— А что такое? — с недоумением поинтересовался Сергей. — Если вам не нравятся истребители, то можно начать с тяжелых бомбардировщиков.
— Нет, дело не в том, что не нравятся. Просто сам ваш вопрос выдает… скажем так, некоторый перекос сознания наших военных. Главное в авиации не истребители, а бомбардировщики и штурмовики. Вот со штурмовиков я и хотел бы начать.
— Давайте начнем со штурмовиков, — не стал спорить Сергей. — Это не менее интересно.
— Так вот, пожалуй, самым массовым самолетом этой войны был штурмовик Ил-2, конструкции Ильюшина. Машина оказалась крайне полезной и доставила противнику массу неприятностей. Но проблема в том, что ее поставили в серию в одноместном варианте, то есть без воздушного стрелка. Это решение было ошибочным и его требуется срочно исправить. Штурмовикам, особенно на начальном периоде войны, часто приходилось выполнять задания без прикрытия истребителей. Без стрелка самолет слишком уязвим. Вторая ошибка — у штурмовика нет подходящего оружия для борьбы с вражеской бронетехникой. Пушки для этой цели оказались не слишком эффективными. С бомбометанием тоже проблемы, пикирует этот самолет плохо, а с горизонтального полета в танк трудно попасть. Для Ил-2 срочно нужны ПТАБ — противотанковые авиабомбы. Это небольшие бомбы весом примерно полтора килограмма, с взрывателем мгновенного ударного действия и кумулятивной боевой частью. Вы знакомы с кумулятивным эффектом?
Сергей попытался припомнить слышал ли он о таком, но безуспешно. — Нет, не слышал.
— Ладно, дайте мне карандаш и держите блокнот, чтобы я мог нарисовать схему….
Вот тут в заряде делается конусообразная выемка. В воронку вложен тонкий металлический конус. Ударная волна, условно говоря, фокусируется в струю, которая прожигает броню и выбивает внутрь ее осколки. Специалисты должны знать, это не сегодня придумано. Боеприпасы на таком принципе вообще очень эффективны против бронетехники, но об этом мы потом поговорим. А пока вернемся к штурмовику. Штурмовик способен нести пару сотен таких мелких бомб, лучше в специальных кассетах. Заходит он, например, вдоль вражеской танковой колонны на марше и с горизонтального полета на малой высоте накрывает ее бомбовым ковром на достаточно большом протяжении.
— На «малой» это какой? — перебил инженера Сергей.
— Точно не помню — от 50 до 100 метров. Тут важно, чтобы бомбы успели стабилизироваться в полете и попали в цель близко к нормали. Для кумулятивных зарядов это важно. И чтобы взрыватели успели встать на боевой взвод.
Так вот. Бомбы мелкие, падают густо — практически гарантированное попадание во все громоздкое, что попало под накрытие. Заряд невелик, но за счет кумулятивного эффекта легко пробивает тонкую верхнюю броню танков. Впрочем, пехоте и небронированной технике тоже не поздоровится. Крайне желательно, чтобы к началу войны такие бомбы уже имелись в достаточном количестве, а в штурмовых авиаполках были отработаны соответствующие атаки. Немецкие танки, а особенно экипажи надо выбивать и выбивать. Теперь о бомбардировщиках….
— Подождите, — прервал его Сергей, — а что с другими штурмовиками? В прошлом году принят на вооружение штурмовик Сухого, а с ним как?
— Су-2? Да, был такой самолет. Применялся в начале войны. Но их немного выпустили.
— А в чем причина? Не припомните?
— Помнится, его приводили как пример того, что даже отличная работа конструктора не может компенсировать глупое техническое задание. То есть заказчики, исходя из сомнительной концепции применения, потребовали создания универсального самолета. Чтоб сразу и штурмовик, и легкий бомбардировщик, и разведчик, и чуть ли не с истребителями драться должен. Конструктор постарался и сделал вполне приличный по летным качествам и надежности самолет. Только бомбардировщиком он оказался весьма посредственным, штурмовиком тоже не лучше, да и с прочими функциями…. В итоге не вписалась эта машина в наши ВВС, не нашлось ей достойной ниши применения. Выпустили несколько сотен, да и сняли с производства.
— Понятно, — сказал Сергей, все старательно записав. — Так что с бомбардировщиками?
— Нашим основным фронтовым бомбардировщиком этой войны был Пе-2 конструкции Петлякова. В варианте пикирующего бомбардировщика. Машина оказалась удачная, скоростная, бомбила точно. Самолет выпускался в больших количествах, дотянул до конца войны с небольшими модернизациями.
Нашим массовым бомбардировщиком среднего радиуса был Ил-4, модернизированный ДБ-3ф. Машина, как я понимаю, не без недостатков: не слишком живучая, тяжелая в управлении, но видимо ничего лучшего не нашлось. Ее же использовали в качестве дальнего бомбардировщика, наряду с небольшим количеством Ер-2. Но, по правде говоря, к концу войны наша дальняя авиация усохла до чисто номинальной величины. Все ресурсы уходили на фронтовую. Германию бомбили союзники — англичане и американцы. Такое вот разделение труда. Мы воюем, а они бомбят вместо открытия второго фронта.
Ну и соответственно тяжелых бомбардировщиков понастроили много, в конце войны в иных налетах более тысячи машин участие принимало.
— А что с пикировщиком Туполева? — Сергея этот вопрос особенно интересовал. В ЦКБ-29 над ним и работали.
— А с этим непонятки были почти всю войну. Машина, судя по отзывам, была отличная, даже лучше петляковской. Но ее то снимали с производства, то снова возобновляли выпуск. Меняли моторы, меняли конструкцию. То есть вроде и хотелось, но что-то все время мешало. Похоже на то, что выпускать в ходе тяжелой войны несколько типов самолетов для одних целей — это непозволительная роскошь. В смысле, лучшее враг хорошего. Дело утрясли только к концу войны и Ту-2 начали выпускать взамен Пе-2, и после войны еще некоторое время выпускали, пока реактивные самолеты не появились.
— А что, по-вашему, следует делать?
— Думаю, если воевать предстоит все же с немцами и в составе той же коалиции, то заморачиваться особо не стоит. Воевать на тех машинах, что я назвал, с небольшими модернизациям. А в это время вдумчиво и серьезно делать новые двигатели: турбореактивные, турбовинтовые. И прикидывать конструкции машин под них. Все равно это последняя война на поршневых двигателях. Кстати, от того самолета, на котором мы сюда попали, что-то уцелело?
— Большая часть сгорела, — сообщил Сергей, — но хвостовая часть с двигателями отлетела в сторону и уцелела.
— Отлично! Значит, образец турбореактивного двигателя имеется. Есть с чего начать. Только дело сразу надо ставить на широкую ногу, никакого кустарничества, реактивная авиация его не терпит. Там куча технических проблем, масса новых материалов, иная культура производства. Значит надо привлекать лучшие конструкторские и научные кадры, стенды испытательные делать с необходимой аппаратурой, много всего. Пока двигатели не удастся довести до более-менее приличного состояния на земле, собственно, за конструирование самолетов можно и не браться. Наиболее популярные схемы компоновки машин с реактивными двигателями я нарисую, и о некоторых нюансах полета на больших скоростях расскажу. Что помню, разумеется. Но это не к спеху.
— А что к спеху? — влез Сергей.
— Ну, если все же будет решение о форсированной работе над атомным оружием, то к моменту появления первых боевых зарядов нужен будет соответствующий носитель. Евро-стратегический бомбардировщик, так сказать. Учитывая убойность такого оружия, тысячные эскадры нам не понадобятся. Но несколько десятков машин способных доставить ядерный заряд к любому европейскому городу, гарантированно прорвав имеющиеся на тот момент системы ПВО стране необходимы.
— А какие характеристики должны быть у такой машины? — с большим интересом спросил Сергей.
Инженер задумался. — Думаю, что требуемый радиус действия вы и сами можете посчитать. Бомбовая нагрузка порядка десяти тонн, первые образцы атомных бомб примерно столько и будут весить. Потом, разумеется, вес атомных зарядов уменьшится, но появятся водородные бомбы. А они тоже не маленькие. Скорость порядка 900 Км/ч, практический потолок около 12000 метров.
— Ничего себе требования! — ахнул Сергей, — Попробуй такое сделай!
— А что делать? Лет через десять ничем иным, если речь идет об одиночном самолете, хорошую ПВО будет не прорвать. Понятно, что ничего подобного у нас пока не предвидится и даже за основу брать нечего. В ту войну, как я уже говорил, нам было не до дальней авиации. К концу войны стало ясно, что скоро она понадобится, отношения с союзниками портились, но не было конструкторского задела. Пришлось срочно копировать иностранные образцы. Свой первый стратегический бомбардировщик мы практически один к одному скопировали с американского бомбовоза Б-29 «Супер фортресс». Году так в 1944 попало в наши руки несколько образцов этой машины. Они летали бомбить Японию, и в случае серьезных повреждений иногда садились у нас на Дальнем востоке. Экипажи мы переправляли американцам, а поврежденные машины оставались. Починили, перегнали в Москву. Один бомбовоз разобрали по винтику, сняли чертежи со всех деталей, спектроскопированием определили материалы. Очень серьезный был проект. Кстати, Туполеву его поручили. Пришлось изрядно помучиться, все же стандарты у нас американцами очень отличаются. Получившийся самолет был принят на вооружение под маркой Ту-4. Только в середине пятидесятых его сменили стратегические бомбардировщики уже нашей собственной, оригинальной конструкции.
