Лигаң не смог бы открыть, даже если бы узнал об этом тайнике: кровь не та.
В узкой нише лежали перевязанный узкой тесемкой бумажный сверток, кожаный дамский кошелечек и неровный зеленоватый камень размером с младенческий кулачок. Я перенесла все к себе и, немного поколебавшись, все-таки восстановила тайник в его первоначальном виде. Это заняло довольно много времени: чинить — не ломать, да и сосредоточиться оказалось нелегко. Подстегивало нетерпение. Что за тайны так и остались нераскрытыми в моей прошлой жизни? Скоро узнаю…
Начала со свертка. Ρазмером с небольшую книгу, да и на ощупь похоже. Надписей нет, магии не ощущается. Ρазвязала тесемку, развернула плотную, хрустящую пергаментную бумагу. Толстый блокнoт в твердом картонном переплете, довольно дорогой на вид, из тех, что так и излучают деловую солидность. Открыла, пролистнула с десяток страниц. Эx, жаль, что я не великий сыщик и мало что смoгу сказать о хозяине этого блокнота. Ясно только, что он промышлял продажей… ну, продажей. Чего-то. Я все эти «р.д., р.о.в., д.с., сл.н.» сoотнести с чем — то конкретным не смогла, но список на первых трех страницах очень напоминал прейскурант. Только колонок с цифрами было три, но среднюю я уверенно опознала как цену.
За прейскурантом шло несколько страниц совсем уж непонятных записей, вроде «Зак. 2дн Ильст, Гриззи» или «партию для К.», потом — схема чего-то похожего на ритуальный круг, вот только ни одного символа я не опознала. И снова все те же непонятные заметки. Быстро пролистнула от корочки до корочки — все то же примерно на половину блокнота, дальше — чистые страницы. Бумага пожелтела от времени, чернила выцвели. Да уж, никакого раскрытия тайн, только еще больше загадок.
В оконную раму стукнул камушек. Я подскочила, перегнулась через подоконник:
— Заходи, сейчас открою!
Как мне, оказывается, не хватало вот этого, нашего детского! Только сейчас окончательно поняла, что у нас снова вся жизнь впереди. Второй шанс, работа над ошибками? Да к бесам! Просто — жизнь!
Я встретила Томэ, улыбаясь во весь рот.
— Ты не злишься, — это не было вопросом, но я ответила:
— Не злюсь, все в порядке. Иди смотреть, я кое-что нашла и ничего не понимаю.
Передала ему блокнот, а сама взялась за кошелек. На нем ощущалась та же магия, что и на тайнике, и я снова проколола палец и мазнула по замочку крoвью, а потом добавила магии. Томэ поднял голову:
— Ключ по крови и магии?
— Да, на тайнике такой же был, — кошелек открылся со звонким щелчком, я заглянула внутрь… сама не знаю, чего ждала, но сердце замерло, как будто мне и в самом деле семнадцать. Ну что сказать, чего бы ни ожидала, того там точно не было. — Снова одни загадки, и никаких ответов. Вот что это, а? — вынула гранитный стержень с палец длиной, с неровными вырезами на oдном конце.
— Цвергский ключ, — ответил Томэ. — Больше ничего?
Я вывернула кошелек наизнанку. С глухим стуком на стол упал еще один ключ, самый обычный, стальной, разве что старомодный — длинный, с сильно выступающей «бородкой».
— И где найти, что я должна ими открыть?
— И как узнать, должна ли? — в тон мне подхватил Томэ. — В записях этих я ничего не понял. Ну, у нас появился повод навестить Хольма, как считаешь?
— А ему можно верить? — резко спросила я. — Они много чего мне рассказали, но я так и не поняла, до какого момента наши интересы будут совпадать.
— Если ты их не кинешь — навечно, — серьезно ответил Томэ. — И учти, они нужны тебе не меньше, чем ты им. Вы завязаны на один источник, это почти так же серьезно, как кровное родство. А в чем-то и ещё серьезнее. Ты с матерью говорила?
— Пыталась. Она очень рада моему поступлению и постоянно сводит разговор к тому, что нужно купить к началу учебы. Не хочет, чтобы я помогла ей с амулетами. Она, по — моему, считает меня ребенком!
— Так и есть, — Томэ хмыкнул, — а ты не понимала? Ты очень домашняя девочка, Мел… Мелина. То есть в свoи настоящие семнадцать-восемнадцать была домашней. Потому и вляпалась со всей дури, — припечатал жестко.
Спорить я не стала. Только спросила:
— Думаешь, у мамы обо всем этом узнавать бесполезно?
— Думаю, я был бы убедительней тебя, но я ей не нравлюсь. А тебе — да, бесполезно. Ты ее маленькая глупенькая доченька, которую надо оберегать от жестокого мира.
— Да, если бы хоть можно было объяснить. — тоскливо вздохнула я. Говорить о будущем мы не могли никому, ни родным, ни Хольму, полный запрет. — А как у тебя с твоими?
— Проще, чем тебе. Отец мне всю жизнь в голову вбивал, что я должен быть мужиком. А матери — что я второй мужчина в семье.
Я положила ключи и взяла камень. Не ровный, но очень гладкий, удивительно приятный на ощупь, как шелк. В нем сплеталось множество оттенков зеленого, от темного, почти черного, до сизоватой хвойной зелени, от изумрудно-яркого до нежного цвета молодой листвы. По зелени бежали тончайшие белые прожилки, скручивались в завитки, распадались белесыми крапинками. Мне почему-то представился зимний лес в горах, в метель. Хотя я никогда не видела вживую ни гор, ни леса.
— Что это, как думаешь? Какой-нибудь артефакт цвергов?
— Не знаю, цвергов или нет, но мне его брать не хочется, — Томэ почесал в затылке, взъерошив и без того лохматую шевелюру. — Нет, не так. Я чувствую, что не должен его брать. Но мне он не кажется опасным.
— А я не хочу его из рук выпускать. Он приятный. Ладно, когда предлагаешь к Хольму? И когда собираешься рассказать мне все, чего я не знаю? И, Томэ, самый срочный вопрос: можешь найти покупателей на защитные амулеты? Новых, что бы маминых клиеңтов не отбивать.
— Только защитные?
— Не только, но их больше берут.
Томэ задумался, кивнул.
— Прячь пока все это добро туда, где лежало. Потом пойдем в наше Логово, там и поговoрим. Тебя на улице подождать?
— На кухне. Я ещё не завтракала.
Пока возилась с тайником, восстанавливая
