А зря. Крохотная вставочка, уже выведшая из строя громадную, напичканную электроникой и смертоносным железом машину, сделала свою последнюю пакость. Сигнал на самоуничтожение не прошел. Поэтому танк так и остался стоять на дороге невредимым, но безжизненным истуканом. До входа в штабной подвал он не доехал меньше трехсот метров.
Сержант Леннер медленно стер с лица кровь и с трудом приоткрыл глаза. Его отбросило к стене разрушенного дома. Рядом лежали в различных позах мертвые товарищи. Даго все еще протягивал руки к лежащей «мухобойке».
Еле передвигаясь, словно полупарализованный старик, Леннер подошел к мертвецу. Он не знал, продолжается ли еще бой или уже закончен. От сильной контузии он почти ничего не слышал. Подняв «мухобойку» и волоча ее за собой, Леннер потащился через улицу. На это у него ушло минут пять. Проклятый звон в голове мешал думать. Он просто сидел на мостовой, положив тяжелую трубу себе на колени.
Леннер не удивился и не испугался, увидев, как в дальнем конце улицы появился одинокий танк пришельцев, идущий прямо на него. Он просто встал, уперев «мухобойку» в землю, и начал с усилием приподнимать ее. О том, что его оружие разряжено, он в тот момент даже не думал.
Не думал об этом и оператор танка. Он даже не стрелял и как завороженный смотрел, как странный, весь покрытый коркой из грязи и запекшейся крови солдат, стоящий у него на пути, плавно как при замедленной съемке поднимает свое оружие. Не вынеся напряжения, он трясущимися руками навел на филита орудие и выстрелил последним снарядом.
Человек – не самая подходящая цель для пушки. Снаряд просвистел высоко над головой Леннера, который даже не покачнулся, и разорвался где-то за дальними домами. Не помня себя от страха и совсем забыв про оставшиеся в его распоряжении иглометы, оператор свернул в первый же попавшийся проход, заведший его в тупик. Спереди и с боков дорогу перегородили развалины. Танк набросился на них, словно на врага. Ревя двигателем и яростно скребя гусеницами (об антиграве Первый благополучно забыл), танк перемалывал обломки стен в каменную крошку, с натугой взобрался на гору мусора и... вдруг съехал в глубокий кратер, оставшийся от попадания бомбы, где тяжело завозился, словно жук-навозник.
Вот тут-то его и поджидали.
– Получи! – с ненавистью выдохнул Тюрам Барко, нажимая на спуск.
Далеко на корабле оператор, не снимая шлема, вдруг безжизненно обвис в своем кресле. В отсеке дистанционного управления поднялся переполох. Незадачливого виртуального танкиста, так и не пришедшего в себя, с большим шумом потащили в медотсек.
А его напарник в этот день так и не дождался ожидаемого разноса.
– Попробуйте еще раз, – попросила Лика Ранси.
– Хорошо.
Дэсс Урган изо всех сил уперся головой и руками в ребристую крышку люка. Но та не поддавалась, словно вросла в землю.
– Бесполезно, – Урган развел руками и чуть было не сорвался вниз.
– Что же теперь? – голос Лики в кромешной темноте звучал, скорее, обеспокоенно, чем испуганно.
– Кажется, прямо над нами проехал танк, – виновато объяснил Урган. – Надеюсь, Кима видел, куда мы спрятались. А еще я могу вот так.
Нащупав в кобуре пистолет, он вытащил его и несколько раз постучал стволом по крышке люка: тук-тук. Получилось звонко и довольно громко.
– Это хорошо, – сказала Лика.
Она стояла на узкой лесенке боком, тесно прижавшись к нему. Урган ощущал ее тело и чувствовал легкий аромат ее волос.
– Да, хорошо, – сказал Урган, хотя хотел сказать совсем другое, и снова постучал в крышку.
Лика молчала.
– Дэсс, – сказала она. – Можно, я так?.. Как вы... Как ты думаешь, я отомстила за Стина?
Урган вздохнул.
– Наверно. Ты попала в него. Я видел.
– А я не знаю, – сказала Лика. – Это ведь только машина, верно? Там нет людей?
– Скорее всего, – Урган в темноте пожал плечами. – Нет. Насколько я знаю, нет.
– Может быть, это и хорошо. Я никогда не стреляла раньше в людей. Даже в пришельцев. И... Стина ведь не убили, он попал в плен, верно?
– По-видимому, – Ургану не нравился этот разговор. – Среди мертвых его не было.
– Мне говорили, – тихо сказала Лика. – Как ты думаешь, он вернется?
– Не знаю.
– А я не верю. Когда он уходил в Тороканские Ворота, он сказал мне, что вернется. Обязательно вернется. Придет ко мне даже из самого ада. В этот раз он ничего не говорил... И эти пришельцы... Они такие чужие, такие жестокие... И непонятные. Теперь прошло уже девять дней. Я больше не жду.
Ургану показалось, что она плачет. Он протянул руку, чтобы осторожно погладить ее по волосам и прижать еще ближе к себе.
– Нет, все нормально, – сказала Лика. – Когда у всех вокруг такое горе, самому ведь легче, так? Давайте поговорим лучше о чем-то другом. Расскажите что-нибудь о себе.
– Можно и обо мне. Мне тридцать четыре года, в конце зимы будет тридцать пять. Родился в Венто, это знаете, где авиазаводы «Мико», недалеко от Шилги. Мой отец был летчиком, испытывал самолеты. Он погиб на фронте. Мама работала на том же авиазаводе, в конторе. Ее убили при бомбежке. Несколько лет я жил в Шилги у тетки, закончил там гимназию. Как только начал проходить по возрасту, поступил в летное училище в Венто. После войны туда таких пацанов не очень-то и принимали, но для меня сделали исключение. Потом закончил училище, служил в авиаполку недалеко от Дееле. Ведомый, ведущий, командир звена, заместитель командира эскадрильи, командир эскадрильи. В 67-ом поступил в Военную Академию ВВС, прошел основной и дополнительный курсы, потом получил назначение сюда, в Нейсе. Заместитель командира полка, командир полка, заместитель командира авиадивизии по летной части. Этой весной присвоили звание полковника. Если бы не пришельцы, стал бы, наверное, через несколько лет бригадным генералом.
– Нет, это как для анкеты, – сказала Лика Ранси. – Вы лучше о себе что-то скажите. Например, женаты ли вы, есть ли у вас дети... Ой!
– Да нет, все нормально. Детей у меня нет, женат был дважды, оба раза неудачно. Второй раз развелся почти год назад.
– И что же так? – сочувственно спросила Лика Ранси. – Не повезло?
– Наверное, и это тоже. Конечно, во многом виноват я сам. Первый раз женился еще курсантом. Очень славная была девушка, общительная, веселая, такая... светлая. У нас все было просто чудесно. А потом... В Дееле... Я тогда был молодой, страшно честолюбивый, знал, что способен на многое, и хотел этого многого добиться. Пропадал на службе целыми днями. А она была учительницей, преподавала гранидский язык и литературу, все ее очень любили, и дети и коллеги в школе... И мы начали просто отдаляться друг от друга – чем дальше, тем больше. А тут еще этот парламентский переворот... Она восприняла его очень болезненно, а я... Многие тогда в знак протеста уходили из армии, но мне так хотелось поступить в Военную Академию... В общем, развела нас политика окончательно...
– Страшная вещь – политика, – согласилась Лика, и Ургану показалась, что она придвинулась еще ближе к нему. – Если уже что-то треснуло в отношениях, она расширяет.
– Так у нас и было. И ни мне, ни ей, не захотелось наводить мосты через эту трещину. В общем, мы разошлись и даже ни разу потом больше не встречались. Я уехал в Шилги. И там, уже в Академии, на выпускном курсе, был у меня такой... молниеносный роман. Красивая, умная, из очень хорошей семьи. Да и я был уже майором и почти что выпускником Академии. Поженились мы, вот... Мне предлагали место в столице, в штабе ВВС, а я хотел летать. Работы у меня всегда было много, я занимался любимым делом, а ей... ей стало скучно. Она привыкла к столице, а на базе ей было некуда себя деть. Я виноват, не мог посвящать ей столько времени, сколько было нужно... Вот все и кончилось меньше, чем в полтора года... Так что, плохой из меня семьянин.
– Не знаю... Может, вам просто не повезло. Вам нужна не просто жена, а спутница, партнер, у которой была бы своя жизнь, но в ней всегда бы находилось место для вас. И наоборот.
