа организованными потоками вливались вовнутрь сооружения, напоминающего по форме гигантскую черепаху. Их встречал огромнейший транспарант кумачового цвета. Метровыми белыми буквами на нем было начертано: «ФРОНТ – НАШЕ СПАСЕНИЕ!».
Секретарь обкома провел австралийца через служебный вход. Вахтер через стеклянную дверь увидел высокое начальство еще на улице и успел позвонить по телефону. И когда Константин Евгеньевич с гостем поднялись по лестнице, их уже встречала лучезарной улыбкой молодящаяся сорокалетняя администраторша в белой блузке и черной юбке. Ее щедро накрашенные глаза оценивающе осмотрели вошедших.
– Какая неожиданная честь, – ойкнула бальзаколетняя дама. – Если бы вы только могли догадываться, милейший Константин Евгеньевич, как мы вам рады.
– Добрейшая Антонина Ивановна, а вы все хорошеете и хорошеете. Время буквально не властно над вами. Если б я был молодым и неженатым, точно за вами приударил бы, – вернул реверанс Веселый и, не дожидаясь ответа, по-деловому спросил: – Кто у нас сегодня в правительственной ложе?
– Никого особенного. Одни ребята из молодежного обкома, – немного обиженно, как показалось Смиту, ответила администраторша.
– А вы не выступите в начале шоу? – спохватившись, спросила она Веселого.
– Нет. Я уже слишком много выпил, чтобы говорить перед аудиторией.
– А после? Мне, между прочим, товарищи из Москвы прислали настоящую «кристалловскую» водку, – предложила мадам.
– Нет, Антонина. Видишь, ко мне старый друг приехал из самой Австралии. Я ему должен показать нашу жизнь со светлой стороны. А то он у себя в Сиднее наверняка только плохое про нас слышал.
– Так мы и друга с собой возьмем. Сауна уже нагрета. У меня бухгалтер Люба как раз холостая. Настоящая русская красавица. Коса до полу. Раньше все иностранцы на нее падали, когда к нам еще ездили.
– Ты что мелешь, дура! – властно одернул ее Константин. – Он официальное лицо, прибыл в нашу страну с визитом государственной важности, а не ваши с Любашей перезревшие прелести тискать. Между прочим, он по-русски лучше нас с тобой чешет. Представляешь, в какое ты меня и себя положение поставила? За благоверным захотела?
Антонина Ивановна лишилась дара речи и осталась стоять как вкопанная, пока гости не удалились из виду.
– Костя, а ты никогда не задумывался над смыслом выражения «бабье лето»? – спросил австралиец своего спутника.
– Нет вообще-то. А к чему ты это спросил?
– Просто на ум пришло. Когда у нас, мужиков, начинается осень, женщины только входят в пору зрелого цветения. Отсюда и бабье лето. Теплая неделя в конце сентября перед наступлением холодов.
– Это ты про Антонину, что ли? Не стоит она твоей лирики. Это бывшая жена моего предшественника. Я когда у мужа ее в подчинении был, приходилось помогать ему исполнять супружеский долг. А когда его в лагерь упекли, помог ей за ним не последовать и на работу пристроил. Бедная женщина все порывается меня отблагодарить. Но мы лучше баб сегодня найдем. День Конституции – день проституции, не все ли равно? Как думаешь, австралиец? – спросил старого товарища Константин, пока они пробирались через толпу пэтэушников и студентов, стоящих в гардероб.
Георгий тем временем жадно вглядывался в лица этих молодых людей. Веснушчатые и бледные, смуглые и румяные, веселые и обиженные, одухотворенные и не очень, они ничем не отличались от их с Костей сверстников, какими они были четверть века назад. Так же ходили на дискотеки, так же помогали девчонкам снимать пальто и так же покупали им мороженое. Словно вернулась счастливая юность!
– Ты куда пропал, старик? – от ностальгических дум отвлек приезжего звучный голос бывшего друга.
Смит очнулся и стал озираться по сторонам. Везде сновали спешившие в зал юноши и девушки. Константина он увидел у стены на фоне красочного плаката, с которого молодой боец в каске, с волевым лицом, в одной руке крепко сжимающий автомат Калашникова, а другой пальцем указывающий прямо на Смита, взывал: «А ТЫ ЗАПИСАЛСЯ ВО ФРОНТ?» Секретарь обкома энергично жестикулировал бутылкой водки и целлофановым пакетом с пирожками.
– Пойдем быстрее. Скоро начнется. Начало – самое интересное, – сказал он и увлек Георгия за собой в ложу.
Она располагалась на левой трибуне, на самом верху. Они сели в кресла на первом ряду. В глубине ложи уединились два парня в костюмах и при галстуках. Узнав секретаря обкома, они встали и вежливо ему поклонились.
Георгию почему-то вспомнился концерт Аллы Пугачевой, на который они ходили сюда с Натальей за год до его отъезда. Зал ломился от наплыва поклонников певицы. Так же было много акустической и осветительной аппаратуры. Только тогда они сидели внизу, в партере, где сейчас разместилась импровизированная сцена. А зрители расселись на трибунах, как на хоккейном матче. Смита так и подмывало крикнуть во весь голос: «Шайбу!», «Шайбу!».
Но погас свет, и на мгновение установилась практически абсолютная темнота. Вдруг прямо под ухом во всю мощь ударил колокол. Георгий даже немного оглох от такой неожиданности. Глаза ослепили несколько мощных прожекторов, и он зажмурился. Постепенно свет начал ослабевать. Из скрытых динамиков лилась, нарастая, приятная мелодия. Играла флейта. Журчал ручеек. Чирикали птички.
Когда к нему вернулась способность видеть, он разлепил веки и обомлел. Из туманной дымки, окутавшей всю арену, на него взирали огромнейшие, как летающие тарелки инопланетян, голубые, как безоблачное небо в июльский полдень, девичьи глаза, в которых было столько скорби и страдания, что у австралийца мурашки побежали по спине. Затем великанша повернулась в профиль, и он увидел гигантское, но не лишенное очарования ухо, прикрытое водопадом прямых, гладко расчесанных русых волос. Потом показался ее затылок, затем другое ухо. Под переливы флейты она обвела своим страдальческим взором притихшие трибуны. И вдруг стала уменьшаться, прямо-таки таять на глазах. Вот уже и вся ее очаровательная головка вписывается в размеры Дворца от пола до потолка. Джордж был поражен правильностью черт этой особы. Прямой нос с раздувающимися при порывистом дыхании, как у породистой лошади, ноздрями, в меру полные, сочные губы, в которые так и хочется впиться поцелуем, длинные и густые от природы ресницы, лишенные даже намека на макияж, черные как смоль, и такие же брови.
Русые волосы и черные брови всегда считались признаком породы. Камера продолжает отъезжать, и из тумана появляется безукоризненная шея. Затем все ниже и ниже. Публика дружно ахает: у нее обнажена грудь! Не маленькая и не большая, чуточку вздернутая кверху, с набухшими сосками, как раз такая, которая приводит в трепет любого мужика – от желторотого юнца до почтенного старца. А женщина все продолжает уменьшаться. Мужская половина зала в очередной раз замирает в сладострастном предвкушении. И она не разочарована. На незнакомке на самом деле ничегошеньки не надето. А обнаженная дева начинает изгибаться, словно танцует танго с невидимым партнером. Она на самом деле обворожительна. Даже сорокалетний Смит не может отвести от нее восторженных глаз.
– Впечатляет, не правда ли? – спросил университетского товарища развалившийся в кресле Константин. – Это разработка обских политехников. Аналогов в России нет. Думаю, что в мире тоже. Специальное вещество в процессе горения выделяет едва заметный газ. Эта газовая завеса служит своего рода экраном, на который из четырех точек проецируется изображение. В результате мы видим вещи в полном объеме, какими они существуют в природе.
Тем временем дива завершила свое одинокое танго и, завернувшись в красную накидку, стала изображать в танце всевозможную трудовую деятельность: стирала белье, мыла пол, шила.
– Рок-опера называется «Прозрение», – стал комментировать происходящее на сцене секретарь обкома. – Эта девушка олицетворяет собой Россию. Она красавица, трудолюбива, но абсолютно слепа. Ее руки домогается много женихов. Но она целомудренна и всех отвергает. Пока не появляется ковбой.
– Символизирующий собой Соединенные Штаты Америки, конечно? – перебил рассказчика Смит.
Константин Евгеньевич отвык, что его могут оборвать на полуслове, поэтому обиделся и умолк. Австралиец понял свою ошибку и нарушил опасную паузу, разлив в пластиковые стаканчики по сто граммов водки. От выпивки Веселый не отказался и, закусив пирожком с капустой, продолжил повествование:
– Ковбой вначале – такой сладкоречивый, обаятельный и настойчивый. Обещает героине золотые горы, если она отдастся ему. Она не устояла перед его чарами. Но, добившись ее, ковбой превращается в жестокого деспота и мучителя. Он запирает бедную девушку в подземелье, дает ей только хлеб и воду. Сам же пирует со своими дружками и шлюхами в ее доме. А когда гулякам надоедают продажные женщины, они спускаются в подвал и насилуют бывшую хозяйку дома. Но про ее беды узнает солдат. И приходит к девушке на помощь. При помощи боевого каратэ он разделывается с ее мучителями.
