2. Низкий, стремящийся к нулю, уровень воспитательной работы образовательных учреждений.
3. Отсутствие системы общедоступного досуга.
4. Значительное увеличение доли детей и подростков с отставанием в интеллектуальном и волевом развитии[59].
Таково традиционное понимание причин детской преступности, которое служит официальным взглядом на эту проблему и преподносится современной академической наукой. Однако, по нашему убеждению, здесь раскрывается лишь один аспект комплекса причин совершения детьми правонарушений. Представляется, что в наиболее обобщённом виде подноготная истоков правонарушений несовершеннолетних раскрывается в антропологической школе криминологии. Она явила собой апофеоз понимания причин преступного влечения человека, а в нашем случае ребёнка. Это уникальное событие в развитии уголовного права и криминологии. Она обращается к помощи естествознания, прибегая к наблюдению и опыту – единственным надёжным научным приёмам. Она сосредотачивает своё внимание как на причинах субъективных – психофизических особенностях преступника, так и на причинах объективных – окружающих условиях общественной жизни, которые, с одной стороны, способствуют развитию предрасполагающих к преступлению особенностей личности, а с другой – при неблагоприятных условиях обстановки наталкивают уже предрасположенные натуры на совершение преступлений.
Свои истоки школа уголовной антропологии черпает ещё в глубокой древности времён Платона и Аристотеля. Тем не менее, она зародилась лишь в XVIII веке в работах известного немецкого френолога Галля (1758–1828), которого по праву считают отцом уголовной антропологии. Ещё в юности, живя в своей многочисленной семье и среди своих многочисленных товарищей, он начал подмечать, что каждый человек имеет какую-либо свою резко выраженную психическую особенность, которая отличает его от всех прочих людей и определяет характер его отношения к ним. Тогда же он начал наблюдать и отмечать постоянные связи таких особенностей с физическими особенностями организма. Тем самым Галль обращается к мысли о теснейшей связи физического и психического начал человека. К тому времени эта идея была не нова, она лишь ожидала более прочное научное обоснование.
В конце XVIII в. эта мысль послужила основой для системы известного Лафатера (1741–1801), которую он определяет, как «науку искусства понимать своеобразную речь природы, написанную на лице человека и во всей его внешности», и «узнавать его внутреннее по его внешнему»[60]. Лафатер писал: «Красота и безобразие лица находятся в тесном соотношении с нравственной стороной человека… Всякая беспорядочность более или менее влияет на физическую сторону, портит, ослабляет и деградирует её. Напротив, нравственная энергия и деятельность предупреждают эту деградацию, располагают ко всему, что честно и прекрасно, и вследствие того порождают выражение красоты»[61].
Та же идея о теснейшей связи физического и психического была развита и в труде Кабаниса «О взаимном соотношении физической и психической природы человека».
Постепенно в своих научных изысканиях Галль приходит к созданию целостного учения – френологической доктрины[62]. В её основу была заложена мысль, что мозг, а правильнее, полушария большого мозга, есть орган всех психических явлений, но что в то же время он представляет собой не один нераздельный орган, а собрание органов, каждый из которых есть центр определённой способности души: «Особенности способностей души и ума врожденны и их проявления обусловливаются организацией»[63].
Галль и его ученик Шпурцгейм ясно сформулировали доктрину неудержимых влечений в применении к преступлению: «В человеке существует наклонность, которая от простого равнодушия при виде страданий животных и от простого удовольствия при виде их убийства доходит постепенными градациями до наиболее повелительного желания убивать. Чувствительность отвергает эту доктрину, но она есть не более как действительность… Человек будучи жертвой этой ужасной склонности, иногда ещё сохраняет способность победить её или дать ей невредное направление. Но власть побеждать её ослабляется в таком человеке пропорционально степени недостатков воспитания и меньшему развитию органов способностей высшего порядка»[64].
Высказывая приведённые взгляды на преступность, Галль ясно сознавал, что они еще не по плечу времени, и наперёд предусматривал те затруднения, которые им предстоит преодолеть. Френологическая доктрина Галля вначале имела большой успех и быстро распространилась во Франции, Англии, Швеции, Дании, Америке и других странах. Между тем неизбежные для уровня научного развития того времени промахи и ошибки в доктрине Галля подвергли жестоким ударам критики. В 1842 г. против неё выступил, между прочим, могучий противник, знаменитый физиолог Флуранс в своей работе «Исследование френологии». И всё же, несмотря на все ошибки доктрины, было слишком много верного, чтоб это верное могло бесследно погибнуть. Факты природы громко говорили за Галля.
Именно с развитием учения уголовно-антропологической школы, и непосредственно с трудами её основателя связано перенесение вопроса о преступности из области отвлечённых кабинетных теорий на почву опыта и наблюдения.
В 1868 г. появилось сочинение Проспера Депина «Естественная психология», со времени которого начинается непрерывающаяся уже научная разработка вопросов о человеческой преступности, её ближайших и отдалённых факторах и целесообразных средствах борьбы с ней. Депин рассказывает, что он был поражён постоянством особого душевного состояния, наблюдаемого у преступников, хладнокровно совершавших тяжкие преступления, – полным отсутствием нравственного осуждения своих поступков, раскаяния, угрызения совести. Заинтересовавшись этим, он принялся за ближайшее изучение явлений. Ему принадлежит заслуга обстоятельной разработки вопроса о влиянии особенностей инстинктивной стороны существа человека на его преступность и заслуга провозглашения сродства, но отнюдь не тождества этой последней с явлениями душевного расстройства, что новейшими работами подтверждается всё более и более.
В результате своих исследований Депин приходит к заключению, что человек представляет собой «животное высшей породы, состоящее из души и тела, животное, которое знания, им приобретенные, при посредстве нравственных и умственных способностей делают разумным и нравственно свободным»[65]. Дух человека обладает способностью двух родов – умственными и инстинктивными (или нравственными). При посредстве органов чувств он приходит к соприкосновению с внешним миром и познаёт его. При посредстве памяти он удерживает приобретённые познания, а вниманием и размышлением открывает соотношения и законы природы.
Сочинения Депина, его научные взгляды и идеи послужили толчком для исследования тюремного врача Томсона, который задался мыслью проверить при посредстве своего тюремного опыта выводы Проспера Депиниа по отношению к преступникам. В своих многолетних изысканиях ему удалось установить, что «в значительном числе случаев преступных посягательств преступность наследственна»[66].
Томсон высказывает взгляд, что существует особый преступный класс, отличающийся от других классов людей своими физическими и психическими особенностями. Прирождённое влечение ко злу, поджоги, бродяжество, кражи, ранняя склонность к всевозможному развращению – вот что, по словам Томсона, составляет итог их нравственного существования.
Один из авторов, цитируемых Томсоном, говорит: «Во всей моей деятельности я не встречал ни у кого такого скопления болезненных признаков, какое находил при посмертных исследованиях умерших (преступников). Почти ни об одном из них нельзя было сказать, что он умер от одной какой-либо болезни. Почти все органы их тела находились в более или менее болезненном состоянии, и я удивлялся, что жизнь могла быть длящейся в таких болезненных организмах. Нравственная сторона их казалась болезненной в одинаковой мере с их физической конструкцией»[67].
Работы Томсона интересны ещё и тем, что в них мы находим более или менее подробно развитыми почти все основные выводы, к которым последовательно приходил в своём главном труде профессор Ломброзо.
Известный итальянский психиатр, профессор судебной медицины, тюремный врача Ч. Ломброзо внёс чрезвычайно крупный научный вклад в знания человечества. Его он сам называет «долгой и тяжёлой работой»[68]. Таков он и был на самом деле.
Однако его достижения остались неоценёнными не только современниками, но и нынешними учёными.
В труде Ломброзо мы не найдём каких-либо новых научных мыслей по отношению к основным вопросам, касающимся объекта изучения преступного человека. Все такие положения им заимствованы. Все они находятся более или менее ясно высказанными в работах предшествующих ему исследователей, особенно, как мы уже упоминали выше, в приведённых работах Томсона. Мало того, на пространстве последовательной разработки этого сочинения мы найдём в нём важные недостатки, промахи, недосмотры, спешные и недостаточно обоснованные обобщения. И тем не менее работы Ломброзо образуют собой эпоху в науке.
