«Пошли!» — закричал я. С этой секунды никакого шепота. Я попытался встать в любимую позу подполковника Лефтвича: показал рукой с автоматом на наши цели и повел взвод вперед. Мы рассредоточились по холму, вспышки в воздухе помогали сориентироваться. Наше местоположение было выбрано точно в яблочко. Поддержанные пулеметами, мы атаковали противника прямо по восточному флангу. Целью каждой нападающей стороны и страхом каждой обороняющейся стороны является обстрел продольным огнем: стрельба ведется вдоль всего расположения войск, так, чтобы в цель попадало как можно больше пуль. Мы стреляли продольным огнем прямо по окопам. Морские пехотинцы пытались дотянуться из спальных мешков до своего оружия, а мы тем временем обстреливали их холостыми патронами.
Но не все шло как по маслу. Сквозь дым и шум я увидел капитана Гибсона и капитана Мак-Хью, они двигались по холму в нашу сторону и были похожи на ангелов смерти. «Ты уже мертвый. Ты тоже мертвый». Они показывали и на моих морских пехотинцев, и на обороняющихся офицеров, в которых «попадали» холостые выстрелы. «Ложись на землю, ты уже мертвый».
Слева от меня стреляли и стреляли. Заряды были холостыми, а вот огненное пламя, вырывающееся из дула, было настоящим. Стоя в центре вражеского укрепления, конечно же вместе с капитаном Гибсоном, находящимся несколько в стороне, я орал своим морским пехотинцам:
— Укрепить позиции!
Из-за деревьев и окопов появились темные силуэты, они образовывали вокруг холма сужающийся круг. Благодаря огромной удаче и хорошей разведывательной вылазке мы завершили одну из самых сложных пехотных операций: обнаружение и захват в темное время суток укрепленной вражеской позиции. Я был очень горд собой.
— Лейтенант Фик, пойдем со мной. — Мак-Хью повел меня назад, к траншейным линиям, вниз по холму. — Хорошая атака, быстрая, тщательно продуманная и хорошо организованная. Но я хочу, чтобы ты посмотрел вокруг.
Он потянулся к карману, запустил белую сигнальную ракету. Она просвистела высоко над головой, развернув свой парашют, отбрасывающий на холм движущиеся тени. На земле лежали тела моих морских пехотинцев. Одиннадцать из взвода в тридцать пять человек.
— В теории это очень хороший результат. Ты захватил вражескую позицию, превосходящую числом, и потерял меньше трети своих людей. Но это одиннадцать писем одиннадцати матерям, одиннадцать похорон, одиннадцать имен, которые ты не забудешь до конца своей жизни. Сегодня ночью ты сделал хорошую работу, но она тебе досталась дорогой ценой. Если ты выиграл сражение, ты все равно проиграл.
Свет от сигнальной ракеты тускнел, а я все смотрел на тела моих солдат.
Капитан Мак-Хью улыбнулся:
— Дорогие морские пехотинцы, встаньте. Вы исцелены. Идите дальше и побеждайте.
«Жмурики» встали, отряхнули форму и медленно поплелись к вершине холма.
Мак-Хью жестом показал, чтобы я шел за ними. Он положил руку на мое плечо:
— Это была легкая атака. Не нужно было координировать поддержку с воздуха, не было артиллерии, фланги противника тоже были свободны. Это игра, закрепляющая полученные навыки: враг не был рассеян по местности, и вы знали его местоположение. На Курсах пехотных офицеров задачи будут труднее. — Я стал как вкопанный и посмотрел в глаза Мак-Хью. — Официально результаты обучения будут оглашены только в следующем месяце, — сказал он, — но я собираюсь сделать тебя пехотинцем.
Окончание ШОСП было большим событием для всех, кроме пехотинцев. Джим, неразговорчивый житель штата Теннеси, с которым я познакомился шесть месяцев назад, поехал в Оклахому, в артиллерийское училище, а другие наши однокурсники отправились в Пенсаколу или Сан-Диего. Мы перенесли наши немногочисленные вещи в комнаты на втором этаже казармы. Здание Курсов пехотных офицеров (КПО) было прямо через дорогу. Это одиноко стоящее кирпичное строение обладало таинственной аурой. На нем была надпись «DECERNO, COMMUNICO, EXSEQUOR» — «Прими решение, сообщи о своем решении, приведи его в исполнение». Ни один из нас не называл это здание КПО, для нас оно было «Кирпичным домом» или «Мужским клубом». Если бы морская пехота была последним бастионом мужества американского общества, то КПО были бы самым святым, что в нем есть. Непосредственно перед окончанием ШОСП офицеры, которые через двадцать восемь часов станут членами роты «Альфа», были созваны в КПО на собрание.
Мы пошли группой, и тут же, у стеклянных дверей, образовался затор. На стенах висели награды от морской пехоты Америки и награды нашим пехотинцам от иностранных войск: боевые ножи, разноцветные нашивки с такими лозунгами, как «Смерть при касании» и «Чего бы это ни стоило». Здание было холодным, темным и тихим. Какой-то рыжеволосый капитан, быстро спустившись по лестнице, буквально впихнул нас в аудиторию. Его грудь и плечи так и порывались порвать камуфляжную форму. Он взошел на кафедру, по-хозяйски обхватив ее руками. Ладони его были настолько огромными, что он спокойно мог бы накрыть каждой баскетбольный мяч.
— Джентльмены, я капитан Новак, ваш куратор. У меня есть для вас задание.
Мы все посмотрели друг на друга, думая-гадая, какой будет наша первая миссия в КПО.
— Класс, который был набран перед вами, собирается на этой неделе на полевые учения. — Мы уже слышали, что наши комнаты в казарме будут чуть больше прикроватных тумбочек. Полевые учения проходили каждую неделю и чуть не всю неделю занимали по времени. — Я хочу, чтобы вы, пока нас не будет, скосили траву с газонов и вымыли все кровати. — Новак повернулся корпусом назад, как будто собирался уходить. — И добро пожаловать в КПО. Здесь совсем не так, как вы думаете.
6
ЗАДАЧЕЙ КПО БЫЛО создать самого лучшего командира пехотного подразделения в мире. Добиться этого за десять недель было делом трудным. Если в ШПО мы ползали, а в ШОСП ходили, то в КПО мы должны были стать идеальными спринтерами. Мы изучали весь спектр операций морской пехоты — не только обычный бой, но и бесчисленные градации поддержания мира, воспитания новой нации, что и делали военные после окончания Персидской войны.
Дело происходило летом 2000 года, еще до нападения на корабль ВМС США «Коул» в октябре и до событий 11 сентября. Войска США, с нашей, еще зеленых офицеров, точки зрения, были оснащены всем необходимым для военных действий на постсоветском пространстве и в Сомали. Но в военной пехоте происходили перемены, и все работали над подготовкой к следующей войне. Тем летом ходили слухи о «военном конфликте малой интенсивности». Военные интервенции 1990-х годов, как нам рассказывали на занятиях, преподали морским пехотинцам урок: «военные конфликты малой интенсивности» были отнюдь не «легким сражением». Мнение уже окончивших курсы офицеров было таково: взвод, вроде нашего, подготовленный к нападению на укрепленные позиции врага, сможет проявить себя с максимальной эффективностью. Взвод, вроде нашего, имеющий хорошее разведывательное подразделение, действующее методом засад, сможет сам разобраться в том, как лучше строить обучение. Личный же состав КПО (преподаватели) утверждал, что все эти разговоры, по большому счету, лишь не подтвержденная фактами теория; нам пообещали сделать все максимально возможное для подготовки нас к любым возможным вариантам развития военных событий. Преподаватели говорили прямо, и это вселяло в нас уверенность. Тем более что мы понемногу уставали от атаки вершин холмов. Мы знали: мир — это не только местность, похожая на Квантико.
Военные конфликты «малой интенсивности» накладывали на молодых офицеров и их морских пехотинцев особые требования. Мы изучили концепцию «трехблоковой войны». По этой модели морские пехотинцы должны были снабжать рисом один городской квартал, патрулировать и сохранять мир в другом, а в третьем вести полномасштабную перестрелку. Ментальная гибкость — вот ключ ко всему. Вторая концепция, над которой мы работали, — это «оперативно-стратегический базис». Каждое действие морского пехотинца может иметь стратегическое последствие, хорошее или плохое. Ну и, пока военные конфликты на горизонте не маячили, мы отрабатывали действия по пресечению массовых беспорядков, гуманитарные миссии, а также учились работать со средствами массовой информации.
После того как ты напичкан всякой разной информацией, очень сильно начинаешь задумываться о неоднозначности работы. Я понял, что, несмотря на брутальную оболочку, большинство морских пехотинцев являются в душе идеалистами. Капитан Новак, очень сильно похожий на пехотных офицеров, которых показывают по телевидению, честно и искренне говорил о том, что в качестве командиров мы несем ответственность за три аспекта: быть готовыми действовать всегда и везде, всегда побеждать и работать с личным составом так, чтобы по возвращении в общество наши морские пехотинцы стали даже лучше, чем были до того, как попали под наше командование. Командиры морально обязаны быть защитой для своих подчиненных, обязаны действовать во благо своих солдат. Моральные принципы командиров — вот что отличает боевое подразделение от своры вооруженных людей.
