Да и любопытство подталкивало к активным действиям. Я, в первую очередь, осмотрела и ощупала стены, гладя пальцами металлическое плетение. Моему удивлению не было предела, кода тёплый металл начав излучать мягкий свет под моими пальцами, зашевелился и погладил меня в ответ. Отдёрнув руку, я как заворожённая смотрела на живое кружево, пытаясь осознать увиденное. Я не знала ни одной технологии, способной сделать такое. Я была поражена знаниями и умениями тех, кого мы звали скандинавы, и глубоко в душе поднималась радость от того, что мне в жизни выпала удачная карта. Пусть дорога сюда была тернистой и возможно многое ещё предстоит пройти, но мой мир не смог бы дать мне столько эмоций и уж тем более подобного простора для изучения нового.
Мне хотелось все узнать и проверить. Пытливый ум и дотошный характер не давали спать по ночам, в жажде новых открытий. Но мои тысячи вопросов оставались без ответа, по словам Ирвана, по крайней мере, до моего полного выздоровления. Он был в этом вопросе непреклонен и мне ничего не оставалось делать, как смериться и покорно ждать того момента, когда мой опекун и бортовой врач не решат, что я достаточно оправилась.
Но в моем распоряжении оставался ещё один объект для изучения — я сама, а точнее мои чувства, испытываемые к этому мужчине которого я почти не знало, но который стал мне дорог вопреки всему. Никогда ни один человек не вызывал во мне такую гамму эмоций, которая была мне не менее интересен, чем окружающая обстановка. Странно то, что я человек, который предпочитает одиночество так наслаждалась его обществом, скучала, если ему приходилось отлучаться, хоть на несколько минут. Мы практически не разговаривали, но это не мешало нам понимать друг друга и получать удовольствие от того, что находимся рядом. Мы часто просто сидели, глядя друг на друга и не произнося ни слова. Он редко ко мне прикасался, толи, приручая, толи дразня.
Первую пешую прогулку мне разрешили спустя пять дней. Мне выдали комплект одежды белого цвета, состоящий из футболки свободного покроя и коротких лёгких шорт, объяснив это тем, что вновь созданный кожный покров будет слишком чувствительным к большому количеству ткани на теле. Спорить я не стала, так как меня съедало любопытство и желание покинуть эту приевшуюся комнату. В первую прогулку нам никто не встретился, подозреваю, что так было задумано, хоть и без этого впечатлений хватило. Все внутри было сделано из тех же живых кружев. Все помещения и даже вещи сами предугадывали наши действия: двери открывались те, что нам были нужны, свет прибавлял яркость в том коридоре, в который мы завернули, даже ширина коридора регулировалась в зависимости от количества вошедших людей, среди пустого помещения мог возникнуть маленький диванчик. Все увиденное мной объяснило, почему стены не имеют панелей управления, корабль как один большой организм функционировал в зависимости от потребностей его обитателей. Как заботливый опекун, решая проблемы и следя за комфортом своих жителей. Я так устала удивляться, что постепенно начала относиться к таким вещам как к должному.
Гуляли мы не долго — доктор не велел, но то, что дело сдвинулось с мёртвой точки, уже радовало. Больше чем возможность размять ноги меня радовало то, что Ирван стал вести себя немного смелее со мной. Если раньше мне могли достаться лишь мимолётные прикосновения и лёгкие поцелуи в щёку и кончик носа, то теперь он все меньше мог контролировать свои руки, которые, казалось сами собой постоянно, пытались ко мне прикоснуться и погладить. Глаза все с большим трудом разрывали зрительный контакт, и уходил по своим делам он все с большей неохотой. Если его поразил, какой-то вирус, то это оказалось заразным. Я с нетерпением ждала его прихода, я радовалась его прикосновениям и все чаще мечтала о большем.
Когда-то давно, кажется, в прошлой жизни у меня был парень, с которым я встречалась только из любопытства. Так много шумихи вокруг межполовых отношений подтолкнул меня к эксперименту, который не принёс ни удовольствия, ни понимания одержимости других людей этими самыми отношениями. Я терпела его прикосновения, прислушиваясь к внутренним ощущением и все ждала, когда, наконец, почувствую хоть что-то, о чем столько пишут и говорят. Мы очень быстро расстались, его обижала моя холодность, а мне было безразлично. Изучаемый аспект жизни кроме чувства разочарования не дал ничего, и потому я сразу утратила любой познавательный интерес.
Только сейчас я поняла, что заставляет людей не спать по ночам, жаждать новых встреч, плавиться от желания и страдать без, столь необходимых, ласк. Неужели это и есть то самое притяжение, желание, а может нечто большее? Я ловила себя на том, что покусываю губы в надежде придать им пышности и яркости, тру щеки, желая получить румянец, и постоянно поправляю волосы. Ирван тоже это заметил, и искренне получал удовольствие от того, что я стараюсь для него быть привлекательной, а я жутко смущалась пойманная на подстрекательстве. Но это все мелочи, а главное заключалось в том, что мои действия принесли свои плоды.
На второй из наших прогулок, мы присели на диванчик, который возник сам среди коридора. Ирван все время волновался, что я слишком рьяно взялась за физические нагрузки, и заставлял отдыхать чаще. Вот и в этот раз, не смотря на моё сопротивление, я была усажена на очередной перекур. То, что этот диванчик оказался гораздо меньшего размера, чем мне помнилось, я заметила сразу и тайно надеялась, что это не случайность. Тогда я узнала о Ирване ещё одну очень важную вещь — он никудышный актёр. Он так неестественно и наигранно сокрушался, что нам сложно будет уместиться на нем вместе и обстоятельства сложились так, что он вынужден усадить меня себе на колени. Я же серьёзно кивала в ответ, убеждая, что ничего страшного и мне совсем не сложно поделиться местом. Он с такой мальчишеской радостью усадил меня на себя и благоговейно выдохнул, что я не сдержалась и засмеялась в голос. Так открыто, радостно и заразительно я не смеялась никогда. Обессилев, я практически повисла на его шее, прижимаясь к нему всем телом, продолжая вздрагивать.
— Когда смеёшься ты ещё красивее, моя элгал, — прошептал он мне на ушко. Подняв лицо, я осознала, как близко он находиться и что практически лежу на нем, на таком большом, теплом и сильном мужчине к которому я испытываю чувства, о существовании которых раньше не подозревала. Мы всматривались в глаза друг друга, забыв обо всем. Сила притяжения между нами стала практически не преодолимой, и я с трепетом и ожиданием наблюдала за тем, как мой мужчина склоняется ко мне для поцелуя.
— Ик… — вырвалось у меня. Я поспешно прикрыла рот рукой, сокрушаясь про себя, что умудрилась испортить такой момент и подняла виноватый взгляд на Ирвана, в ожидании его реакции. — Ик…
Неожиданно напавшая икота сотрясала моё тело, и испорченный момент расстроил меня практически до слез.
— Ик… — очередной толчок изнутри заставил меня подпрыгнуть.
Потом подпрыгивать я стала не от икоты, а от того, что огромное тело подо мной тряслось в беззвучном смехе. Когда я пыталась отодвинуться, большие руки сгребли меня, прижимая к сильному мужскому телу, не позволяя отстраниться.
— Ты такое чудо, — счастливо выдохнул он. — Моё чудо.
Так мы и седели какое-то время, вздрагивая вместе, то от его смешка, то от моей икоты. Забавно, наверное, смотрелось со стороны, но нам было плевать, мы просто были счастливы в эту минуту. Без причины, просто потому, что были вместе, делясь теплом своих тел и разделяя случайное веселье. Я так и уснула в кольце его рук, согретая и обласканная словами и руками.
Глава 7
В следующий наш познавательный поход по кораблю мы решили познакомиться с остальной немногочисленной командой. Мы зашли в рубку, держась за руки, но увидев несколько габаритных мужчин, я, слегка отступив назад, частично спряталась за Ирваном, как за стеной и смущенно выглядывала оттуда. Никогда раньше не чувствовала неловкости перед незнакомыми людьми, только вялое раздражение от чужого внимания. Теперь же толи осознавая, что они мало похожи поведением на привычных мне гуманоидов, толи чувство защищенности под опекой Ирвана, позволяло быть слабой.
— Вислар говорил, что она уже совсем здорова, тогда почему она все еще такая бледная? — шепотом спросил самый молодой из них, обращаясь к кому-то, кого я не видела из-за спины Ирвана. Ответ надо заметить он получил незамедлительно в виде быстрого и довольно увесистого подзатыльника.
Невысокий светловолосый парень с, и без того, румяными щеками покраснел как помидор, с извинением глядя на меня. В ответ я лишь ободряюще улыбнулась, показывая, что не обиделась.
— Я не бледная, я альбинос, — увидев непонимание в его глазах, пояснила. — Это такое генетическое отклонение, когда у человека от рождения нет цвета. Но ты не переживай у нас это тоже редкость, так что я привыкла.
