Куда же мы выселим технику?
В космос, очевидно.
Вот и возвращаемся мы на круги своя: город-колесо, город-труба, кривые коридоры, уходящие под потолок, цеха с наклонными полами - так и кажется, что на тебя рушатся станки, - водяные шубы, заслоняющие солнечный свет. И проблема отбросов: не плоди метеоритные потоки!
Если возвращаемся к отвергнутому, подумать надо об отрицании отрицания.
Чего ради проектировать эти разрозненные города-трубы, города-кольца и цилиндры? Ради веса. Вес, желательный человеческому организму, создавался там вращением вокруг оси, центробежная сила создавала вес. На Земле вес центростремительный, к центру планеты направленный, а в тех космических городах - центробежный. Для человека непривычно и неудобно. Удобнее был бы центростремительный вес - искусственное тяготение.
Но как его создать? Наука не знает.
А если нужно? Создадут же.
Двести лет в запасе. Может быть, откроют через двести лет, может быть, через сто, а может быть, через десять? Искать надо.
И что это дает?
Разрабатываем перспективу:
Что даст открытие искусственного тяготения?
Что даст через десять лет и что даст через двести лет?
И где его искать? Наука не знает, но ведь и не ищет.
Я не буду пересказывать доклад. Это целый шкаф памяти, с графиками, формулами, расчетами, цифровыми таблицами. Желающие могут затребовать тезисы, их пришлют из Центра Информации через час. Я говорю только о нашем подходе, нашей манере видения. Жизнь - поток, наука и техника - поток. Поток течет быстрее или медленнее, становится шире, уже, но течет обязательно, неудержимо ветвясь и сливаясь, обходя преграды, поворачивая, извиваясь, бурля или растекаясь, но течет и течет. Надо уловить - куда течет. Мы и старались понять - куда?
Старались понять вчетвером, хотя поначалу нам не так было просто договориться. Мы по-разному видели потоки-процессы. У меня раскраска была пестрая - видимо, сказалось увлечение рисованием; а Линкольн, музыкальный, как все негры, слышал мелодии течения, улавливал темпы - аллегро, модерато и прочие. Формы же геометрические, соответственно и уравнения получались у нас более или менее сходные - математикой занимались мы все четверо. И договаривались мы чаще всего на основе графики. Тоже язык пришлось вырабатывать специальный.
- Лю, ты что видишь?
- А ты, Венера?
- Ситуация Арарат, - говорит Венера убежденно.
- И у меня Арарат, пожалуй, чуть-чуть араксистее.
- Ерунда какая. Ни тени араксистости.
Четверо нас, но уже надо вырабатывать терминологию, условные названия. Что такое араксистость? Этакое течение процесса, мы уже договорились, какое именно. Этакая картина. А легко ли объяснить образ? Лошадиное лицо - что такое? Лицо, похожее на лошадиную морду. А какая морда у лошади? Лошадиная, каждый видел. Или какого цвета роза? Розового. А что такое розовый цвет? Как у цветка розы. Светло-красный, но с белилами и оттенком голубизны. А что такое красный цвет? Это все знают.
Так вот, мы знаем, что такое араксистость. Процесс, график которого напоминает реку Аракс на карте, - большая волна, перегиб и малая волна ниже нуля. А араратистость - две волны, большая и малая, но обе выше нуля.
Поспорив и договорившись более или менее, мы заполняем страницу очередную страницу доклада о будущем космоса и Луны.
Тот доклад мы представили в Институт Дальних Перспектив; особого интереса он не вызвал, показался несвоевременным. Но вызвал внимание к нам - итантам. Нам поручили другую тему: итанты в хозяйстве и науке. Тема оказалась необъятной: итанты - искусственные таланты, а где же не нужны таланты? Тему сузили, оставили - итанты как педагоги. А там пошло ветвление: опыт преподавания математики, подготовка итантов, распознавание способностей, типовые ошибки и т. д. и т. д.
Приглашать-то нас приглашали охотно, задавали кучу вопросов, слушали с любопытством, но не сказал бы я - дружелюбно. Такое отношение было: "Показывают нам сенсационную новинку, едва ли достойная новинка". И выслушивали нас внимательно, но, главным образом, чтобы возразить. Чаще всего мы слышали: "Это давным-давно известно в науке". Или же: "Вы ошиблись. Вы не в курсе дела, того-сего не учли, на самом деле так не получится".
Сначала мы очень смущались, уходили, краснея за свое невежество, даже просили избавить нас от этих скороспелых консультаций, потом, почитав, разобравшись, выяснили, что нам самим есть что возразить на возражения. И научились отвечать: "Да, товарищи, мы не все знаем на свете, вы глубже нас знаете свою специальность. Но разрешите обдумать ваши сомнения, ответить письменно или устно, если у вас есть время для повторного обсуждения". И мы находили ответ. И на следующем заседании уже стояли с горделивым видом, глядя на смущенных специалистов, пожимавших плечами, бормотавших неуверенно: "Да, пожалуй, что-то в этом есть".
Это было почетно, это было приятно. Приятно чувствовать себя сильным, догадливым, сообразительным, приятно побеждать в споре, приятно, что рядом с тобой, спина к спине, стоят твои товарищи, команда победителей: чернокожий Линкольн, желтокожий Ли Сын, густобровая Венера. И ты с ними - итант, талант.
* * *
Рассказываю, и сам себя я ловлю на слове: не расхвастался ли, не преувеличиваю ли успехи, саморекламой не занимаюсь ли? Этакие мы универсалы, всезнайки, все можем, все видим.
Нет, конечно, не знаем мы все на свете, мы только соображаем быстрее, а специалисты в каждой области знают больше нас, и потому, как правило, при первом разговоре мы пасуем: то-то они знают давным-давно, а то-то мы неправильно толкуем, не получится, как мы предлагаем. В лучшем случае мы быстро сообразили то, что им давно известно.
Но в дальнейшем вступает в дело еще одно наше качество. Специалисты твердо знают положение в своей науке, знают по принципу "да - нет": это можно, а это нельзя. Но мы-то видим поток. И мы знаем, помним, что движение побеждает всегда, никакая плотина не остановит реки, вода либо перельется, либо просочится, либо размоет, либо проточит, либо найдет другое русло. Этим мы и занимаемся: оцениваем высоту плотины, ищем другое русло, не в этой науке, не в этой отрасли. Мы ищем, а специалисты давно знают, что ничего не выйдет... У их учителей не выходило... но с той поры столько воды утекло.
И слышим: "Да, в этом что-то есть".
Еще и так скажу, совсем просто: разные есть дела на свете; в одном важнее знание, в другом - сообразительность. Мы - специалисты по сообразительности. Это не наша заслуга, мы итанты - мы искусственные. Но сообразительность нам дана, использовать ее приятно.
И увлекательно.
Лично я доволен, что стал итантом. Думаю, что в законы планеты стоит добавить параграф: "Каждый имеет право на талант".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
