в Шастильоне, так что выбора у стражей не было. «Я ждал шесть дней, чтобы остаться с тобой наедине».
Возражений не последовало.
– Как прикажете, ваше высочество.
* * *
По недосмотру Дэймену не завязали глаза.
Дворец оказался сущим лабиринтом: коридоры здесь перетекали один в другой, за каждой аркой открывалось что-то новое – разной формы комнаты, ступени из узорного мрамора; внутренние дворики, мощеные или засаженные декоративными растениями. Иные арки закрывались решетчатыми дверями, за такими много не разглядишь – только расплывчатые силуэты. Дэймена повели из коридора в комнату, потом опять в коридор… Затем прошли через двор с двумя фонтанами, и он услышал пение птиц.
Дэймен старательно запоминал маршрут. Помимо своих конвоиров, стражи он не увидел. Дэймен думал, что она выставлена по периметру гарема, однако, когда конвоиры завели его в большую комнату, стало ясно, что периметр пройден, а стражи он так и не заметил.
С замиранием сердца Дэймен отметил, что арка в глубине этой комнаты тоже обрамляет внутренний двор, но не такой ухоженный, как другие. За аркой виднелись какие-то обломки и разномастные предметы, вроде нескольких кусков необработанных камней и тачки. В углу к стене прислонили сломанную колонну – получилось что-то вроде лестницы. Вела та лестница на крышу странной формы с затейливыми изгибами, навесами, нишами, скульптурными рельефами. Стало яснее ясного, что это путь к свободе.
Чтобы по-идиотски не таращиться на двор, Дэймен переключил внимание на комнату. Судя по опилкам на полу, здесь проводились какие-то тренировки. Декор и тут казался чрезмерным; выглядел он чуть старее и грубее, но выполнен был в том же стиле, что и весь гарем. Наверное, всё в Вире казалось частью гарема.
Крест, о котором говорил Лоран, стоял в дальнем углу комнаты. Центральную балку сделали из цельного ствола огромного дерева. Поперечина была тоньше, но не хлипче. К центральной балке привязали мягкий прокладочный материал. Слуга затягивал его завязки, и Дэймену вспомнилась шнуровка на одежде Лорана.
Слуга принялся испытывать прочность креста, навалившись на него всем весом. Крест не шелохнулся.
Лоран говорил «крест», а на деле это был столб для порки.
Дэймен впервые принял командование семнадцатилетним, и порка считалась частью военной дисциплины. Как командир и как принц, сам он такому наказанию не подвергался, но безотчетного страха перед ним не испытывал. Он считал порку суровым наказанием, которое воины с трудом, но переносили.
При этом он знал, что плеть ломает даже сильнейших. Ломает и убивает. Впрочем, даже в семнадцать Дэймен не дал бы своим подкомандным гибнуть под плетью. Если человек не выполняет разумных приказов, не соблюдает обычную дисциплину – и командиры тут не виноваты, – в войске ему не место. Таких вообще не стоит брать на военную службу.
Он, наверное, не умрет, но будет очень больно. В этой ситуации Дэймен больше всего злился на себя. Он знал, что в итоге пострадает сам, потому и не поддался на провокацию насилием. А теперь он у столба для порки только потому, что Лоран с его привлекательной фигурой долго молчал и тело Дэймена позабыло, где находится.
Дэймена привязали лицом к продольной балке, разведенные руки приковали к поперечине. С ног путы сняли. Он вполне мог уворачиваться – места хватало, – но решил, что не станет. Стражи проверили, крепко ли сидят оковы на руках, выправили Дэймену позу, пинком развели ему ноги. Его так и подмывало дать отпор, но он строго себе запретил. Было непросто.
Дэймен не знал, сколько прошло времени, прежде чем в комнате наконец появился Лоран. Наверное, достаточно, чтобы принц обсох, оделся и затянул свои бессчетные шнуровки.
Увидев Лорана, один из стражей начал проверять плеть – так же спокойно и методично, как проверял остальные приспособления. Лоран казался серьезным и сосредоточенным – так выглядит человек, твердо решивший, что будет делать. Он встал у стены напротив Дэймена: с этого места не будет видно, как ходит плеть, зато можно наблюдать за реакцией жертвы. Дэймена замутило.
Запястья заныли – и он понял, что неосознанно натянул путы. С усилием он заставил себя расслабиться.
Подошедший страж держал что-то между пальцев. Он поднес предмет к губам Дэймена.
– Открой рот.
Дэймен послушался и через мгновение понял, что это за предмет. В рот ему засунули кусок дерева, обтянутый мягкой коричневой кожей. Он не походил на те кляпы и затычки, которыми Дэймена усмиряли с первого дня пленения. Деревяшку предлагалось закусить, чтобы вытерпеть боль. Завязки страж закрепил у Дэймена на затылке.
Страж с плетью встал позади него, и Дэймен постарался собраться.
– Сколько ударов? – спросил страж.
– Пока не знаю, – отозвался Лоран. – Ты начинай, а я решу по ходу.
Сначала были звуки – негромкий свист рассекаемого воздуха и сухой хлопок плети о кожу. Через долю секунды Дэймена пронзила острая боль. Он дернулся, натягивая путы: плеть обожгла ему плечи, на миг заставив забыть обо всем на свете. Не успела угаснуть первая вспышка боли, как последовал второй удар чудовищной силы.
Безжалостный ритм поражал эффективностью. Снова и снова плеть хлестала Дэймена по спине, менялись лишь места ударов. И все же эта нехитрая тактика творила чудеса: мышцы бугрились, дыхание сбивалось, однако Дэймен цеплялся за надежду, что боль хоть чуть-чуть ослабнет.
Он понял, что реагирует не только на боль, но и на ритм порки: напряженное ожидание удара; попытка собраться с духом; полное отсутствие сил и воли, когда плеть снова и снова сечет по тем же следам и отметинам, а сдерживаться уже невозможно.
Дэймен прижал лоб к деревянному столбу и… растворился в боли. Его тело содрогалось на кресте. Каждый нерв, каждое сухожилие напряглись. От спины агония растекалась по всему телу, поражала его, наводняла разум, сметая последние барьеры и преграды. Дэймен забыл, где находится и кто за ним наблюдает. Он осознавал и ощущал одну лишь боль.
Наконец удары прекратились.
Дэймен понял это не сразу. Кто-то развязал кляп и освободил ему рот. Дальше ощущения возвращались к Дэймену постепенно: оказывается, у него вздымается грудь; оказывается, у него намокли волосы. Расслабив судорожно сведенные мышцы, он попробовал согнуть спину. Накатившая боль убедила его, что лучше не шевелиться.
Дэймен подумал, что, если бы с его рук сняли оковы, он потерял бы равновесие и оказался на четвереньках перед Лораном. Нет, он запрещал себе так думать, запрещал поддаваться слабости. Лоран. О его существовании Дэймен вспомнил в тот самый момент, когда осознал, что принц подошел и теперь стоит буквально в шаге от него. Лоран сверлил его пустым, ничего не выражающим взглядом.
Дэймен вспомнил, как Иокаста прижимала прохладные пальцы к его
