голову назад.
— Так что не стоит оправдывать свое стремление помочь всем и вся какими-то обязанностями, о которых говорила МакГонагалл. К слову, она не просила тебя заводить друзей среди слизеринцев. Разговор шел лишь о том, чтобы следить за порядком и не позволять студентам устраивать массовое кровопролитие. Никто не принуждал тебя рисковать своей репутацией, связываясь с теми, кого считают позором школы.
— Если тебе интересно мое мнение, то я считаю, что школа вовсе не то место, где следует выяснять отношения. Хватит с нас и недавней войны, унесшей жизни многих невинных людей. Вместо того чтобы пытаться убить друг друга, нам следовало бы постараться наладить отношения.
Пройдя возле скрытого от чужих глаз входа в Выручай-комнату, Гермиона и Драко свернули к главной лестнице, намереваясь вернуться в башню старост. Их совместное патрулирование подходило к концу.
— А что насчет тебя? — все же рискнула спросить Гермиона. Этот вопрос никак не давал ей покоя, поэтому она надеялась, что Малфой удовлетворит ее любопытство. Так или иначе, именно он начал весь этот разговор.
— О чем ты?
— С тех пор как мы встретились в кабинете директора МакГонагалл, ты ни разу не попытался оскорбить меня, что совершенно на тебя не похоже. Ты даже не возмутился, узнав, что я стала старостой девочек, хотя понимал, что нам придется жить в одной башне на протяжении целого года. У тебя было столько возможностей напомнить мне о моей грязной крови, но ты не воспользовался ни одной из них. Так почему? Что же стало с тем человеком, которого я знала на протяжении стольких лет?
Драко неожиданно остановился возле старинного гобелена, будто озвученный вопрос стал брошенным в его сторону «Петрификусом Тоталусом». Гермиона последовала его примеру и замерла на месте, не спуская при этом взгляда с лица слизеринца.
— А ты бы предпочла, чтобы я остался тем же?
Она какое-то время молчала, обдумывая его вопрос, однако мыслительный процесс в голове дал сбой, когда со стороны того самого гобелена, висящего в паре ярдов от них с Малфоем, послышались приглушенные голоса.
Драко пришел в себя первым. Вплотную подойдя к предполагаемому источнику шума, он отдернул плотную ткань и ехидно улыбнулся.
— Так-так, кто это у нас здесь?
Подойдя поближе, Гермиона взглянула через плечо Малфоя и с трудом смогла сдержать истерический смешок. Прямо перед ней стояли перепуганная до смерти Лаванда Браун и тот самый когтевранец, о котором так воздыхала Парвати во время сегодняшнего обеда.
Интересно, что бы она сказала, застав раскрасневшуюся подругу в объятиях своего объекта обожания?
— Вы же понимаете, что нарушаете школьные правила, находясь здесь в такое время? — с ноткой иронии поинтересовался Малфой, обводя парочку любопытным взглядом. Никто из них даже не постарался оправдаться, осознавая всю безвыходность своего положения. — Неужели вы даже не попытаетесь сказать хоть что-то в свое оправдание? Что ж, в таком случае минус тридцать очков с каждого факультета за нарушение комендантского часа и непристойное поведение в стенах школы. И, ради Салазара, Олдридж, застегни ширинку.
Сгорающая от стыда Лаванда пулей пронеслась мимо старост, испытывая желание поскорее оказаться в гостиной Грифиндора. Наверняка она мысленно готовилась к тому, что уже к полудню вся школа, включая ее подругу, будет знать о случившемся.
Генри Олдридж, наконец-то соизволивший привести себя в подобающий вид, последовал примеру своей спутницы и побрел к главной лестнице. Стоит отметить, что выражение его лица было потерянным. Складывалось впечатление, что Генри изрядно перебрал с алкоголем и теперь не понимал, где находится и что вообще происходит.
«Кристаллы Купидона», — отметила про себя Гермиона, провожая удаляющуюся фигуру когтевранца.
— Идиоты, — неласково окрестил их Драко, после чего проследовал к портрету, за которым скрывался проход в покои старост.
Стоило ему скрыться из виду, как Гермиона распрощалась с надеждой получить ответ на свой вопрос, который, вне всякого сомнения, будет с удвоенной силой терзать ее этой ночью.
А ты бы предпочла, чтобы я остался тем же?
А ведь и вправду, какая из версий Малфоя пришлась ей по душе? Хотя правильнее было бы спросить себя, какая из них представляла для нее наименьшую опасность?
* * *
На удивление о произошедшем с Лавандой и Генри инциденте стало известно не сразу. Несомненно, ученики двух оштрафованных факультетов были крайне возмущены, узнав о потере приличного количества очков, но поначалу никто и не догадывался, что же послужило тому причиной.
Ситуация изменилась, когда спустя два дня кто-то посчитал необходимым посвятить окружающих в подробности случившегося, не упустив при этом ни малейших деталей. Имя этого человека было неизвестно, но почему-то Гермиона была более чем уверена, что это был Генри Олдридж. Когтевранец, ранее не питавший к Лаванде нежных чувств, наверняка сумел сложить два плюс два, когда его сознание, отравленное действием любовного зелья, прояснилось. Эта теория казалась Гермионе вполне логичной, ведь после того дня парень бросал в сторону своей «возлюбленной» отнюдь не добрые взгляды.
Судя по всему, произошедшее настолько вывело Олдриджа из себя, что он не нашел ничего лучше, чем рассказать своим друзьям о том, чем именно они с Лавандой занимались той ночью, уединившись в одной из ниш замка. Это было своего рода местью, ведь, в отличие от Браун, приобретшей славу легкодоступной девицы, репутация когтевранца нисколько не пострадала.
С одной стороны, Гермиона могла понять его поступок, с другой — считала, что Генри все же должен был выяснить отношения с Лавандой при личной беседе.
Последним занятием на сегодняшний день была травология, на которую гриффиндорцы отправились в компании учеников Слизерина. Стоило студентам двух факультетов оказаться в замкнутом пространстве, как атмосфера вокруг тут же хорошо ощутимо накалилась. Ситуацию ухудшало то, что стеклянная теплица, в которой они находились, была полна ядовитых растений. Если хоть кто-то решит развязать конфликт, который, несомненно, перерастет в драку, то количество жертв многократно возрастет, ведь волшебные растения, почуяв хоть малейший намек на опасность, тут же вступят в бой. Гермионе оставалось надеяться, что остальные тоже осознавали этот риск. Речь по большей части шла об учениках Гриффиндора, ведь слизеринцы, если верить словам Малфоя, не стали бы проявлять враждебность, боясь последующих проблем с мракоборцами.
Вопреки сомнениям, студенты обоих факультетов расселись по своим местам, старательно игнорируя присутствие друг друга. Гриффиндорцы увлеченно беседовали между собой, изредка бросая насмешливые взгляды в сторону Лаванды, что наталкивало на мысль о предмете их обсуждения. Браун же тоскливо поглядывала на Парвати, которая после недавнего известия о предательстве подруги была темнее тучи.
Оставалось только гадать, сможет ли их дружба преодолеть эту неприятную ситуацию.
— Это правда, что на
