Мое сердце словно вырвали из груди. Оно еще бьется, пульсирует в чужих руках, но ты уже ничего не чувствуешь. Теперь и я не чувствовал ничего. Это хуже, чем стихийное бедствие: беспощадный, мощный поток цунами, который сметает все на своем пути. Вирус, который поглощает тебя изнутри. С этим невозможно бороться, этому нельзя противостоять.
Не помнил, как приехал к кирпичному двухэтажному зданию, как зашел и распахнул железную дверь. Как всего одним движением руки отодвинул в сторону лысого мужчину в белом халате, который встал у меня пути.
Зато отчетливо помнил, как в нос ударил запах формалина и еще чего-то такого, что оставило горький осадок внутри. Помнил, как пересохло горло, мигали лампы и пол скрипел под ногами.
— Я хочу ее видеть! Аня! Аня Кузнецова.
— А, вы про эту девушку из автокатастрофы? Слишком много увечий, лицо травмировано, сложно опознать. Документов при себе не имелось. Мы просим опознать по отличительным признакам.
Я прошел в большой зал, где так веяло холодом.
Тело, накрытое белой простыней. Видел только ее светлые волосы. Хрупкая рука свисала с железной каталки. А на безымянном пальце кольцо. Мое кольцо, которое я подарил перед отъездом.
Разве так? Так выглядит кромешный ад?! Ударил кулаком о стену, упал на колени, прикрывая руками лицо. Мне хотелось выть, разбивать руки в кровь. Кричать, бежать, как бежит дикий зверь в погоне за своей добычей. Я же… Я же не представляю своей жизни без нее.
За короткое время она стала для меня всем. Мой космос, мой мир, моя Вселенная. Мое прованское солнце, чистый воздух, бескрайнее лазурное небо и цветущая земля. Когда дышать и не надышаться только ею, только ею…
Снова хотел запутаться в ее волосах, вдыхая аромат лаванды, хотел целовать впадинку у виска, слушать волшебный голос. Хотел повторять ее имя, чтобы она снова надевала мою рубашку по утрам и жизнерадостно улыбалась.
А теперь мне говорят, что ее нет, и с этим безумием невозможно смириться.
— Ее вещи? — Надо мной склонился все тот же мужик в белом халате.
Обратил внимание на серую куртку, замотанную в полиэтиленовый пакет. Ее вещи. ЕЕ!
— Да. Я могу забрать их?
Он кивнул.
В последний раз набрал номер Ани. Оглушительную тишину разорвал едва уловимый звук мобильного, доносившийся из этого чертового пакета.
Глава 16
— Анька! Открывай! Открывай немедленно!
Я проснулась от настойчивого стука в дверь. Кто-то не просто стучал, а выбивал двери с диким ором в придачу. Сначала показалось, что это снова вернулась она. Какая она яркая — Альбина. От нее так веяло деньгами, роскошью. Скорей всего, под стать ему. И дочка у них очень милая. Глупо было думать, что у него никого нет.
Но вряд ли это она сейчас выбивает мою дверь. Она настолько корректно выражалась, так себя преподносила, будто тут одни отбросы общества, а она бельгийская королева.
Я даже толком ничего не могла ответить, что-то промямлила от неожиданности. Да, ко мне не каждый день приходят жены парней. Такого не признаю. Для меня семья — это святое. Отношения с женатым — табу. Хотя бы по той самой причине, что отец бросил нас, ушел к другой. И во всех смертных грехах я долгое время винила только его новую жену.
Нет, не смогу… Не смогу разбить чужую семью, это намного сильнее меня.
Сонно потерла глаза, затем медленно встала с кровати и поплелась в коридор, шаркая тапками.
— Что случилось? — спросила, когда открыла дверь.
Передо мной стояла соседка. Руки в боки, глаза горели. Орала, возмущалась, кривила губы и громко топала. Есть такие женщины — скандалистки. Заводится с пол-оборота и если сегодня не поругается — все! День не удался.
— Что, что. Мать твою упаковали в лучшем виде и увезли. А ты все спишь, спишь. Проспишь все на свете.
Но ей ли объяснять, что я не спала всю ночь. Думала, размышляла и если заснула, то только под утро.
— Куда? — никак не могла понять, в чем дело. Как упаковали? Как подарки упаковывают? Да, подарочек мама — то, что надо. Все же я не до конца еще проснулась. Или она говорит слишком странные вещи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Где ей самое место. В дурке. Что она вытворяла! Где это видано, — возмущалась соседка. — Бегала раздетая и кричала: «Бомбардировщики атакуют». Какие, к едрене фене, бомбардировщики? Все, съехала с катушек окончательно.
Бросив все, я поехала к ней.
Белые стены, белые потолки и яркий, ослепляющий свет.
Мама сидела в смирительной рубашке. Глаза нервно бегали из стороны в сторону.
Подошла ближе к ней, хотела провести рукой по ее взъерошенным волосам. Она резко дернулась и поджала губы.
— Они здесь, — почти прошептала. — Враги наступают. Контрреволюция! — говорила так убедительно, так… что казалось, вот-вот выйдут люди с флагами, красным знаменем, и будет шествие, будет парад.
— Мама…
Я не находила подходящих слов. Больше всего на свете мне не хотелось видеть ее в таком состоянии. Она не такая, это все зеленый змий, который вселился в нее и травит душу. Она хорошая, добрая, чуткая. Просто нужно изгнать этого демона раз и навсегда. А врачи… Они ей помогут. Я верю, иначе не может быть.
В белой комнате, держа руки за спиной, появился врач.
— Скажите, доктор, что с ней? — обратилась к нему.
— Пойдемте… — Он указал мне рукой на выход. И лишь когда мы выходим в коридор, снова обратился ко мне.
— У вашей мамы типичная шизофрения.
— Ей можно помочь?
— Можно. Почему нельзя. — Он остановился возле окна. — Но лечение стоит денег. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах…
Деньги. А денег у меня нет. Хотя…
После разговора с ним я прибежала домой и впопыхах достала шкатулку. Наверное, при других обстоятельствах никогда бы на это не решилась. Взяла кольцо, которое подарил мне Кирилл, и крепко сжала в руке. Я забуду его. Навсегда. У меня получится.
Ломбард, в котором принимали ювелирные изделия, находился в трех остановках от дома. Когда я ездила в центр, всегда обращала внимание на большую вывеску.
Разжала ладонь, посмотрела на красивое колечко. Продать кольцо — все равно, что расстаться с мечтой. Кирилл… Ты так стремительно ворвался в мою жизнь и так же стремительно исчез из нее. Но я очень сильно хочу, чтобы ты был счастлив. А деньги… они сейчас нужнее маме.
Глава 17
— Почему так мало? — округлила глаза.
— Камни не учитываются, — ответил оценщик. — Мы принимаем только золото и платину.
Интересно, чем им алмазы-то не угодили? Оказывается, не все так, как хотелось бы. У каждого свои правила, и каждая такая организация любит их диктовать. Но меня так и подталкивало крикнуть этому усатому дядьке, лицо которого не помещалось в маленьком окошке: «Лохотронщики!» Не знаю, как сдержалась. Просто иногда воспитание не позволяло сказать всю жесткую правду в глаза, даже когда она так сильно нужна.
— Я могу купить, — раздался женский голос за моей спиной. — Я хорошо заплачу.
Медленно повернула голову.
— Что? — переспросила, вдруг не расслышала ее и мне показалось.
— Я хочу купить ваше кольцо. Хорошо заплачу, наличными. Вам же нужны деньги? — уверенно повторила она.
Передо мной светловолосая девушка в ярко-сиреневом пиджаке. Открытый взгляд, выразительные глаза. Смотрела на нее, и мне казалось, в ней есть что-то такое… Очень похожее на меня.
В пятом классе со мной училась девочка (потом она перешла в другую школу). Мы часто играли с ней в сестричек, так как были похожи. Когда я надевала ее одежду, учителя часто принимали меня за нее. Но стоило мне заговорить… Да, голоса у нас были совершенно разные. У нее писклявый и резкий, как работающая бензопила. У меня более спокойный, рассудительный. Я думала, что так должна уметь каждая актриса — перевоплощаться в кого угодно, даже в соседскую девочку в очках, с косичками, в которые вплетены красные шелковые ленточки. Я вплетала такие же, имитировала ее неровную походку. Усердно протирала платком стекла запотевших очков с двойными стеклами, поправляла старомодный берет и широко улыбалась, показывая самодельные брекеты.
