— Тот, которого зовут Мэтт Конвей, рассказал вам — меня предупредили, чтобы я вам не помогал?
— Да. Мы признательны тебе за твою храбрость, — ответила Сайла.
Сарис украдкой оглянулся.
— Они тебя ненавидят. Говорят, что ты — отверженная, как и маленькая Жрица Фиалок. Мне-то это безразлично. Всем известно, что служительницам Церкви нельзя причинять вреда, и Сарис никогда не нарушит священный закон.
Излучавший дружелюбие взгляд Сариса на мгновение стал хитрым. Перемена была столь скоротечной, что ее было трудно уловить.
— Кочевники Летучей Орды говорят, что ты украла сокровище Врат.
— Разве мы похожи на людей, у которых есть сокровища? — ответила Тейт. — Кочевники пытались захватить нас в плен, но нам удалось отбиться.
Налатан верхом на коне подъехал ближе.
— Многих мы убили. Они враги Церкви.
Сарис коротко кивнул. Он бочком придвинулся к Сайле.
— Мы должны спешить. Идем.
Приблизившись к Конвею, Ланта, нахмурившись, промолвила:
— Держи Микку и Карду около себя.
Конвей мгновенно насторожился.
— Что ты заметила?
— Предательство. Сарис врал. Остальные Речные слишком безразличны.
Подозвав собак, Конвей послал своего коня вперед. Поддержать этот разговор с Лантой означало вызвать спор, а он дал себе слово избегать этого. И все же эта постоянная необходимость себя сдерживать начинала задевать его за живое. Как долго ему придется терпеть эту добровольную епитимью? Если на то пошло, то как долго он сможет сохранить чувство кающегося грешника?
Ланта говорила, что может простить, но забыть — никогда.
Сам того не замечая, он рассердился. Что это значило? Постепенно злость прошла. Он подумал, настанет ли день, когда, посмотрев на него, Ланта не будет вспоминать то страшное, постыдное мгновение.
Он любил ее. Она любила его. Разве этого недостаточно?
Развьюченные лошади по сходням забрались на борт парома. Напуганных, скользивших и оступавшихся животных отвели в трюм. Собаки бежали за Конвеем.
Покончив с устройством лошадей, Конвей и Налатан присоединились к женщинам на передней палубе над трюмом.
Сарис отчалил. Ветер наполнил выцветший парус. Мачта, прочно соединенная с килем, проходила через трюм с лошадьми. Когда укосина проносилась над их головами, лошади испуганно фыркали и пытались освободиться от удерживающих их пут.
Чем дальше они отходили от берега, тем темнее становилась вода. Течение было быстрым, значительное быстрее, чем можно было ожидать для такой широкой реки. Вблизи воды ее мощь приводила в трепет.
Тейт близко наклонилась к Конвею.
— Ты видел, какой там выпрыгнул лосось? Держу пари, что в нем не меньше тридцати фунтов!
— Я знал одного парня, который однажды здесь рыбачил.
— На этой реке? Серьезно?
— Он выиграл разрешение на рыбалку по лотерее. Ты помнишь, как дорого стоило участие в этой лотерее. Мы считали, что он сошел с ума. А потом он не просто выиграл разрешение, но и сам им воспользовался.
Это произвело на Тейт впечатление.
— Ого! Эти разрешения стоили целое состояние!
— С ними рыбачило больше иностранцев, чем американцев, — продолжал Конвей. — Иностранцы могли себе позволить перекупить у американцев выигранные ими разрешения. Что действительно обходилось иностранцам дорого, так это телохранители. Рыбалка могла принять очень неприятную окраску, ведь очень многим было не по душе, во что превратился спорт под открытым небом.
Погрузившись в воспоминания, оба некоторое время молчали. Вдруг Тейт решительно улыбнулась:
— Тот твой друг, ему удалось что-нибудь поймать?
— В тот день установили лимит — пять рыб. Он поймал три. Реку закрыли еще до полудня. Повезло ему, правда?
— Вот это да! — Тейт покачала головой. — Никогда не была знакома ни с тем, кто рыбачил здесь, ни тем более с тем, кому удалось поймать лосося. В нашей прошлой жизни.
Она уставилась невидящим взглядом на воду, затем, резко повернувшись, подошла и встала рядом с Налатаном.
Сарис ловко и без излишних усилий, что говорило о большом опыте, положил свое судно на нужный курс. Благодаря хитроумному устройству, фиксирующему руль, его руки оставались свободными для управления сплетенными из кожи снастями.
Торговцы расположились на корме. Некоторые из них разглядывали маленькую группку людей, стоявших в носовой части судна. Конвей и Налатан обменялись настороженными взглядами, когда несколько Речных спустились вниз к лошадям. Но боевые кони Людей Собаки, принадлежавшие Конвею и Тейт и не выносившие чужих, быстро преподали Торговцам урок. Один из Речных дотронулся до бока Вихря. Мгновенно мелькнуло убийственное копыто. Оплошавший Торговец отпрыгнул к голове коня. Но Вихрь, потерпев неудачу в попытке искалечить человека копытом, попытался достать его зубами.
Выругавшись, Речной отступил. Несколько его товарищей, злобно взглянув на коней и их хозяев, спрыгнули вниз, чтобы убедиться, не ранен ли он.
— Смотрите себе на здоровье сколько хотите, — крикнул им Конвей. — Только им не нравится, когда их трогают!
Тот, кого чуть не покалечило, что-то зло пробормотал.
Вдоль каждого борта парома тянулись узкие мостки, позволявшие перемещаться с кормы на нос и обратно. Речные теперь расположились на этих мостках. Некоторые из них свесили ноги почти до самой воды.
— Смотрите! — сказала Сайла, указывая пальцем. — Сожженная деревня.
Один из стоявших на мостках, посмотрев в указанном Сайлой направлении, сказал:
— Коссиары. Охотники за рабами. Никто никогда не видел их так далеко вверх но реке. Они пришли ночью.
Он что-то продолжал говорить, но Сайла больше не слушала. Перед ее мысленным взором мелькали беспорядочные вспышки и образы. Пламя. Ее отец в свете горящих домов соседей. Он размахивал обычным топором, единственным оказавшимся под рукой оружием, встречая обрушившийся на них ужас. Этот топор не спас ни его, ни его семью.
Крики, пожар. Утратившую от ужаса речь, ее вместе с другими детьми посадили в громадную корзину.
У ребенка, как и у ее убитых братьев и сестер, было имя. Оно умерло в хижине.
Сайла. Избранная Церкви, которой Церковь запрещала хранить память о ее детстве. Сайла. Такая умница. Достаточно умная, чтобы, когда к ней вернулась способность говорить, никому не открыть, что помнила о своей любви к матери и отцу.
— Сайла? — голос Налатана вернул ее к действительности. С безразличным лицом она повернулась к нему. Налатан озабоченно смотрел на Сайлу.
— Они обращались к тебе, — сказал он, указывая на шестерых Речных, собравшихся на мостках и в трюме. Сайла ничего не видела. Она еще находилась во власти воспоминаний. Ее шатало. Прикосновение Ланты подействовало успокаивающе. Та указала Сайле на обратившегося к ней Речного. Тот повторил:
— Как друг Гэна Мондэрка, не можешь ли ты объяснить, почему он отказался помочь Речным? Коссиары нас уничтожают. Мы обращаемся к могучим Трем Территориям за помощью, а он нам отказывает. Почему?
В его вопросе прозвучали не только обида и замешательство. За его словами крылось нечто другое: издевка.
Повернувшись к Ланте, Сайла приняла намеренно самодовольный вид:
— Так неприятно, когда удовольствие прерывается обсуждением серьезных проблем. Помнишь нашу ночную прогулку на лодке в Косе? Когда случился пожар? И вот опять то же самое.
Не дожидаясь ответа, она снова повернулась к задавшему ей вопрос человеку. Придерживаясь того же легкого тона, она сказала:
— Гэн Мондэрк — один из моих ближайших друзей. Его мать из Речного Народа.
— Украденная.
Это категоричное обвинение изрек Сарис. Казалось, что все Речные вздрогнули. Сайла поняла, что история матери Гэна здесь всем известна.
— Согласна, полученная в подарок, — быстро ответила Сайла. — Но тем не менее отец Гэна любил ее беззаветно всю жизнь. Он так и не взял себе в жены другую женщину.
Сарис неприятно рассмеялся.
— А у него и не было такой возможности. Всем известно, что она ведьма. Он думал, что совершил выгодную сделку, однако мы неспроста торговцы! Ведьма. Речные сразу распознают ведьм. — Сарис самодовольно закивал головой в подтверждение своих слов. Змея на его шляпе угрожающе шевелилась в такт кивкам.
— Гэн должен был нам помочь, — снова заговорил первый собеседник Сайлы, теперь перебравшийся ближе к носовой палубе.
Сайла скорее почувствовала, чем услышала, как позади пошевелились ее друзья. Снова обращаясь к ближайшему от нее Речному, она сказала с глуповатой улыбкой:
— Почему мы спорим? Повторяется то, что случилось во время нашего предыдущего водного путешествия. Всем было так хорошо, до того как случился спор, даже маленькому Джессаку.
— Джессаку? Ты сказала Джессаку?! — вскрикнул Сарис. Стоявший ближе всех к Сайле отпрянул, заставив остальных отступить. — Ты была в одной лодке с Джессаком?
