За это время, несколько раз менялась международная обстановка. После начавшегося сближения Франции и России и ознаменовавшегося подписанием 25 июня 1807 г. Тильзитского договора, франко-иранский договор, заключенный 4 мая 1807 г. в Финкенштейне (ратифицирован 10 мая) фактически утратил свое значение. Отныне, французский уполномоченный А. Гардан должен был, в соответствии с инструкциями заменившего министра иностранных дел Талейрана Шампаньи, содействовать заключению между Россией и Ираном перемирия[101]. Это, как было показано выше, конечно вовсе не исключало поддержки французами персам. Что в дальнейшем и произошло. Однако на данный момент, реальной помощи от французов персам ожидать было нельзя. Сам Иран оказался совершенно не готов в 1807 г. к сколько-нибудь серьезным наступательным операциям против русских войск. Причины этому были разнообразны, и заключались не только в конфликте с турками по поводу Багдадского пашалыка и действий англичан на берегу Персидского залива, но также и волнений в Хорасане, инспирированных одним из недовольных шахских сыновей. При таких условиях, шахский двор надеялся лишь выиграть время. Так, уже после арпачайекой победы, прибывший к Гудовичу вместе со Степановым иранский посланник Багир-бек, сообщил только о том, что тегеранским двором уполномочен вести переговоры о мире Аббас-Мирза. Посылая позже подполковника Вреде с письмами к Аббас-Мирзе, Мирзе-Бозоргу, Мирзе-Шефи, генералу Гардану, главнокомандующий повторял прежние условия, на основе которых может быть заключен мир. Так, в частности, в письме к Аббас-Мирзе от 25 марта 1808 г. Гудович настаивает «…главное основание, на коем может быть постановлен прочный мир между Всероссийской Империей и Персией, есть определение границ по р.р. Куре, Араксу и Арпачаю… чтобы все земли, лежащие на левом берегу течения сих рек, уступлены были в вечное владение всемилостивейшего и великого моего Г. И.»[102].
Стремясь рассеять надежды персов на помощь со стороны Франции и тем самым, еще более побудить их к скорейшим мирным переговорам, Гудович в том же письме отмечал «Французская империя, заключенным миром с Всероссийской империей, находится теперь с ней в тесном дружественном союзе, а потому все действия ее не могут уже теперь идти на вред России. Если со стороны Французской империи, во время продолжавшейся войны с Россией и были сделаны какие-либо обещания Персии, кои относились по тогдашнему времени ко вреду России, то ваше высочество, как опытный и благоразумный муж, сами можете видеть, что при теперешнем союзном и дружеском расположении обеих сих великих держав, обещания такие не могут быть исполнены. Следовательно, взяв положение нынешних владений великого Государя Всероссийского в краю здешнем, и рассмотрев положение других Европейских держав, нельзя не приметить, что Россия, во всех отношениях, должна иметь важнейшее против других держав влияние на Персию. Англичане, по запутанности дел своих, восставив против себя почти всю Европу, в теперешнем своем положении, кроме пышных обещаний, кои ими никогда не могут быть исполнены, никакой пользы не принесут для Персии. А турки, коих Персия, как уже всем известно, почитала злейшими своими неприятелями, никогда не могут быть верными ей союзниками. Итак, приязненное или неприязненное расположение России будет всегда наиболее чувствительно для Персии»[103].
Персы же у себя наблюдали иное. Прибывший с большой группой военных генерал Гардан, несмотря на определенную сложность и двусмысленность своего положения (в особенности, после Тильзита), наоборот, делал многое для усиления реваншизма Каджаров. Еще до начала боевых действий, французские офицеры (Вердье, Лами) успели осмотреть Эриванскую крепость. Конечно, первоочередной целью французского представительства являлось вытеснение английского влияния, как это и было показано в предыдущей главе, однако, хрупкость Тильзитского мира, амбиции императора Наполеона и многие иные факторы говорили о том, что русско-французское сближение на данном этапе – временно. Между тем, самый разгар русско-французских трудностей с Континентальной блокадой был еще впереди.
4 сентября 1808 г. гр. И.В. Гудович, выступил из Саганлугского лагеря с отрядом в 240 офицеров и 7. 506 чел. нижних чинов по направлению к Памбаку[104]. Он намеревался атаковать иранские войска, находившиеся в Абаране, и оттуда идти на Эриванскую крепость. Начинался 2-й Эриванский поход. Одновременно, Гудович приказал генерал-майору Небольсину занять Нахичеван. Для выполнения этой задачи Небольсин выступил с 3000 отрядом 11 сентября из Шуши. Портнягину же было приказано наблюдать за иранской и турецкими границами. С целью отвлечения иранских сил готовилась также диверсия и на море. Так, в приказе от 9 сентября капитан-лейтенанту Степанову Гудович писал «Послать в Энзели одно военное судно… отрядить… бомбардирский корабль и сколько можно других военных судов. Не оголяя однако же совсем Бакинского рейда, и с сею эскадрой сделать оказательства на приморские места Персии, дабы тем самым устрашить персиян и сделать диверсию…»[105].
29 сентября у с. Аштарак Гудович отбросил 4.000 иранских войск во главе с Хусейн-ханом. 30 сентября без боя был занят Эчмиадзин. 3 октября состоялась переправа через р. Зангу. 4 октября 1808 г. от имени Гудовича населению Эривана была прочитана его прокламация, в которой говорилось «…Жители Эривани! Вы не берите в пример прежней неудачной блокады крепости Эриванской. Тогда были одни обстоятельства, а теперь совсем другие. Тогда предводительствовал войсками кн. Цицианов – из молодых генералов, не столько опытный в военном искусстве, а теперь я имею счастие командовать здесь победоносными войсками… водив уже более тридцати лет сильныя российския армии. Притом же в прежнюю блокаду Эривани было несравненно меньше войска, а теперь я столько имею здесь оного, что не только могу истребить крепость, но и пройти всю Персию. За всем тем, щадя кровь человеческую, я еще призываю вас размыслить о предстоящем вам неминуемом бедствии, если вы будете упорствовать, и о том спокойном обладании каждый своей собственностью и имуществом, также уверенностью в своей жизни и безопасности, когда покоритесь и сдадите крепость добровольно. Избирайте то или другое! Я отдаю сие на вашу волю. Только решайтесь скорее, пока есть еще время. Не надейтесь, впрочем, жители Эривани, ни на какой секурс, ибо крепость ниоткуда оного не получит. Я имею столько войска, что обложив крепость, выйду в поле с другой частью победоносных войск против всякого секурса и рассею оный… Ответ жду завтрашнего утра»[106].
Граф Гудович напрасно истощал свое красноречие. Сама крепость уже была укреплена под руководством опытных французских инженеров, отправленных ранее туда Гарданом. Так же как в первую осаду, в тылу русских войск находились персы. Еще перед самой осадой, Хусейн Кули-хан, оставив 2 000 чел. пехоты, вышел из крепости с конницей, переправился через р. Гарни, чтобы тревожить русский тыл. В Нахичеване концентрировались войска Аббас-Мирзы. Сам русский корпус, как уже видно из приведенных данных, не был велик. Поэтому, апелляции к количественному фактору с целью устрашения вряд ли были уместны в том случае, когда на араратской равнине, особенно с высоты крепостных укреплений, все было видно как на ладони. Сравнение с Цициановым не в пользу последнего перед лицом противника также вряд ли были вполне уместны. Как бы то ни было, 7 октября Гудович приступил наконец к планомерной осаде крепости.
17 октября, гр. Гудович опять обратился с воззванием к коменданту крепости Хасан-хану, где повторил сходные с первым тезисы о многочисленности российских войск и т. д. Так, там вновь говорилось «Вы почтенный комендант, конечно, уже знаете и сами видите, сколь многочисленную я имею армию при сильной артиллерии; известно также вам должно быть и то, что Хусейн-Кули-хан Эриванский… прогнан далеко за Араке… Наконец, нельзя статься, чтоб вы также не знали о весьма худом положении дел в Персии, следовательно, и не можете ниотколь ожидать помощи к городу»[107].
Между тем, к гарнизону уже шел на помощь Фарадж-Уллах-хан Шахсеванский во главе отряда в 3.500 чел., объединившийся с располагавшимся вне крепости частью сил Хуйсейн-Кули-хана. Против них Гудович двинул сводный отряд под руководством генерал-майора Портнягина. Этот отряд, в результате столкновения у с. Авшар отбросил персов и принудил их к отступлению за р. Карасу. Однако, они не были окончательно разгромлены. Тем временем, персы, согласившись с французским послом Гарданом, послали в русский лагерь секретаря французского посольства Лежара с просьбой приостановить военные действия и отвести русские войска из пределов Ереванского ханства. Непрошенное французское посредничество не могло не вызвать негативной реакции русской стороны. Лежар при встрече с Гудовичем ссылался на то, что согласно заключенному между Персией и Францией трактатом, последняя обязалась соблюдать целостность и неприкосновенность персидских провинций. Однако, Гудович не уступил, и привел контраргумент о союзных русско-французских отношениях. В результате, миссия Лежара закончилась безрезультатно. В то же время Гудович вновь предложил гарнизону сдаться.
