Лисаневич, в том же рапорте отмечал «Сверх сего долгом поставляю упомянуть, что ежели б Ибрагим-хан [в] ту ночь яко изменник не получил бы должного возмездия, то на другой бы день Шушинская крепость должна быть в осаде от Персиян и изменников Карабагских; Аббас-мирза, переправившийся уже Араке, мог бы прийти также оттудова в 2 марша; в гарнизоне Шуши иском провианту совсем не было, да и у служителей. На верность Ибрагим-хана сына Мехти-аги с его Татарами полагаться никак нельзя было, коих число гораздо превосходнее в крепости, нежели Армян»[79]. Здесь отметим, что после обстоятельного следствия Лисаневич был оправдан. Таким образом, версия о преднамеренном характере убийства «невинного» хана, усиленно сейчас тиражируемая рядом авторов, не имеет под собой реальной основы.
В. Каширин, обстоятельно изучив происшедшее, пришел к следующим выводам «Но меньше всего Лисаневич мог хотеть смерти Ибрагим-хана. Оптимальным вариантом с его точки зрения было бы принудительное возвращение хана в Шушу, где его можно было использовать как заложника, не вызывая, в то же время, огромных политических затруднений для России в Закавказье и карьерных рисков лично для себя. И то, и другое было бы неизбежно в случае смерти хана, что и произошло на самом деле… Сторонники версии безвинной смерти Ибрагим-хана утверждают, что, будь он действительным изменником России, он бы не оставался вблизи II Туш и некой крепости с русским гарнизоном. Однако на это есть что возразить. Ибрагим-хан был законным правителем ханства, российским подданным и генералом, и весь прежний опыт не давал ему оснований опасаться решительных силовых действий Лисаневича. Все предыдущие дни русский офицер безрезультатно занимался уговорами Ибрагим-хана. Персидские войска были уже на подходе (как мы помним, они были под Шушой уже на следующее утро, то есть несколько часов спустя после смерти хана). «Нынешнюю ночь или хан уйдет к Персиянам или Персияне с ним соединятся», – так, по уже цитированному рапорту, передавали планы хана его сын и внук. Правитель Карабаха почти дождался персов, и он вполне мог рассчитывать, что и остававшиеся до их прибытия часы пройдут вполне благополучно для него. Вылазка Лисаневича и его сотни егерей стала полной неожиданностью для хана. Почти наверняка, русские солдаты встретили вооруженное сопротивление. Мы не знаем, было ли оно оказано по приказу Ибрагим-хана или вспыхнуло непроизвольно. Также у нас нет достоверных данных о численности и вооружении ханской свиты. По всей видимости, не было и речи о штурме русскими егерями «крепости» или «замка», но не приходится верить и словам о трех десятках беззащитных слуг и служанок в палатках посреди загородного сада. Думается, правда находится где-то посередине, но подробнее воссоздать ее может лишь воображение, так как имеющегося у нас материала источников для этого определенно недостаточно. Как мы уже пытались показать, Лисаневич был не заинтересован в смерти хана, однако ситуация вышла из-под контроля русского военачальника. Если, что весьма вероятно, по его егерям был открыт ружейный огонь, он мог и должен был приказать крайние меры, чтобы избежать худшего – бегства и соединения Ибрагим-хана с персидским авангардом его сына. Последовала кровавая схватка в ночной темноте, в которой ничто не могло обеспечить безопасность членов семьи правителя Карабаха… Следствие по делу об убийстве Ибрагим-хана продолжалось до июля 1807 года, и в итоге была выяснена невиновность Лисаневича. Сам главнокомандующий во всеподданнейшем представлении, «убеждаясь истиною», просил императора о сложении с Лисаневича всякой ответственности [Бобровский. С. 246]. Бывший начальник гарнизона Шуши блистательно продолжил свою службу на Кавказе…»[80]. Что касается Селим-хана Шекинского, то он также изменил, заманив командира расквартированного русского отряда майора в свой лагерь с целью заставить его покинуть подконтрольную ему территорию[81].
В развернувшихся в начале лета 1806 г. крупных боевых столкновениях, малочисленные русские отряды вновь нанесли ряд поражений персам. Так, 8 июня русские войска, под руководством Котляревского и Карягина заставили противника отступать. 13 июня произошло еще более крупное сражение. На рассвете армия Аббас-Мирзы в 20 тыс. человек атаковала в Ханашинском ущелье отряд Небольсина. После упорного боя, продолжавшегося 5 часов, русские нанесли контрудар и отразили атаку противника. Потерпевшие поражение персы отступили за Араке, оставив на поле бое свыше 1000 убитых и раненых и 2 фальконета. В одном из сообщений того времени говорилось «Получил от Троицкого мушкетерского п. шефа ген.-м. Небольсина подробную реляцию о всех происшествиях, сопровождавших двукратные победы, одержанные непобедимым Е.И.В. оружием над персидскими войсками, бывшими под предводительством Аббас-Мирзы Баба-ханова сына и других знатных персидских сардарей. Имею честь почтеннейшее представить оную в оригинале на благоусмотрение в. пр. вместе с 4 ведомостями об отличившихся в сражениях 8 и 13 чисел прошлого июня месяца 1-го штаб и обер-офицерам, 2 нижним чинам, 3 медицинским чинам и 4 тушинским чиновникам и армянам. Две сии знаменитые победы, решившие судьбу Карабагской провинции и от коих так же зависела участь и самой даже Грузии, приобретенные над многочисленнейшим неприятелем… заслуживают высочайшего Е. И. В. внимания»[82]. Удача сопутствовала немногочисленным русским войскам и позже. 20-го июня отряд Лисаневича рассеял еще один персидский отряд.
В русском стане готовились ко вторичному походу на Баку. 21 июня 1806 г. русские войска заняли Дербент. Занятие Дербента имело важное стратегическое значение. Как отмечает М. Игамбердыев «Итак, знаменитый Дербентский проход, находившийся на восточной оконечности Кавказа, между отрогом Табасаранских гор и Каспийским морем, служивший в течение многих веков надежным укрепленным пунктом Ирана на севере, служивший «границей между мусульманами и гяурами», был присоединен к России»[83]. Вслед за этим, 3 октября, без боя был занят Баку. Хуссейн-Кули-хан бежал. Управление ханством было возложено на генерал-майора Гурьева и трех беков[84]. Далее, русские войска двинулись к Кубинскому ханству, которое также заняли без сопротивления[85]. Практически параллельно этим операциям, отряду генерал-майора Небольсина было поручено восстановить российское влияние в шекинском ханстве, а отряду Орбелиани пресечь набеги джаро-белоканских лезнин на Грузию. Отразив 22 октября атаки войск хана, на следующий день отряд Небольсина вступил в Нуху. Селим был лишен ханского достоинства, а управлять ханством было поручено бывшему хойскому хану Джафар-Кули[86].
Между тем, обстановка в Европе продолжала ухудшаться. Французская дипломатия делала все, чтобы связать руки России на востоке. В Турцию был направлен в качестве посла генерал Себастиани, в чью задачу напрямую входило подстрекательство султана на войну против Российской империи. Как отмечает Н. Дубровин «Не было никакого сомнения, что Франция воспользуется всеми выгодами такого соседства. Можно было предвидеть, что Порта, устрашенная угрозами Наполеона, или обольщенная обещанием возвратить ей области, потерянные во время войн с Россиею. Перейдет на сторону Франции и, не смотря на все наши старания сохранить с турецким правительством доброе согласие, оно посягнет на поднятие против нас оружия. В этом последнем случае положение главнокомандующего на Кавказе могло быть весьма затруднительным. В виду продолжающейся войны с Персиею, ему пришлось бы бороться одновременно с двумя неприятелями персиянами и турками»[87]. После серии побед Наполеона, французские «акции» при султанском дворе существенно возросли. Нарушение Турцией ряда условий Ясского мира (например, смена без участия России господарей Молдавии и Валахии), явно свидетельствовала о том, что дело близится к русско-турецкому разрыву. Российская дипломатия, стремясь нейтрализовать эти угрозы, хотела добиться временного мирного соглашения хотя бы с Ираном. Как было отмечено выше, такие предписания давались еще Цицианову. Тогда, в силу изложенных причин, даже помышлять о переговорах с Ираном по этому поводу не представлялось возможным. Ныне же, после очередных побед русских войск, в Санкт-Петербурге считали возможным вновь возвратиться к этой теме. В свою очередь Иран (как выяснится позже – лишь с целью выигрыша времени), сам подал сигналы о том, что он также не прочь сесть за стол переговоров. В столкновениях, возникших из-за багдадского пашалыка, персы терпели от турок неудачи. Шах на тот момент не мог вести широкомасштабные боевые действия против России, и опасался занятия либо русскими, либо турецкими войсками Эриванского ханства. Для достижения своих цель шах отправил одного посланника в Констатинополь – с задачей заключения мира, а другого – к русской стороне с целью начала мирных переговоров. Чтобы «не потерять лицо», шахский двор действовал от имени гилянского правителя Мирзы-Мусы. Уже в сентябре 1806 г. к Гудовичу прибыл иранский чиновник от Мирзы-Мусы Мирза-Мамед-Али. Последний передал Гудовичу предложения Мирзы-Мусы клонившиеся к тому, чтобы либо войти в переговоры с шахом через него, либо отправить посланника прямо в Тегеран с предложеним мирных условий[88]. При разговоре с Мамед-Али Гудович намекнул ему (следуя инструкциям Будберга) и на возможность оказании помощи персам в вопросе Баязета, Эрзурума, Карса.
