– Мы вчера выследили сэра Шеффилда, – пояснил Холмс. – Он был в своем клубе. Мы блефовали, намекая, что нам известно куда больше, чем мы на самом деле знали на тот момент, и в итоге довольно быстро нам удалось выудить из него необходимую информацию. Так вот, посещая ваш лондонский дом, он втайне крутил роман с Эмили. – Сыщик повернул голову и посмотрел в глаза девушке, которая внимательно ловила каждое его слово. – Не потому, разумеется, что он любил ее. Просто Фрай играл с ней, раз уж подвернулась такая возможность. – Тон Холмса стал жестче, а Эмили вздрогнула, как от боли. – Сэр Шеффилд винил вас в финансовой катастрофе, которая чуть не потопила вас обоих в прошлом году. Когда вы попросили его выкупить лондонский дом, чтобы получить деньги на обустройство в загородном поместье, он понял, что можно обобрать вас до нитки, и подписал контракт с условием, что все содержимое дома тоже переходит к нему. Разумеется, бывая у вас в гостях, он знал о том, что в Суррее имеется полотно Констебля. В прошлую среду он специально приехал взглянуть на картину, и она не обманула его ожиданий. А с учетом карточных долгов, которые ему нужно было погасить в течение следующей пары недель, Фраю казалось, что возможность ниспослана ему Небесами. Он договорился с Эмили о том, чтобы перевезти картину в лондонскую резиденцию, а он впоследствии сделал бы вид, что она там всегда и висела. Эмили подтвердила бы его заявление о том, что картина входит в число прочих предметов, купленных вместе с домом. Мошенник считал, что сможет и дальше держать Эмили на коротком поводке, пичкая обещаниями любви, и в итоге личность вора так и не установят. И даже если установят, то не станут выносить сор из избы.
Он умудрился уговорить вашу дочь пойти на кражу. Эмили выкинула картину из окна столовой вечером во вторник, потом закрыла ставни, вышла наружу и отнесла полотно в заброшенный амбар на довольно приличном расстоянии от дома, где спрятала полотно в подвале. Видимо, этот подвал Эмили обнаружила, когда самостоятельно изучала поместье. В четверг она выскользнула из дома, намереваясь встретиться с сэром Шеффилдом, чтобы передать ему картину, но не знала, что за ней наблюдает юный Патрик, который отправился следом за сестрой.
В этот момент в комнате воцарилась тишина. Лорд Бреттон со все большим ужасом слушал рассказ Холмса. Эмили вжалась в кресло, а Йол все так же стоял подле нее, положив руку на плечо девушки.
– Все это мы узнали вчера вечером от сэра Шеффилда, – продолжил мой друг. – Он признался, что в четверг получил картину. Разумеется, ее не нашли во время обысков за день до этого, поскольку полицейские осмотрели старый амбар лишь мимоходом, а о существовании подвала вообще не знали, поскольку потайную дверцу Эмили замаскировала соломой, когда прятала картину. Итак, сэр Шеффилд и Эмили встретились в условленном месте, где девушка ждала его с картиной рядом с открытым подполом. Забирая холст, сэр Шеффилд с ужасом услышал голос Патрика через щель в стене, сквозь которую мальчик все это время наблюдал за происходящим. Видимо, он понял, что происходит, и пригрозил всем рассказать, где находится картина. Эмили велела сэру Шеффилду уходить, сказав, что сама разберется с братом. Фрай с девушкой вышли из амбара, и сэр Шеффилд вместе с картиной побежал в рощу неподалеку, где оставил двуколку, а Эмили поймала братишку, который все еще торчал у стены амбара.
По словам сэра Шеффилда, он не знает, что случилось дальше, поскольку вскоре выехал на дорогу, после чего привез картину в лондонский дом, где мы ее обнаружили, – она висит там и сейчас. Фрай намеревался оставить ее у себя и притвориться, что она всегда находилась в лондонском особняке, а Эмили готова была лжесвидетельствовать в пользу его версии. Он клянется, что не знает о дальнейшей судьбе мальчика.
Эмили подалась вперед, закрыв лицо руками, а потом села прямо; глаза ее увлажнились, капельки слез блестели на ресницах. Я видел ее горе и раньше: она действительно оплакивала своего исчезнувшего брата, как я и думал, – но по иной причине.
– Несколько минут назад мы побывали в заброшенном амбаре, – неумолимо продолжал сыщик. – Дверца в подвал была закрыта и завалена соломой, чтобы ее не смог найти никто, кроме тех, кому известно ее местоположение. Вы, например, знали, что в амбаре есть подвал, лорд Бреттон?
– Нет, – прошептал убитый горем мужчина, а потом откашлялся и добавил: – Я понятия не имел.
Его взгляд застыл на лице Холмса, словно он боялся посмотреть на Эмили.
– Мы поговорили и с вашим сторожем, он тоже не знал, – сказал детектив. – Помещение совсем крошечное, глубиной метра полтора. Скорее всего, если бы вы не решили вдруг в скором будущем снести здание, все сооружение продолжило бы медленно проседать, погребая под собой подвал, так что никто бы и не узнал, что он там был. Когда мы обнаружили тайный вход, то нашли, к нашему превеликому сожалению, и тело юного Патрика.
Лорд Бреттон снова всхлипнул. Выражение лица Эмили ничуть не изменилось; она продолжала не мигая смотреть на Холмса глазами, полными слез.
– Мальчик получил сильный удар по голове. Рядом с телом валялось полено со следами крови. В амбаре довольно много дров – видимо, Эмили схватила первое, что попалось под руку, когда решила остановить брата.
– Она засыпала тело мальчика известью, – впервые за время этого страшного рассказа подал голос инспектор Йол. – Не хотела, чтобы труп нашли. А потом замаскировала дверцу.
Его пальцы сжались на предплечье девушки, но выражение лица Эмили осталось прежним. Лорд Бреттон повернулся в сторону дочери, очевидно пытаясь спросить, как она могла так поступить с братом, но не мог говорить из-за душивших его рыданий. Через минуту, так и не дождавшись ответа девушки, Холмс продолжил:
– Сэр Шеффилд отметил, что Эмили свято верила, будто в один прекрасный день они сбегут вместе, но он, разумеется, не собирался оставаться с ней. Похоже, Эмили решила, что если вероломство откроется, то ее планам сбежать с возлюбленным не суждено сбыться. Возможно, она и не хотела убивать Патрика, просто накинулась на брата, не подумав, лишь бы остановить его. Однако когда все уже случилось, Эмили весьма хладнокровно спрятала тело так, чтобы его не нашли. Она специально засыпала труп известью, чтобы исключить запах из-за разложения. В амбаре извести не было, так что Эмили пришлось откуда-то ее принести. Стало быть, налицо умысел. Затем она закрыла вход соломой, чтобы тело брата точно не нашли, когда будут искать по всей территории поместья.
– Зачем Шефф сказал? – заговорила наконец Эмили. Голос ее звучал смущенно и по-детски капризно. – Никто бы никогда не узнал. Он мог продать картину, а потом вернуться за мной, и мне не пришлось бы больше заботиться об этой мелюзге. Ненавижу детей!
Лорд Бреттон смотрел на дочь в ужасе, а по его щекам бежали слезы.
Йол сделал знак констеблю, дежурившему у дверей, увести девушку.
– Проследите, чтобы никто не проболтался матери о случившемся, – тихо сказал он. – У нее слабое здоровье, надо как-то смягчить удар.
Мы с Холмсом дождались приезда семейного доктора, но остались внизу, пока хозяин дома и доктор отправились к леди Бреттон сообщить ужасные вести о смерти Патрика. Йол уже повез Эмили в местное отделение полиции. Мы отказались ехать с ними, предпочитая самостоятельно добраться до деревни, лишь бы не видеть безумного взгляда обманутой девушки.
В воскресенье вечером мы вернулись в Лондон, выведенные из равновесия этим неожиданным проявлением жестокости в тихом загородном доме. На прощание инспектор поздравил Холмса с успешным завершением расследования, но мой друг явно предпочел бы, чтобы ничего этого не было. Он, как и я, чувствовал себя грязным после соприкосновения со столь страшным преступлением. Мы весь вечер молчали, мало ели и еще меньше общались. Я рано лег и плохо спал, а Холмс, как я уже говорил, провел бессонную ночь, меряя шагами гостиную и пытаясь найти успокоение в звуках скрипки…
Очнулся я, когда над нами раздался какой-то топот. Торн взвизгнул и подогнул ноги под табурет, чиркнув ими по полу. Я выпрямился в тревоге, но Холмс положил руку мне на ладонь, давая понять, что лучше подождать. Стало ясно, что он надеется на продолжение спектакля.
Над нами опять что-то застучало. У Торна из горла вырвался странный звук, похожий на крик испуганного животного. Насколько я видел в темноте, он приподнялся на своем табурете, уставившись на лестницу и опираясь одной рукой о стену. Снова какой-то грохот. На этот раз звуки отдались эхом и на лестнице. Наш клиент вскочил на ноги и зашептал:
– Слышите?! Теперь-то вы оба слышите?
Он посмотрел на нас, потом на лестницу, по которой к нам спускалось нечто. Торн метнулся по диагонали, подальше от лестницы, и занял позицию под окном. Он принялся рыться в левом кармане пальто, пытаясь что-то извлечь. Некто на лестнице, кто бы это ни был, уже почти спустился, шаркая ногами и громко сопя.
