Зеркало крупно, во все стекло, показало красивое молодое лицо, искаженное отчаянием. Влажные каштановые волосы сбились над высоким лбом, густые брови были страдальчески сведены.
— Нет, — отказался Шайса от подобного знакомства, — сроду его не видел.
— Я тоже. И тем не менее...
На утес выплеснулась погоня — десяток уставших, обозленных стражников.
Тут же из карих глаз разбойника ушел страх. Юноша легко и привычно вскинул перед собой меч.
Двое преследователей с разбега налетели на парня, как псы на волка. Беззвучная схватка длилась несколько мгновений. Джилинер увидел только, как оба стражника, обливаясь кровью, рухнули к ногам молодого разбойника. Шайса успел разглядеть больше — и тихо зашипел от восторга:
— Мастер, какой мастер!.. Это старый прием, «радуга над лугом»...
Ободренный победой, разбойник ринулся вперед — и оборвал атаку: прямо на него смотрело несколько арбалетов. Тяжелые стрелы готовы были сорваться с тетивы, свистнуть по прицельной канавке и впиться в добычу.
Парень отступил к самому краю утеса и бросил короткий взгляд в хищную реку. Похоже, одного взгляда ему вполне хватило...
— Почему они не стреляют? — поднял бровь Джилинер.
— Правильно делают, — объяснил Шайса. — Мертвого — только на костер, а живого можно продать.
Один из стражников начал что-то примирительно говорить парню.
— Сдаться предлагает, — перевел Шайса, хотя все и так было ясно.
Высокие скулы разбойника напряглись, твердо очерченные губы сжались в злой, презрительной усмешке. Левой рукой он сделал непристойный жест.
Стражник продолжал говорить. Заинтересовавшись, Джилинер положил ладонь на сиреневый шар. В комнату ворвался рев водопада, в который был вплетен рассудительный басок:
— ...И мы, приятель, прямо удивляемся: ну чего ты из себя героя корчишь?
— Правда? — перебил его дерзкий звонкий голос. — Ты ожидал, что я закачу глаза и рухну в обморок?
— А мальчик-то не из крестьян! — удивился Джилинер. — Если судить по его речи...
Стражник начал терять терпение.
— Не зли меня, гаденыш! Мне рукой махнуть — и в твоей шкуре шесть новых дырок будет!
— А что ее беречь, шкуру-то мою? Не соболь, не куница...
— Не дури, — посоветовал стражник, с трудом сдерживаясь. — Молод еще помирать. Сдавайся по-хорошему...
— По-хорошему? — В глазах парня плеснулось горькое отчаяние. — Чтоб на всю жизнь в рудник, под землю? Нет, собака ты гончая, живым ты меня не возьмешь, лучше попробуй сам себя за ухо укусить...
— Ну все, — тяжело выдохнул стражник. — Шутки кончились. Или клади меч на землю, или стреляем!
Лицо разбойника вдруг стало серьезным, словно он вспомнил что-то важное.
— А раз шутки кончились, — изменившимся голосом сказал он, — попробую сказать кое-что всерьез. Показал мне как-то учитель одну штуку...
Договорить парень не успел.
Шайса охнул. Его зоркие глаза первым заметили расширяющуюся у ног юноши черную змейку трещины.
Крупный обломок скалы с грохотом съехал в водопад. Разбойник извернулся, как кошка, перепрыгнул было на уцелевший край утеса, но под ногой осыпались камни, и юноша, взмахнув руками, сорвался в клокочущую воду. Потрясенные стражники на безопасном расстоянии вытягивали шеи, стараясь заглянуть в кипящую бездну.
— Смелый парень, — уважительно сказал Шайса.
— Смелый дурак, — уточнил Джилинер. — Заработал смерть без погребального костра.
Шайса зябко передернул лопатками.
— Однако, — задумчиво сказал маг, — пора заставить зеркало вспомнить, кто его хозяин...
Он ласково и легко провел пальцами по деревянной раме, а затем приложил ладони к стеклу. Вокруг зеркала вспыхнуло белое сияние. Изображение исчезло, словно стекло залило молоком.
Джилинер повернул к слуге потрясенное лицо:
— Шайса! Змей ты мой ручной! Знаешь, что это было? Будущее! Мы заглянули в будущее!
— То есть... это как? Разве такое бывает?
Джилинер отвел ладони от стекла и заставил себя успокоиться.
— У моего прадеда было зеркало, которое показывало будущее. Перед смертью он это зеркало разбил. И я его понимаю... Но ты видишь, как возросла моя мощь? Много ли на свете осталось такого, что мне не под силу?
— Мастерство господина потрясает меня. Но... если знать все наперед, нельзя ли изменить будущее?
— Шайса, ты смотришь в самую суть... Прадед утверждал, что можно. Но ему самому это ни разу не удалось.
— А этот разбойник... Почему зеркало показало нам его смерть?
— Хотел бы я это знать... То, что мы увидели, произойдет где-то... где-то в начале Звездопадного месяца.
— Меньше чем через два месяца, — прикинул Шайса. — Может, мне найти это место, отбить парня у стражи и дознаться, с чего он так понравился нашей стекляшке?
Ворон немного подумал.
— Пожалуй, не стоит. У нас большие планы и мало времени... Конечно, любопытно было бы узнать, как судьба этого мальчишки связана с моей судьбой... — Тонкие губы тронула усмешка. — Может быть, этот щенок — мой незаконный сын и зеркало решило, что я ринусь его спасать?
Шайса фыркнул при мысли, что кто-то — хотя бы и безмозглое стекло — может заподозрить его хозяина в подобной чувствительности.
— Нет, — принял решение Джилинер. — Все равно мальчишка погибнет, не успев ни помочь, ни помешать мне. Мы не можем ставить под угрозу великие замыслы, пытаясь изменить будущее ради сомнительной цели. — Узкая кисть сделала небрежный жест, словно смахнула на пол что-то нестоящее. — Кем бы ни был этот парень — о нем можно забыть.
У Шайсы было на этот счет свое мнение, но он не посмел его высказать.
5
Колокол на Драконьей башне королевского дворца гулко ударил три раза. Третий светлый звон — полдень.
Тайверан, столица Великого Грайана, жил привычной жизнью, чопорной и размеренной.
Впрочем, в эти дни столица слегка изменила обычной своей степенности и солидности. Цветущий месяц веселым завоевателем ворвался в тесные, кривые улочки и тут же посрывал с горожан теплые плащи. Солнце высушило последние лужи и разлилось по плоским крышам домов, где в деревянных ящиках рвались вверх перья лука, курчавилась морковь, весело вилась вокруг высоких палочек фасоль. Хозяйки с удовольствием отложили домашние дела, которые все равно до конца никогда не переделаешь, и выбрались наверх (якобы для того, чтобы прополоть и полить рассаду, а на самом деле — позубоскалить и посплетничать, перекликаясь от крыши к крыше).
Даже у старух в эти дни голоса помолодели и летели над городом, как птичий щебет. И веселым чириканьем отвечали им стайки ребятишек, снующих по всем улочкам и залезающих в каждую щель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
