смотреть. – Вон там, в Гервине возле старой деревянной церкви несколько лет назад в новогоднюю ночь видели дьявола. Он ползал вокруг церкви, злодей. Он был весь черный, а на лице была жуткая гримаса!
Элизабет прищурилась и увидела в далеком тумане домики и старую фахверковую церковь деревушки Гервин. Они приехали из Кольберга, и, к счастью, до имения Мейдорн было уже недалеко. Было всего пять часов пополудни, но небо тяжело нависало над землей. Уже чувствовалось приближение ночи.
– Весь черный? Тогда как они вообще увидели его в темноте?
Эльвира презрительно фыркнула. Ей не нравилось, когда люди сомневались в ее рассказах о потусторонних силах. Ее расстраивало, когда приходилось что-то объяснять. Тогда она становилась очень раздражительной. Элизабет до сих пор не понимала, придумывает ли тетя Эльвира эти истории, чтобы поразить своих слушателей, или она сама в них верит.
– Была полная луна, Лиза. Поэтому все могли хорошо его видеть, этого жуткого гостя. Он хромал, его левая нога была не человеческой. Это было лошадиное копыто…
Элизабет хотела бы возразить, что у дьявола на самом деле козлиные ноги, но передумала. Она потуже затянула платок и прокляла ухабистую дорогу, которая раскачивала фургон так, что бутылки звенели в задней части повозки. Ей хотелось бы засунуть озябшие пальцы в карманы куртки, но она была вынуждена держаться, чтобы не упасть с козел на дорогу.
– Мы забыли спички, тетя!
– Черт побери! – выругалась Эльвира. – Разве я не говорила тебе утром, что мы должны помнить о спичках? У нас осталось всего три коробка, скоро они закончатся.
Эльвира обуздала лошадь, потому что та уже чувствовала приближение дома, кормушку и бежала все быстрее и быстрее.
– Все было бы не так плохо, если бы господин Винклер не расходовал так много спичек и лампового масла. Разве это нормально, когда здоровый человек проводит половину ночи в библиотеке, сидя за чтением книг? Он больной. Не телом, а головой. И всегда такой гладкий и вежливый. Что бы вы ни сказали, он всегда сияет словно медный грош.
– У него просто хорошие манеры.
– Он лицемер. Не говорит, что думает. Держит свои мысли внутри, но я прекрасно знаю, что у него там бродит.
– Хватит, тетя…
– Не хочешь слушать? Я все равно скажу тебе, Лиза. Он смотрит на тебя, прекрасный книголюб с хорошими манерами. Я не хотела бы знать, что ему снится по ночам, это могут быть довольно странные вещи.
Элизабет разозлилась. Усадьба на многие годы отстала от технического прогресса, здесь не было ни электричества, ни газа, по вечерам люди сидели у старой доброй керосиновой лампы, а зимой просто рано ложились спать, как куры. Это была нелегкая работа для бедного Себастьяна, который обычно писал какие-то трактаты, тем более что у него было плохое зрение. О, он написал так много прекрасных и полезных произведений, особенно о пейзажах и людях здесь, в Западной Померании. А также небольшую книжку о старых обычаях и легендах, о пасхальной воде, всаднике на серой лошади и гороховом медведе, а также о дикой охоте, которая бушевала в лесах холодными ноябрьскими ночами и которой следовало остерегаться. Элизабет прочитала все его произведения, отметила карандашом на полях мелкие ошибки или несоответствия, а позже помогла ему с чистовым вариантом. Он говорил ей, что она была для него незаменимым помощником. Себастьян также сказал, что она его муза.
Светлый образ, который помогал ему в темные дни. Ангел. Да, он даже это часто повторял.
– Вы ангел, фрау фон Хагеман. Добрый ангел, посланный мне небесами.
Что ж, тетя была в чем-то права. Библиотекарь не был очень смелым, он боялся собственной тени. Себастьян улыбался, чистил очки и был похож на маленькую грустную собачку.
Элизабет была рада, когда в конце ухабистой дороги показалось усадьба. Мейдорн было красивым имением. Его территория включала несколько сотен гектаров полей, лугов и лесов. Летом здания были скрыты за буками и дубами, но сейчас, когда на деревьях почти не осталось листьев, сквозь них проглядывали крыша и кирпичные стены. Стали видны высокий амбар, вытянутое здание конюшни и крытое соломой строение, где жили поденщики и слуги. Чуть дальше находился двухэтажный господский дом с двускатной крышей. Плющ взбирался вверх по кирпичным стенам. Справа и слева от входной двери были посажены вьющиеся розы, которые уже давно отцвели.
– Риккарда снова затопила печь. Мне понадобилось вдвое больше дров с тех пор, как вы приехали в усадьбу. Но это не страшно. Я рада, что больше не приходится быть одной.
В самом деле, из трубы усадьбы поднимался серый столб дыма, вероятно, от изразцовой печи в гостиной внизу. Риккарда фон Хагеман легко простужалась, зимой горничной приходилось класть в ее постель несколько грелок, иначе она не могла уснуть.
Поначалу Элизабет опасалась, что между ее свекровью и тетей Эльвирой могут возникнуть жаркие споры, ведь обе они отличались строптивым характером. Но к ее огромному удивлению, они прекрасно ладили друг с другом. Возможно, именно душевная открытость тети Эльвиры с самого начала остудила пыл Риккарды. В любом случае, они быстро разграничили свои области ответственности: Риккарда занималась прислугой и кухней, Эльвира делала покупки и, кроме того, предавалась своему увлечению лошадьми и собаками. Элизабет, в свою очередь, ясно дала понять, что претендует на определенные области, такие как домашний бюджет и организацию больших праздников, на которые приглашались гости. Библиотека также находилась под ее началом, как и библиотекарь в лице Себастьяна Винклера, который работал там уже три года и зарплату которого тетя Эльвира не раз называла «лишней тратой денег».
Когда они наконец въехали на широкий двор и в нос Элизабет ударил знакомый запах свежего коровьего навоза, Лешек резво вышел им навстречу, чтобы отвязать лошадь. Польский конюх хромал с детства, в свое время пахотная лошадь вывихнула ему бедро и, вероятно, сломала таз. В те времена люди не придавали значения таким вещам, бедро срослось, но хромота осталась.
– Хозяин уже вернулся? – спросила Элизабет, с трудом слезая с повозки, потому что руки и ноги окоченели.
– Нет, госпожа. Он все еще в лесу. Идет продажа древесины, так что будет поздно.
Тетя Эльвира позволила Лешеку помочь ей сойти, а потом приказала не давать Йосси овса, иначе она слишком растолстеет.
Тетя Эльвира ездила верхом с детства, лошади и собаки были для нее всем. Злые языки даже утверждали, что в свое время она приняла ухаживания Рудольфа фон Мейдорна только потому, что у него в имении было более 20 тракененских лошадей. Но это были лишь глупые сплетни. Элизабет
