Конечно же, наши отношения с подземкой корыстны, это плохо. Но хорошо, что взаимовыгодны. Правда, есть одно но. Она нужна мне больше, чем я ей, а значит, я от нее завишу. Стоит метрополитену остановить поезд всего-то минут на двадцать — и я опоздаю на работу. А на такую работу опаздывать нельзя, тут вам не офис. Бывает, он заставляет меня немного понервничать, но, к счастью, редко. К тому же я очень уважаю его за высокий художественный уровень станций. Если взглянуть на метрополитен словно на человека, моими глазами. Он этакий франтоватый художник, раздольный хиппи средних лет, хорошо и небрежно одетый, шумный и даже гуляка, при этом не отстает от моды, мелькая мобильником и футуристическим дизайном новых станций. Ему бы очень подошла сигара, но он не курит. К группам агрессивно настроенных граждан относится плохо. Впрочем, как любой хипарь. Заботится об инвалидах, детях и беременных женщинах. Не терпит рохлей, потому просит побыстрее входить и выходить.
Еще не любит он коробейников, сильно пьяных тоже не любит, но к нищим милостив, и они этим пользуются. Не нравятся ему лица в пачкающейся одежде, но такие, по-моему, никому не нравятся.
К тому же я верю, что составы, несущие пассажиров в разные точки маршрутов, навсегда вбирают в себя потусторонний след каждого из нас. И мой отпечаток там тоже есть. ФИО, дата рождения и открытая дата смерти. Статус: пассажир. Спрут узнает меня каждый раз, когда бросаюсь в его запутанное нутро. Помнит маленьким, подростком, в разных компаниях, трезвого, пьяного, счастливого и в депрессии. Я же знаю его поверхностно. Скорее просто ориентируюсь, не больше. Но мне простительно, ведь я, как и любой другой из живущих, существо скоротечное. Он же был задолго до меня и будет долго после. У спрута время других масштабов, а потому он помнит все.
Когда метро отпускало меня, выдавив вместе с утренней хмурой толпой, я вскоре оказывался у дверей отделения клиники. А ведь четвертая клиника была режимным объектом.
Режим
И первым, кого я видел у входа в Царство мертвых, был страж. В быту страж Царства назывался сотрудником частного охранного предприятия с гордым звучным названием «Центурион». В строгой черной форме, с рацией в руке и массивным жетоном на груди, в фуражке-шестиклинке, он был решительно не похож на римского воина, зато сильно смахивал на американского полицейского. С коротким мечом, в сандалиях и кожаных доспехах он, на мой взгляд, смотрелся бы куда уместнее. Но на столь смелый шаг отважные бойцы нашего ЧОПа были не способны.
Просто поздороваться с центурионом было недостаточно. Я должен был предъявить ему зеленую книжицу пропуска с фотографией, печатью и подписью главного врача. Ее выдали мне в отделе кадров, и с этого момента бюджет государства Российского имел права на санитара Антонова. «Еще недавно я распоряжался бюджетом, — подумал я тогда, вспоминая водочную эпоху. — А вот теперь бюджет распоряжается мной». Действительно, немалая часть моей жизни отныне принадлежала Департаменту здравоохранения города Москвы. И пропуск был тому доказательством. День за днем я открывал им, словно магическим ключом, проход в предел усопших. А вот Аид, нередко следующий за мной, входил в отделение без пропуска, на правах истинного хозяина Царства, о котором в департаменте ничего не знали.
За прошедшие годы в филиале Царства мертвых на Финишном проезде случилось немало перемен. Похоронный комбинат жил и менялся вместе с новой Россией, которая отражалась в нем, будто в тусклом старинном зеркале в массивной оправе. Но новые режимные правила были, наверное, самым парадоксальным новшеством.
В смутные девяностые клинику охраняла рота милиции, специально созданная и расквартированная на территории больницы. Крепкие милиционеры несли круглосуточную вахту, экипированные бронежилетами, касками, рациями, автоматами Калашникова и суровыми лицами. Их воинственный вид нравился мне, ведь в те неспокойные годы нам нередко случалось общаться с заказчиками похорон, имевшими при себе огнестрельное оружие. Я сразу узнавал их. Специфическая манера общения и спортивная одежда в сочетании с массивным золотом прямо говорили об их профессиональной принадлежности к цеху организованной преступности. Они вели себя как полноправные хозяева страны, которым позволили взять ее силой. «Значит, так, пацан, слушай сюда», — частенько говорила братва вместо приветствия. Они не просто оформляли заказ на ритуальные услуги, а выдвигали свои требования, демонстративно поправляя наплечную кобуру. И в такие моменты парни с автоматами, охраняющие клинику, помогали держаться увереннее. Но.
Несмотря на напряженную криминогенную обстановку девяностых, тогда никакого поста охраны в нашем патологоанатомическом отделении не было. Автоматчики были где-то там, в глубине клиники, вроде бы готовые явиться по первому зову. Мало того, ворота морга были гостеприимно распахнуты круглые сутки. А потому то и дело в нашем дворе появлялись непрошеные гости. Летними вечерами шумные компании, изрядно подгулявшие в парке напротив клиники, вольготно располагались на скамейках недалеко от дверей траурного зала, продолжая начатый банкет. Иногда нетрезвые сограждане настойчиво давили на звонок служебного входа, желая пообщаться с дежурным санитаром. Предлагали разделить с ними трапезу, а заодно провести экскурсию в холодильник, чтобы «глянуть на жмуриков». Некоторые из них были настолько настойчивыми, что приходилось звонить ментам. А когда те неспешно появлялись во дворе отделения, неудавшиеся экскурсанты еще долго препирались с представителями закона, пытаясь отстоять свое право на экзотическую пирушку у стен морга.
Заглядывали и куда более странные личности, влекомые к нашим распахнутым воротам романтическим ореолом смерти. Были среди них откровенные сумасшедшие, несущие ахинею, вроде просьбы продать голову мертвеца или налить мертвой крови в баночку из-под маринованных огурцов, предусмотрительно принесенную с собой. Но чаще встречались экзальтированные подростки, возомнившие себя сатанистами, фанаты «Каннибал корпс» и прочие малолетки, испорченные тлетворным влиянием западной контр-культуры. Так или иначе, все они хотели экстремальных зрелищ, представляя патологоанатомическое отделение этаким кровавым предбанником ада. А санитаров — зловещими мясниками. Мы слали их восвояси как могли вежливее. Но открытые ворота манили новых.
А вот сейчас все наоборот. Охрана наша безоружна. Кроме того, случается, что на дежурство в морг заступает слабый пол средних лет и в случае чего сами будут нуждаться в защите. Зато строгий пропускной режим, ворота открываются в восемь утра и закрываются в 16.00. А после шести часов еще и выключают лифты, и чтобы забрать труп из отделения, ночнику приходится звонить в диспетчерскую, просить включить. Государство в последние годы закрутило гайки. И клиника, будучи его частью, сделала то же самое. Особенно это коснулось нашего отделения, и тому был повод. Вовки рассказали мне об этом давнем происшествии, случившемся несколько лет назад.
Как-то раз городская бригада трупоперевозки привезла нам труп некоего гражданина, скончавшегося где-то в Бибиреве. И в этот самый момент ночной санитар отлучился в одно из отделений клиники за умершим, оставив пустым закрытое отделение. Парни с перевозки потрезвонили в дверь, а когда им не открыли, решили просто выгрузить пластиковый мешок с телом у крыльца служебного входа. А там санитар его обнаружит — и все обойдется. Так и сделали. Вполне возможно, все и обошлось бы, но. в эту историю вкрались непредвиденные обстоятельства. Главное — фельдшер забыл прикрепить бирку на покойного. А кроме того, больше в ту ночь перевозка в четвертую клинику не приезжала. В результате ранним утром мирно спящего ночника разбудил настойчивый дверной звонок. На пороге служебного входа стояли два охранника, нашедшие бесхозный труп во время утреннего обхода. Не обнаружив на теле бирки, все не на шутку всполошились. Неопознанный покойник лежал на территории охраняемого объекта, ситуация совершенно криминальная. Пришлось вызывать милицию, ведь признаки преступления были налицо. Лишь через несколько часов руководство клиники и прибывшие сотрудники органов разобрались, что к чему, поставив на уши Департамент здравоохранения города. Бригаду нашли, нашли и бирку. Кое-кого уволили задним числом, и настоящего скандала не случилось. Слава богу, родня покойного так и не узнала об этом происшествии. Но с тех пор бригадам трупоперевозки, чтобы выбраться за ворота больницы, нужна бумажка, подписанная санитаром, Итак, отомкнув ключом пропуска вход в Царство мертвых, я взбираюсь вверх по древу рабочего дня, оставляя позади минуту за минутой. Удачно добраться до его окончания, без ошибок и травм, — вот моя ежедневная цель. И первая моя задача — выдачи.
