Ей приснился Василис. Он божился, что не имеет никакого отношения к смерти Хенрика.
Проснувшись, Луиза продолжила путь на север. «Сон — это сообщение, — думала она. — Мне снился Василис, а на самом деле я видела сон о себе самой. Пыталась убедить себя, что не предала Хенрика. Но слушала я его не так внимательно, как надо бы».
В Орсе она остановилась перекусить. За одним из столиков шумела компания молодых людей в футбольных, а может, в хоккейных майках. Ей вдруг захотелось рассказать им о Хенрике и попросить вести себя потише. И тут она заплакала. Шофер-дальнобойщик посмотрел на нее. Она помотала головой, и он отвел взгляд. Луиза видела, как он задумчиво заполняет лотерейный купон, и от души пожелала ему выиграть.
Уже свечерело, когда она проезжала через леса. На вырубке вроде бы видела лося. Затормозила, вылезла из машины. Искала что-то упущенное.
Смерть Хенрика не была естественной. Кто-то убил его. Что-то убило его. Краснозем на подошвах ботинок, тетрадки с поминальными записями, внезапная радость. Чего же я не вижу? Черепки, возможно, складываются в целое, а я не замечаю.
В Ноппикоски она опять остановилась — усталость не позволяла ехать дальше.
Ей снова приснилась Греция, но на этот раз Василис маячил где-то в стороне. Она находилась в раскопе захоронения, когда внезапно произошел обвал. Ее засыпало землей, она ощутила мгновенный страх и, как только начала задыхаться, проснулась.
Луиза продолжила путь на север. Последний сон не требовал объяснений.
В Свег она приехала ночью. Свернув во двор, увидела свет в окне кухни. Отец, по обыкновению, не спал. Как и много раз прежде, она спросила себя, каким образом он сумел прожить все эти годы, вечно недосыпая.
Сидя за столом, Артур смазывал какие-то инструменты. Похоже, он вовсе не удивился, что Луиза приехала домой поздней ночью.
— Проголодалась?
— Я поела в Орсе.
— Дорога не близкая.
— Я не голодна.
— Тогда больше не будем об этом говорить.
Она села на свое обычное место и, разгладив рукой клеенку, рассказала обо всем, что случилось. После этого оба надолго замолчали.
— Возможно, Вреде прав, — наконец произнес Артур. — Давай дадим им шанс найти какое-нибудь объяснение.
— По-моему, они делают не все, что могут. Собственно говоря, им наплевать на Хенрика. Молодой человек, один из тысяч ему подобных, внезапно умирает в своей постели.
— Ты несправедлива.
— Знаю. Но я так чувствую.
— И все-таки надо подождать.
Луиза понимала: отец прав. Правда о том, что произошло, о причинах смерти Хенрика, никогда не откроется, если они не доверятся судебно-медицинским экспертам.
Луиза страшно устала. И уже хотела встать, чтобы отправиться спать, но Артур ее задержал:
— Я снова пытался связаться с Ароном.
— Ты нашел его?
— Нет. Но по крайней мере пытался. Еще раз позвонил в посольство в Канберре и поговорил кое с кем из Общества дружбы. Но никто не слышал ни о каком Ароне Канторе. Ты уверена, что он живет в Австралии?
— Когда дело касается Арона, нельзя быть уверенным ни в чем.
— Прискорбно, если он не узнает о случившемся и не сможет присутствовать на похоронах.
— Может, он этого и не хочет? Может, вовсе не желает, чтобы мы его нашли?
— Никому не придет в голову сознательно не прийти на похороны собственно ребенка, разве нет?
— Ты не знаешь Арона.
— Возможно, ты права. Ты позволила мне лишь мельком с ним встретиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Не обижайся. Ты знаешь, что я прав.
— А вот и нет. Я никогда не становилась между тобой и Ароном.
— Сейчас слишком позднее время для таких дискуссий.
— Это не дискуссия. Это бессмысленный разговор. Спасибо, что затратил столько усилий. Но Арона на похоронах не будет.
— Мне все же думается, надо еще немного поискать.
Луиза не ответила. И Артур не стал больше говорить об Ароне.
Арона не было на похоронах его сына, Хенрика Кантора, состоявшихся две недели спустя на церковном кладбище в Свеге. После того как в газете опубликовали объявление о смерти, немало людей позвонило Назрин, помогавшей Луизе в это трудное время. Многие из друзей Хенрика, о большинстве которых Луиза даже не слышала, выразили желание присутствовать на похоронах. Но Херьедален находился слишком далеко. Назрин предложила после похорон устроить поминальный вечер в Стокгольме. Луиза понимала, что в поисках объяснения следовало бы встретиться с друзьями Хенрика. Но у нее не было сил организовать что-то еще, кроме похорон. Она попросила Назрин составить список всех, кто дал о себе знать.
Похороны состоялись в среду, 20 октября, в час дня. Назрин приехала накануне вместе с другой девушкой, по имени Вера, у которой, если Луиза правильно поняла, тоже была связь с Хенриком. На похороны пришло совсем немного народу. Конечно, это предательство по отношению к Хенрику и всем тем, с кем он встречался в жизни. Но сделать по-другому не получилось.
Луиза крепко поругалась с Артуром по поводу того, кто будет совершать погребальный обряд. Она упрямо твердила, что Хенрик не хотел бы священника. Артур же настаивал, что как раз наоборот, Хенрик всегда интересовался духовными вопросами. Кто же сможет провести в Свеге достойную церемонию? Пастор Нюблум не слишком старался проповедовать слово Божие, частенько довольствовался собственными обиходными фразами. От него вполне можно добиться того, что Господь и святые останутся за пределами панихиды.
Луиза сдалась. Бороться не было сил. Слабость росла с каждым днем.
Во вторник, 19 октября, позвонил Ёран Вреде. Сообщил, что, согласно результатам патологоанатомической экспертизы, причиной смерти явилась значительная передозировка снотворного. Он снова извинился, что пришлось так долго ждать заключения. Луиза слушала его в каком-то сомнамбулическом состоянии. Сознавала, что он никогда бы не сказал того, что сказал, если бы не знал точно, если бы это не было правдой от начала и до конца. Ёран Вреде обещал прислать ей все документы, еще раз выразил свои соболезнования и поставил ее в известность, что расследование закрыто. Полиции больше добавить нечего, прокурор дело не возбудит, потому что установлен факт самоубийства.
Когда Луиза пересказала этот разговор Артуру, он заметил:
— По крайней мере, мы теперь знаем, что больше не надо ломать себе голову.
Луиза понимала, что Артур лукавит. Он всю оставшуюся жизнь будет ломать себе голову над тем, что же произошло в действительности. Почему Хенрик решил покончить с собой? Если случилось именно это.
Ни Назрин, ни Вера тоже не могли заставить себя поверить Ёрану Вреде. Назрин сказала: «Если бы он покончил с собой, то сделал бы это по-другому. Не в собственной кровати, приняв снотворное. Слишком жалкий поступок для Хенрика».
Проснувшись утром 20 октября, Луиза обнаружила, что ночью подморозило. Она спустилась к железнодорожному мосту и долго стояла у перил, глядя в черную воду, такую же черную, как земля, в которую опустят гроб с телом Хенрика. В этом пункте Луиза была непреклонна. Хенрика не сожгут, его тело должно покоиться в земле, именно тело, а не пепел. Она смотрела на воду и вспоминала, что когда-то в юности стояла на этом же месте, чувствуя себя совсем несчастной, и, возможно, единственный раз в жизни обдумывала, не покончить ли с собой. Хенрик словно бы находился рядом. Он бы тоже не прыгнул. Он бы продолжил жить, не ослабил бы хватку.
Этим ранним утром она долго стояла на мосту.
Сегодня я похороню своего единственного ребенка. Других детей у меня уже не будет. В гробу Хенрика покоится главная часть моей жизни. Та часть, которую не вернуть.
Коричневый гроб, розы, никаких венков. Органист исполнил Баха и выбранное им самим сочинение Скарлатти. Пастор говорил спокойно, без пафоса, Бог в церкви не присутствовал. Луиза сидела рядом с Артуром, по другую сторону гроба — Назрин и Вера. Луиза наблюдала похоронную церемонию как бы со стороны. А ведь речь шла о ней самой. Покойнику не выразишь сочувствия, мертвый — он и есть мертвый, мертвецы не плачут. А она? Она уже превратилась в руину. Но некоторые своды внутри ее остались невредимы. И их ей надо защитить.
Назрин и Вера уехали рано, им предстояла долгая поездка автобусом в Стокгольм. Но Назрин обещала не пропадать, а когда Луиза соберется с силами, чтобы освободить квартиру Хенрика от его вещей, она ей поможет.
Вечером Луиза и Артур сидели на кухне, с бутылкой водки. Он запивал водку кофе, она разбавляла лимонадом. Точно заключив тайное соглашение, оба напились. В десять вечера они, тараща глаза, с трудом удерживались на стульях.
— Завтра я уезжаю.
— Возвращаешься?
