этажа развели пионерский костер.
Так что пришлось подняться на ноги и в гробовой тишине с видом независимым и гордым спускаться вниз из центра аудитории. Полые ступени амфитеатра глухо грохали под каблуками моих туфель, придавая происходящему трагичного пафоса.
Ректорат располагался под самой крышей отдельно стоящего административного здания. Здесь было, пожалуй, красиво. Максимально красиво и максимально пафосно. Стеклянный купол потолка, пропускавший скупой осенний свет, делал огромный кабинет одновременно похожим и на иллюстрацию эльфийского зала из широко известного фильма, и на аквариум. Или террариум, тут как посмотреть.
Вообще, рассматривая ректорский кабинет, уставленный мебелью из дорогих пород дерева, увешанный картинами в тяжелых рамах, с наборным паркетом, рисунок на котором ни разу не повторялся в видимом моему глазу пространстве, можно было не сомневаться, что владелец помещения знает, откуда в учебном процессе появляются денежки.
Сам владелец, кстати, обнаружился сидящим за огромным столом и довольно нервно тушащим сигарету в малахитовую пепельницу. Ректором Императорского Московского Университета был Борис Леонидович Шмелев — чернявый мужчина средних лет с безвольным подбородком, глубоко посаженным глазами и слегка приподнятыми бровями, что придавало ему вид вечно немного удивленный.
Впрочем, возможно, он и правда был немного удивлен, поскольку в своем шикарном кабинете был не один. В одном из гостевых кресел сидел мужчина, и я по коротко стриженному затылку мог определить профессиональную принадлежность гостя.
— Вызывали? — спросил я, заходя в кабинет.
— Александр Мирный, — улыбнулся ректор мне той улыбкой, когда ты еще не определился — нравится тебе человек или не очень. — Присаживайтесь.
Шмелев сделал приглашающий жест, указывая на второе гостевое кресло.
— Представьте себе, как бывает, юноша, — проговорил ректор, — вы еще и дня не успели отучиться, а уже привлекли к себе массу внимания.
— Не могу сказать, что это было запланировано. Чистая импровизация, — вежливо улыбнулся я.
— Мы с Игорем Вячеславовичем так и подумали, — отозвался Шмелев, как-то немного нервно покосившись на сидящего рядом со мной мужчину.
Несмотря на то, что второй гость был в штатском, погоны прямо-таки проступали на плечах его байкерской куртки. На глаз бы я дал ему капитана, хотя тут могли быть варианты.
— Игорь Вячеславович Лютый очень заинтересовался результатами твоего тестирования, — меж тем начал прояснять ситуацию ректор. — Результаты, должен согласиться, впечатляющие.
Я вежливо кивнул, принимая похвалу. Впрочем, с тем же успехом меня можно было хвалить за рост или форму ушей — повлиять на эти параметры не было никакой возможности.
— Борис Леонидович, — пробасил Лютый, подарив ректору тяжелый взгляд, — я бы хотел пообщаться с Александром наедине.
— Да, конечно. Вы можете воспользоваться переговорной…
— Вашего кабинета будет вполне достаточно, — с уверенностью асфальтоукладчика произнес Лютый, заставив ректора подавиться фразой.
Впрочем, то ли погоны у байкера были повыше капитанских, то ли в целом вес побольше, но ректор великодушно разрешил гонять свою секретаршу за чаем и откланялся на обед.
— Суетливый тип, — констатировал Лютый, проследив, как за ректором закрылась дверь. — Как думаешь, боится меня?
— Наверняка, — согласился я.
— А как думаешь, почему? — спросил мужчина, кинув на меня внимательный взгляд.
Я молча постучал двумя пальцами по плечу, заставив Лютого хмыкнуть:
— А ты молодец, соображаешь. Видишь, какие неоспоримые бонусы дает наша работа?
Несмотря на шутливый тон, взгляд у мужчины оставался цепким, тяжелым. Да и сам он напоминал матерого волка и никак не вписывался в интерьер помещения.
— Вижу, — послушно согласился я, чуть не ляпнув «знаю».
— Я представляю одно из подразделений особого назначения. Мы вообще-то редко когда предлагаем вступить к нам в ряды мальцам, но твой случай особый. Большие перспективы дает твой магический потенциал, если его реализовать. А в этом деле, как ты понимаешь, нельзя поставить кандидата на паузу. Плохой тренер может все просрать.
— Разумовский — плохой тренер? — уточнил я.
Щека у Лютого едва заметно дернулась при упоминании этой фамилии, но мужчина ответил почти без промедления.
— Дима, наверное, лучшее, что ты мог бы получить на гражданке. Но это нельзя сравнить с профильными тренерами у нас. У нас ты гарантированно реализуешь свой потенциал в лучшем виде. Я посмотрел твое досье и, будем откровенны, без хорошей протекции ты вряд ли пробьешься. А протекции у человека без рода в нашем мире неоткуда взяться, сам понимаешь.
— Я это понимаю, — спокойно ответил я. — Но также справедливо и другое, что, если честно, перевешивает.
— Интересно, — Лютый прищурился.
— Может случиться так, что мои дети будут расти без отца. И это не тот бесценный опыт, который я хотел бы им передать.
Мужчина усмехнулся:
— Мало кто в восемнадцать лет мысли такими категориями.
— У меня богатый опыт, — отзеркалил я его усмешку.
Лютый моим ответом был недоволен. Пожалуй, он вообще всем разговором не был доволен, и я его прекрасно понимал. Если бы я нашел талантливого парнишку и нацелился записать к себе в бойцы, то никак бы не ожидал, что того не заинтересуют все радужные перспективы, что я готов долго и вкусно описывать развесившему уши юнцу.
— Ты же понимаешь, что рано или поздно ты все равно придешь в систему? И лучше, если ты придешь в нее раньше, чем позже?
— Лучше ни раньше, ни позже. Лучше — вовремя, — спокойно ответил я, выдержав тяжелый взгляд силовика.
Мужчина недовольно цокнул, но давить не стал. В такие подразделения против воли не тащат, там все должно быть по большой любви, ведь от этого зачастую зависят не только жизни личного состава, но и мирняка.
— Мы не прощаемся, Мирный, — напоследок сказал мне байкер в погонах.
— Не прощаемся, — согласился я, покидая ректорский кабинет.
Из административного здания я вышел в весьма смешанных чувствах. С одной стороны, это был шанс пойти по накатанному пути, уже понятному и известному с довольно предсказуемым результатом. С другой стороны, у меня появился второй шанс прожить жизнь, и хотелось бы поменьше использовать в ней все те жестокие навыки, что я приобрел раньше.
По крайней мере до тех пор, пока обстоятельства меня не вынудят.
Впрочем, придаться рефлексии мне не дали. Из кустов на дорогу передо мной выскочил Долгоруков-младший. Ну, не совсем из кустов, конечно, технически там был закуток с лавочкой, но это не отнимало того милого факта, что княжич меня ждал.
— Надеюсь, тебя отчислили, — заявил Долгоруков без какого-либо вступления.
— Фу, княжич, что за манеры, — театрально поморщился я. — Вас в ваших гимназиях не учили, что сначала следует поговорить о природе и погоде, прежде чем переходить к сути вопроса?
Долгорукова перекосило. Пребольно же я вдарил по его самомнению, что парнишка превратился в моего преданного фаната всего за один день знакомства и теперь караулит на улице.
— Я смотрю, тебе хватило дури поселиться в нашем корпусе? Это ты зря, — процедил Долгоруков. — Многие аристократы, знаешь ли, брезгуют жить под одной крышей с простолюдином.
— Искренне им соболезную, — оскалился в ответ.
Долгоруков качнулся вперед, желая шагнуть ко мне, но в последний момент все же передумал. «Боится», — не без удовольствия отметил я.
— Ты или сам переедешь, или тебя перевезут, — высокомерно заявил княжич.
— Это ты что, угрожаешь мне, что ли? — изумился я. — Ты? Тот, кто не знает, с какого конца браться за клинок?
У парня было такое лицо, я даже подумал, что он на меня кинется прямо здесь с кулаками. Но Долгоруков лишь побледнел от бешенства и сверкнул безумным взглядом:
— Ты пожалеешь о том дне, когда решил сюда сунуться, — прошипел княжич и, развернувшись на каблуках, зашагал куда-то, гордо вскинув голову.
— Это вряд ли, — усмехнулся я вслед парню.
Ситуация была классическая, и оттого смешная — тупой и скучный пресс самого слабого звена в группе. А слабым здесь считались все те, у кого не было за спиной нескольких поколений родственников. Когда они если не влиянием задавят, так хоть численностью заплюют.
Но в своем стремлении произвести эффект Долгоруков оказал мне неоценимую услугу — предупредил о назревающем конфликте. Полезный дурачок получается.
Кабинет ректора Императорского Московского Университета
Игорь Вячеславович Лютый к сантиментам был не склонен, к политике был равнодушен и вообще предпочитал силовые методы решения проблемы. Свою работу он любил, парней своих берег, и при любом удобном случае отпускал их к женам.
Но самому Игорю Вячеславовичу с личной жизнью не свезло. Была одна заноза в сердце у него, давно была. Он еще только-только первые погоны получил, отправили на границу. Практику получать в реальных
