монет, которые даже не бренчали.
Они с Твилой расположились прямо на улице: девушка уселась на перевернутую кверху дном бочку из-под сельди, а Эшес – на сложенные возле плотницкой доски (стараясь не обращать внимания на прилипшего к окну и изнывающего от любопытства владельца). От теплого кулька пряно пахло орехами, и он принялся разгрызать горячие плоды, размышляя о том, куда пойти дальше. Пару раз поймал на себе взгляд Твилы, но вслух она ничего не спросила и, застигнутая врасплох, отвела глаза. Когда он потянулся в очередной раз к кульку, один из темно-коричневых шариков полетел на землю и резво покатился прочь. За ним тут же бросилась нелепая фигура, ростом не выше Твилы. Заскорузлые пальцы схватили беглеца и закинули в рот.
– А ну выплюнь его, Лубберт! – велела Старая Пай внуку, но ответом ей был смачный хруст.
Мальчишка снова опустился на четвереньки и, вертясь как волчок, убежал за стену соседнего дома. Оттуда раздалось хихиканье с подвываниями.
– И когда же вы сподобитесь камень-то из его головы выковырнуть, а, мастер Блэк?[5] – всплеснула руками торговка.
– Я уже говорил, Пай, – мягко ответил Эшес, – нет у Лубберта никакого камня, просто он такой уродился и таким останется. Тут уж ничего не поделаешь.
– Не был он таким! – в сотый раз повторила та.
Старушка упорно продолжала верить россказням о камне слабоумия и объясняла нежелание Эшеса вскрывать голову ее внуку исключительно вредностью хирурга. При всяком удобном случае она подступалась с этой просьбой, видимо, надеясь его переупрямить.
– Кто это, мастер Блэк?
Эшес проследил, куда указывала Твила, и увидел на противоположной стороне улицы Эмеральду Бэж. Та усердно разглядывала их в позолоченную подзорную трубку. Сообразив, что ее заметили, она сделала то, что положено делать всем леди в компрометирующей ситуации: избавилась от улики, передав трубку компаньонке, поднесла к носу флакончик с нюхательной солью и поспешила прочь. Вскоре обе скрылись в шляпной мастерской.
– Очередная сгорающая от любопытства, – пояснил Эшес, – придется привыкнуть, первое время все так на тебя будут смотреть. Доела? Тогда идем.
Твила с готовностью поднялась. По правде говоря, он еще не придумал, куда идти дальше, но решение буквально само кинулось им под ноги: едва ступив на дорогу, Твила столкнулась с вынырнувшей из-за угла старухой. Годы и тяжелая работа согнули ее спину почти параллельно земле, но Эшес, да и все в деревне знали, что, несмотря на почтенный возраст, вдова Доркас Уош заткнет за пояс любого здоровяка.
Корзина, которую она тащила, выпала из подагрических рук, и белье вывалилось прямо в грязь. Брань огласила улицу, привлекая и без того неусыпное внимание жителей Пустоши.
– Посмотри, что ты наделала, негодная девчонка! – закричала старуха. – Чтоб в аду тебе гвозди в пятки вместо башмаков заколачивали, чтоб волосы твои на мельничные жернова наматывали, чтоб…
– И вам доброго дня, Доркас, – вежливо поздоровался Эшес.
Все уже давно свыклись с привычкой вдовы расцвечивать подобным образом свою речь, но Твила помертвела так, будто щедро сыпавшиеся из разинутого рта проклятия сбывались прямо на ходу, и бросилась подбирать упавшее.
– Не вижу в нем ничего доброго, но и тебя приветствую, хирург, – проворчала вдова, уже менее сварливым тоном. – И что это за разиня рядом с тобой? Прежде не видала ее в нашей деревне. Впрочем, крутится споро, – добавила она, принимая из рук Твилы корзину, в которую девушка уже успела затолкать тряпки.
Старуха сунула нос внутрь, проверяя, все ли на месте, и скривилась при виде вымазанных жирной грязью рубашек.
– Ее зовут Твила, – пояснил Эшес, – она теперь живет у меня.
– Ай да хирург, времени зря не теряешь! – перебила та и разразилась низким каркающим смехом. – И ходить далеко не надо, а?
Эшес пропустил это замечание мимо ушей.
– И сейчас она ищет работу.
Отсмеявшись, старуха пожевала губами и смерила Твилу прищуренным, как для стрельбы в мушкет, глазом:
– Ладно хоть на постирание несла, а не чистое. Покажи ладони! – велела она, и Твила неуверенно протянула ладошки.
Та схватила ее пальцы своими красными шершавыми, повертела так и сяк и брезгливо откинула.
– Как ты такими ложку-то держишь! У воробья и то годнее будут. Ну да мне не до выбору, одной уже тяжко. С завтраго и начнешь. И чтоб до свету была, лентяйки мне не нужны. Полмонеты в день, и ни песчинкой больше. – Старуха отвернулась и больше на Твилу уже не глядела. – Доброго окончания доброго дня, хирург, и постарайся никого сегодня не залечить до смерти.
Посмеиваясь, она зашагала к домишке, где снимала подвал для своих нужд. Эшес смотрел ей вслед, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Из задумчивости его вывел тихий голос:
– Что она имела в виду, мастер Блэк?
– Ты нанята, Твила, – пояснил он. – Вдова Уош – прачка, и с завтрашнего дня ты будешь ей помогать. А теперь идем, закажем тебе башмаки.
Твила даже взвизгнула от радости, а вот у Эшеса последние слова старухи звучали в ушах аж до самой лавки башмачника.
Глава 4, в которой бередятся раны
К обеду Твила уже начала было терять надежду, но в итоге все обернулось наилучшим образом. Старуха Уош ей не слишком понравилась, а особенно не понравилось то, как она разговаривала с мастером Блэком. Ну да ничего: главное, теперь она сможет остаться в его доме и не быть обузой. Все, что заработает, будет отдавать ему за стол и чердачную каморку.
В лавке оказался только башмачник. Мальчишка-подмастерье куда-то запропастился, и хозяину пришлось самому снять мерки. Кривился он при этом так, будто ступни Твилы были в чем-то вымазаны. Не особо-то ей и нужны были башмаки: она и раньше их редко носила, а те, что одолжила добрая Охра, уже порядочно натерли ноги. Но когда она попыталась робко сказать об этом мастеру Блэку, тот и слышать не захотел.
Домой они вернулись уже в сумерках. Во дворе их встретил Ланцет. В отличие от других собак, он не стал попусту заливаться лаем. Похожий на огромное чернильное пятно, он скользнул к мастеру – тот потрепал его по загривку, – а потом пристроился рядом с Твилой. Так они и дошагали до крыльца. Прежде чем зайти в дом, Твила сунула псу кусочек рисовой лепешки, которую приберегла на такой случай. Тот слизнул ее одним движением языка и кивнул. Твила со всевозможной серьезностью поклонилась в ответ.
Мастер Блэк только забрал саквояж и отправился на обход. Остаток дня был в ее полном распоряжении.
Роза обнаружилась в гостиной: она подметала золу, покрывшую тонким слоем пол
