— Что вам надо? Отдайте мой портфель!
— Мы понесем, — сказал Юриз.
— Операция «Портфель», понимаешь? Чтоб не тяжело тебе было, — объяснил Чиз.
— Обойдусь без носильщиков.
Она хотела толкнуть Юриза в сугроб, но промахнулась. И тогда к ней подбежал Чиз и вдохновенно предложил:
— Толкни меня — и будем в расчете.
Он так близко к ней подошел, что Наде пришлось его и впрямь толкнуть. Он с удовольствием повалился в снег, задрыгал ногами.
— Холодные ванны!
Девочка улыбнулась сквозь слезы и пошла вперед. Мальчишки пристроились сбоку.
— До третьего столба Юрка твой портфель понесет, а потом я, — сказал Чиз. — Мы, Надьк, каждый день тебя провожать будем. Хочешь? А карикатуры на нас ты можешь рисовать. Мы не обидимся, правда, Юр?
Слезы почему-то все бежали и бежали. Надя два раза смахивала их варежкой, а глаза все не высыхали.
— Идите по своей стороне, — попросила она.
Чиз и Юриз послушно перебежали на другую сторону улицы и так, отдельно, шли до самого дома. У ворот Надя догнала их, молча забрала портфель из рук Чиза. Мальчишки остановились и смотрели ей вслед, пока она не обернулась.
— А я могу вам дать пригласительные билеты во Дворец пионеров на выставку. Хотите? — спросила Надя.
— Хотим! Дай! — крикнул Чиз, сорвал с головы шапку и высоко подбросил над собой. — Пригласительные билетики!..
— Я вам через форточку брошу, — пообещала девочка и скрылась в подъезде.
Минут через пять в крайнем окне третьего этажа открылась форточка и в воздухе замелькали два бело-голубых квадратика.
Чиз и Юриз явились, как было указано в билетах, к двенадцати часам дня. Сначала нашли только одни рисунок Нади. «Вожатая и октябрята в музее космонавтов». Он висел в главном зале среди других работ.
— Есть один, — обрадовался Чиз. — Хороший рисуночек, правда, Юр?
В зале было много народу. Присутствовали корреспонденты газет с фотоаппаратами, стояли две камеры телевидения. Усатый дядька ходил с киноаппаратом, но не снимал ничего, а только примеривался, заглядывал в глазок окуляра. Мальчишки в первые минуты вели себя чинно, старались ходить медленно и разговаривали шепотом. Но очень скоро они освоились, стали лучше ориентироваться в коридорах и залах, обнаружили новые рисунки Нади Рощиной.
— Есть еще восемь рисуночков. Вот они, голубчики-балериночки! — радовался Чиз.
В главном коридоре друзья обнаружили карикатуры Нади на художников-абстракционистов и девочек, увлекающихся танцами буги-вуги.
— Вот дает! — восхитился Юриз.
В маленьком коридоре, куда почти никто не заходил, им попались еще два рисунка: «Лиса и бобер» из басни Михалкова и «Конек-горбунок». В холле они увидели пять карикатур на артистов, выступающих по телевидению, и портрет Ирмы Сохадзе, стоящей на цыпочках перед микрофоном.
— Ля-ля! Ля-ля! — подпел Чиз девочке в розовом платье.
Мальчишки разыскали все рисунки Нади. Гордые собой, они двинулись в повторный обход выставки. Народу в главном зале прибавилось. Один из корреспондентов газеты, низко наклонившись, списывал в свой блокнот фамилию мальчишки, изобразившего старт космической ракеты. Чиз и Юриз остановились около него.
— Огурец какой-то, а не ракета, — негромко проговорил Чиз и огорченно вздохнул, словно сам был автором рисунка.
— Что такое? — удивился корреспондент.
— Вы не тот рисунок записываете, — вежливо объяснил мальчишка. — Хотите, мы вам покажем такой космос, такой космос, что вы не поверите… Надя Рощина нарисовала.
— Это забавно, — оказал корреспондент. — Хочу не поверить…
Ребята повели его в класс-мастерскую. Космос, который они ему показали, действительно был превосходно нафантазирован. На большом листе был изображен космонавт, прилетевший на Марс и встретившийся с инопланетными существами. Чудовищно уродливые марсиане проявляли вполне понятные человеческие чувства. Папа радостно простер тоненькие руки-антенны вверх, его младший сын на маленьких ножках пустился вприсядку, другой, постарше, подбежал к космонавту и, пожав руки, высек сноп электрических искр. А мама-марсианка испуганно повернулась к незнакомому мужчине спиной и, поглядывая в зеркало, торопливо красила губы. Она хотела быть красивой. Но у марсианской кокетливой женщины было три рта, и, чтобы их все накрасить, нужно было в три раза больше времени, чем земной женщине.
На втором рисунке космонавт по случаю прилета на другую планету чокался с марсианином тюбиком с пастой. На третьем Надя изобразила планету меланхоликов. Они были в шляпах-канотье и плащах-накидках. Шли по своим делам, пожимали друг другу руки и не обращали никакого внимания на люден, прилетевших с другой планеты. Что с них возьмешь — меланхолики…
Возвращаясь, мальчишки свернули в маленький коридор и почти натолкнулись на старичка, который, держа обеими руками очки, внимательно разглядывал «Конька-горбунка». Видимо, у него было плохое зрение.
— Вам прочесть фамилию? — спросил Чиз. — Это рисунок Нади Рощиной из нашего класса. Ее рисунки есть и в большом зале.
Старик разглядывал мальчишек, словно они были какие-нибудь микробы и он никак не мог их увидеть сквозь небольшие стекла очков.
В большом зале становилось все оживленнее. Какая-то тетенька собрала вокруг себя несколько человек и громко восхищалась рисунками какого-то Миши Русанова. Чиз и Юриз протиснулись между взрослыми. На огромном листе бумаги был изображен двухэтажный дом, крытый черепицей, и обыкновенные деревья.
— Посмотрите на разноцветные ставни. Какие они приятные для глаза, какой колорит, — разглагольствовала тетенька.
Но Чиз и Юриз, сколько ни вглядывались, не видели колорита. И высокий лейтенант бронетанковых войск, со скучающим лицом стоящий в этой группе позади всех, тоже не видел. Чиз понял это по его глазам.
— Дядь, — сказал он, доверительно тронув его за рукав, — вы здесь зря стоите. Вы посмотрите лучше рисунки Нади Рощиной. Знаете, какие рисунки, вы не поверите. Честное пионерское. Я вам покажу…
Мальчишка говорил тихо, но его услышали и другие люди и один за другим потянулись за лейтенантом и ребятами. Чиз и Юриз уверенно показывали дорогу к «балеринам», к «Ирме Сохадзе», к «Космосу».
— Что здесь происходит? — удивилась Лидия Львовна Устинова, руководительница детской студии при Дворце пионеров.
— Какие-то два пацана водят всех по коридорам и показывают, где висят рисунки Нади Рощиной, — весело ответил преподаватель скульптурного класса. — У меня уже спрашивала одна мамаша, по-моему, из вашего класса, такая… с двухъярусными серьгами, почему мы назначили экскурсоводов-тимуровцев только по рисункам Нади Рощиной.
Устинова быстро догнала шагавших по коридору впереди небольшой группы двух мальчишек. Чиз так энергично размахивал руками, словно отмахивался от рисунков, висящих на стенах, и всем своим видом хотел подчеркнуть, что все прочие работы, кроме Надиных, не заслуживают даже мимолетного взгляда. Юриз часто оборачивался назад, удивляясь тому, что им удалось увлечь за собой столько народу. Он первый заметил Устинову.
— Ребята, — позвала она.
— Вот танец «Буги-вуги» и так далее, — показал Чиз и отошел в сторону, чтобы не мешать смотреть.
Рука Лидии Львовны легла ему на плечо, другой рукой она поймала за плечо Юриза.
— Пойдемте.
— Куда? — дружно спросили ребята.
Но она ответила им, только отведя их на почтительное расстояние от осиротевшей экскурсии.
— Вы откуда взялись? Кто вы такие?
— А что? Мы пришли по пригласительным билетам, — сказал Юриз. — На законном основании.
— Предъявить, да? — заглянул в лицо учительницы Чиз.
— Вы из какой школы? Кто вам дал билеты?
— Надя Рощина. Предъявить, да? — опять спросил Чиз.
— Мы больше не будем, — на всякий случай сказал Юриз.
— Что не будете? — Она все еще держала их около себя. — Пройдемте в класс.
Но мальчишки неожиданно ринулись в разные стороны и побежали, петляя, по коридору, а потом вниз по лестнице.
В новом учебном году Надя оказалась в новой школе. Это произошло из-за дедушкиной квартиры, которую они временно заняли на Городской улице. И на первом же уроке физкультуры случилось несчастье. Надя прыгнула неудачно через «козла» и сломала руку. К удивлению Николая Николаевича, хирург не только наложил гипс, но и запретил девочке рисовать. По его направлению они пошли с папой в глазную больницу, и там выяснилось, что у Нади неважно со зрением. Ей выписали очки.
Дни в новой школе тянулись медленно, рука в гипсе побаливала, очки с непривычки натирали переносицу. Жизнь из праздника превратилась в утомительное ожидание конца занятий.
Прозвенел звонок, захлопали крышки парт, ребята шумно покидали класс. Надя отодвинулась к стене, чтобы не мешать. Оберегая свою руку, она уходила последней. Коридор загудел под топотом многих ног.
