«Еремей!»: тут же заулыбавшись во все щеки, понял Паша.
– Хоть и дурак, но везучий ты, – поглаживая бороду, сказал Еремей, – князь вернулся…
Стражник, запер дверь темницы, так как на Паше не было ни оков, ни прочих стесняющих движения приспособлений, стражник просто сказал:
– Все, иди, свободен ты.
– Да, Паша, пошли, – беря бывшего заключенного под руку, молвил старец.
– Ты хоть и вляпался в историю, да наделал глупостей, а все ж таки смог помочь городу, – усмехаясь, заговорил Еремей, когда они уже немного отошли от темницы, – убил ты главу разбойников, что естественно, разозлило остальных разбойников, и захотели они тебя убить.
– А стража?
– Вот я тебе про то и толкую, ты подожди до конца, а там спросишь, – уже отпустив руку Паши, продолжил Еремей. – Так вот, раньше они зайти могли потому, что Здислав в сговоре был с разбойниками, вот он и устроил им брешь, чтобы заходить могли.
Паша не стал ничего говорить, хоть старец и умолк.
– А тут ты, стало быть, убийство совершил свое геройское, – усмехнувшись, продолжил рассказ Еремей, – А Здислав тебя не разбойникам отдал, а в тюрьму посадил, что подозрения вызывало у начальника стражи, потому что без суда в тюрьму не садят, тем более ты же разбойника убил. Вот он и поменял стражников на сменах, да засаду устроил, так, чтобы не знал Здислав. И изловил разбойников, которые в город полезли буянить в корчмах, а те на допросе Здислава-то и выдали. Так что на виселице не ты болтаться будешь, а сам Здислав, изменник окаянный. А тебя князь видеть хочет.
– А зачем? – как-то боязливо спросил Паша.
– Как зачем? Из-за тебя же Здислава изловили, кабы не ты, так бы он дальше и воротил тут дела. Да и я с князем виделся, рассказал ему твою историю, интересно стало князю поглядеть на тебя. Так что сегодня вечером на пир пойдем к князю.
– На пир? А…
– А одежу ты запачкал, вижу, ну, ничего, сразу-то мы к Ивану пойдем, к чародею, про которого я тебе говорил, у него спросим, не по его ли вине ты тут оказался, а там и одежу тебе справим, – не обращая внимания на Пашин, так и не заданный, вопрос, говорил волхв.
За этим разговором они вышли из крепости в центр города и завернули направо, двигаясь по пыльной улице мимо красивых деревянных домов в два, а то и три этажа. Целью их был домик на краю улицы. Домик этот, на фоне рядом стоящих, выглядел совсем маленьким, и каким-то невзрачным. Он, казалось, жалостливо мостился к большой стене крепости, стараясь вжаться в нее, и быть еще менее заметным. Его, на первый взгляд хлипкие, стены были выложены из уже сильно постаревших бревен, потемневших с годами от пыли и дождей. Крыша немного покосилась, угрожая еще больше сместиться и вовсе рухнуть. Никакой красивой резьбы на нем не было, не было вообще никаких украшений. Когда путники подошли к дому, дверь открылась, и на пороге появился человек, который вызвал у Паши невольную улыбку.
Щупленький, маленький старичок, с бегающими голубыми глазами. Куцая бородка, с прожилками седины, взгляд то ли испуганный, то ли удивленный, плотно сжатые тонкой полоской губы были почти не различимы на лице. Выглядел дед совсем не как грозный маг, каким его себе представлял Паша, и даже не степенным чародеем, на худой конец, а чем-то средним между испуганным хорьком и взъерошенным воробьем.
– Привет тебе, Иван! – опираясь на посох, крикнул Еремей.
Подслеповато щурясь, Иван принялся разглядывать приветствующего, через некоторое время его все-таки посетило прозрение, и он воскликнул:
– А, это ты, Еремей, сколько лет, сколько зим! – Иван кинулся к Еремею с объятьями. Ввиду своего низкого роста, прижался головой к его груди, а после он, отпрянув, затараторил, – Я там волшбу делал, молнии с посоха пускать хотел, а оно как шарахнуло, я вот уже второй час не слышу и не вижу ничего. А вчера новый чаромед сделал и настойку против него, вот память до сих пор едва работает. А ты с какими вестями пришел?
– А это у тебя от молний из дома дым валит? – спросил Еремей, глядя на пока что тонкую струйку дыма, вылетающую из дверного проема.
– Ой, ой, мой посох! – обернувшись, закричал Иван, и со всех ног, спотыкаясь и покрикивая, побежал в дом.
– Пойдем, поможем, чудаку этому, – улыбаясь, позвал Пашу с собой волхв.
Войдя в дом, они обнаружили Ивана, который поливал какую-то обгоревшую палку водой из ушата.
– Мой посох, мой огненный посох! – причитал Иван, сокрушенно покачивая головой.
Когда посох перестал дымиться, Иван устало сел на табурет, откинув голову назад, стал что-то бормотать. Потом он встал, и подошел к гостям:
– Прости, Еремей, совсем я забыл про посох свой, сам знаешь, дырявая у меня голова совсем стала после того… – он многозначительно замолчал, впрочем, и Еремей как-то вздрогнул при упоминании «того». Иван же взглянул на Пашу, только сейчас его заметив, и спросил, – А это что за молодец с тобой?
– А вот по поводу этого молодца, Иван, я и пришел.
– Так, ну вижу, хворь у него слабенькая есть, неужто сам ему отвара дать не можешь? – не дожидаясь дальнейших пояснений от волхва, заговорил чародей.
– Хворь… – взглянув на чихнувшего в этот момент Пашу, сказал Еремей, – Это дело поправимое. Вот, скажи мне Иван, недавно ты волшбу задумывал, будто сможешь ты из другого мира сюда вызвать героя, как в пророчестве сказано, с помощью молнии Перуна.
– А-а-а, ну так, три дня назад я пробовал снова, так не получилось ничего, не очутился герой в круге чародейном.
– В круге, может, и не очутилось, а в лес вот парня забросило.
– Да? – вперив взгляд в Пашу, он принялся его щупать, предварительно тыкнув пальцем в руку, сказал, – Скажи «а»
– А-а-а, – широко раскрыв рот, как в больнице, сам не зная зачем, послушался старика Паша.
Нахмурив брови, явно над чем-то размышляя, Иван спросил у Еремея:
– Так, а как ты понял, что это тот, которого я вызвал, и почему его в лес забросило?
– Ну, то, что он не здешний я сразу понял, а вот почему в лес, это уже у тебя спрашивать нужно, – ответил волхв.
– Верно, у меня, – подняв указательный палец вверх, пробормотал Иван, и скрылся в другой комнатке своего дома.
Оттуда послышались звуки поиска чего-то среди бумажного и деревянного хлама, вскоре Иван вернулся, держа в руках какой-то свиток желтоватого света.
– Вот, папирусы с юга привозили, я себе купил несколько, – хвалясь Еремею сказал Иван, разворачивая свиток, – вот, значит, Еремей, тут моя волшба вся описана, я тебе свиток отдаю, ты и разбирайся, что я не так сделал, ничем помочь я больше не могу.
– Этого я и ожидал, спасибо и на этом, однако, скажи, Иван, зачем ты вообще это затеял?
– Герой… Волшба… – пробормотал маг в ответ, надеясь, что его поймут.
– Ладно, Иван, не трудись с объяснениями, лучше давай-ка ему настойку от хвори, да поесть. Заодно и одежду ему сыщи, все ж таки ты его сюда перенес, вот и наслаждайся результатом своей волшбы.
Вдруг лицо Ивана озарила улыбка до ушей, он внезапно что-то понял, и несказанно этому обрадовался:
– Так ведь это выходит, что получилась моя волшба! – он благоговейно посмотрел на Пашу, результат своих трудов, и, как мог, нежно сказал, – Ты тут вот садись, а я сейчас и стряпня у меня готова, и одежду найду!
С этими словами он усадил Пашу на лавку, и снова убежал во вторую комнату его небольшого дома. Вскоре он вернулся оттуда с маленьким бутыльком в руках:
– Вот, выпей, это от хвори твоей, – сказал он, протягивая Паше бутылек.
Больной смело принялся пить свое лекарство. Он ожидал ужасного вкуса, рвотного рефлекса, или дикого жжения в горле, на худой конец. Приятный вкус настойки, похожий на сироп, Пашу даже разочаровал, он-то уже приготовился к спазмам и катанию по полу в диком кашле. Опустошив бутылек, он хотел протянуть его Ивану, но тот уже убежал, и, видимо, орудовал хватом возле печи, выуживая оттуда чугунок.
Вскоре, все трое, они чинно восседали за столом. Паша любовался на подаренную ему Иваном ложку, причудливые изгибы ее формы были просто созданы для удобного питания. Как сказал волшебник, на ложке особое заклятие, и она приспосабливает свою форму под владельца. Паша никаких изменений в ней пока не замечал, поэтому подумал, что заклятие не действует, что не сильно его удивило.
На обед у них была вареная репа, хлеб и вяленое мясо. Паша не привык есть репу, однако голод заставил его жевать и глотать все, до чего могли дотянуться его руки, и вскоре, насытившись, он, поглаживая живот, откинулся к стенке, рядом с которой стояла лавка.
После обеда Иван принес Паше одежду на замену. Собственно, никаких отличий, кроме того, что она была чистая, от собственной Паша не нашел. Быстро облачившись в новое одеяние, под бормотания Ивана, который твердил, что быть того не может, и какая же удача – сотворенная волшба, Паша попросился в туалет.
– Вот из дома выйди, направо иди, там возле стены увидишь сарайчик такой, вот там и делай свое дело, – пояснил Иван страдальцу, как добраться до столь нужного ему сооружения.
