Молоков молча слушал супругу. Дронго подумал, что, если он попросит Ратушинскую выйти из комнаты, чтобы поговорить с ее мужем, она воспримет это как личное оскорбление.
Послышались чьи-то шаги, и в гостиную вошел высокий мужчина в короткой кожаной куртке и в темных замшевых брюках. У него были седые волосы, хотя и молодое лицо, большой нос с горбинкой, острый подбородок. Глаза скрывали темные очки. Вошедший посмотрел на Евгению Алексеевну и ее супруга.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – А где хозяева?
– Здравствуйте, – недовольно буркнула Ратушинская. – Наши хозяева не любят сидеть с гостями. Здесь каждый сам по себе.
– Ну, это как раз неплохо, – усмехнулся вошедший. – Люди вообще должны отвечать каждый за себя.
В комнату вошли Борис Алексеевич и Юлия. Оба были взволнованны, очевидно, у них состоялся неприятный разговор. Борис Алексеевич подошел к незнакомцу и пожал ему руку. Затем обернулся к Дронго:
– Я хочу вас познакомить. Это Михаил Денисенко, супруг Инны. А это господин Дронго, частный эксперт. И его друг господин Вейдеманис.
– Дронго… – усмехнулся Денисенко. – Неужели тот самый?
Он пожал руку Дронго и Эдгару.
– Разве мы с вами встречались? – спросил Дронго.
Он не помнил этого человека, значит, они никогда не виделись.
– Нет, – ответил Денисенко, – но у нас на телевидении я слышал истории о ваших приключениях. Мне всегда казалось, что вы немного выдуманный персонаж. А теперь вижу перед собой живого человека.
– Надеюсь, я не очень вас разочаровал? – пошутил Дронго.
– Нет, – рассмеялся Денисенко. – Очень приятно.
– Ты рано приехал, – сказал Борис Алексеевич, взглянув на часы, – сейчас только половина шестого.
– Отменили съемку, – пробормотал Денисенко, – а Инна позвонила и сказала, что поедет к вам. Вот я и решил, что мне лучше сразу сюда приехать. Хорошо, что ты предупредил охранников, иначе бы меня не пропустили.
– Хорошо, что ты приехал, – кивнул Ратушинский. – Мы ждали тебя несколько позже и поэтому собирались ужинать после восьми. Значит, начнем раньше. И еще я хочу тебя попросить об одной услуге.
– О чем ты говоришь? – не понял Денисенко.
– Господин Дронго расследует пропажу документов из моей квартиры. Ты не мог бы помочь нам и ответить на несколько его вопросов?
– Конечно, могу, – у режиссера явно не было комплексов. Однако он спросил: – Ты думаешь, я могу быть полезен в этом деле?
– Не знаю. Но господин Дронго хочет побеседовать со всеми, кто был в тот день в моем доме, – немного извиняющимся голосом произнес Ратушинский.
– Нет проблем.
Денисенко сел на стул, и почти сразу в гостиную вошли его супруга и Майя Александровна.
– Здравствуйте, Миша, – приветливо сказала хозяйка дома.
Денисенко вскочил со стула и поцеловал ей руку. Она приветливо улыбнулась. Было видно, что она ему симпатизирует.
– Как хорошо, что вы пораньше приехали, – продолжала Майя Александровна. – Инна сказала, что у вас поздно закончится съемка.
– Сегодня у нас отменили съемку, – пояснил Денисенко. – Здравствуй, Инна, – кивнул он супруге.
Она молча кивнула в ответ. Дронго подумал, что еще не слышал ее голоса.
– Тогда начнем ужин пораньше, – улыбнулась Майя Александровна. – Я пойду на кухню, посмотрю, что уже приготовлено. Хотя мы так рано вас не ждали.
Она вышла из гостиной. Михаил Денисенко подвинул стул своей супруге, а сам сел на другой. Борис Алексеевич сидел во главе стола. Юлия, как обычно, устроилась в углу. Эта молодая женщина знала свое место и не претендовала на большее. Супруги Ратушинские сидели на диване, а Дронго и Эдгар расположились в глубоких креслах, стоящих по обе стороны дивана.
– Мы собрались здесь, чтобы поговорить о пропаже документов из моей квартиры, – упрямо начал Борис Алексеевич.
Дронго заметил, как поморщилась Юлия, как напряглась Евгения Алексеевна и нахмурилась Инна Денисенко.
– Неужели этот вопрос еще не закрыт? – спросила Инна. У нее был низкий хриплый голос.
– Нет, – нахмурившись, ответил Ратушинский. – И не будет закрыт, пока я не узнаю, каким образом пропали документы.
– Это уже перерастает в манию преследования, – громко сказала Евгения Алексеевна.
– Может быть, – согласился Борис Алексеевич. – Но я должен знать, кто их взял из моего кабинета.
– Вещи, как и люди, обладают энергетикой, – философски заметил Михаил Денисенко. – Некоторые вещи исчезают сами по себе и находятся независимо от ваших желаний, словно путешествуют в других мирах. Одни вещи любят своих хозяев, другие – не очень.
– Я очень хотел бы знать, кто отправил мои документы в параллельный мир к этому Лисичкину, – съязвил Ратушинский.
– Тогда давайте пригласим медиума и вызовем дух Лисичкина, – пошутил Денисенко.
– Это хорошая идея, – кивнул Ратушинский.
– Михаил, – предостерегающе сказала Инна, – не нужно шутить на эти темы. Ты же видишь, как нервничает Борис Алексеевич.
Дронго заметил странное выражение, промелькнувшее на лице Юлии.
– Я ничего не сказал, – развел руками Денисенко, – просто вспомнил, как мы потеряли в Испании наши чемоданы. Ты же помнишь: мы искали их в аэропорту, а потом оказалось, что их доставили другим рейсом.
– Вот видишь, – Евгения Алексеевна сразу обратилась к брату. – У тебя вообще часто пропадают вещи. И так было всегда. Ты вечно куда-нибудь засовывал свои пожитки, а потом искал их среди моих вещей. И твои друзья тоже хорошие растеряхи. Вчера Инна оставила свой веер на приеме. Хорошо, что я взяла его со столика и вернула ей. Иначе кто-нибудь мог его взять.
Теперь странное выражение появилось на лице Инны.
– Да, – оживился Михаил, – вчера мы забыли ее веер. И если бы не Евгения Алексеевна, он бы там так и остался.
В гостиную вошла Майя Александровна.
– К семи часам все будет готово, – сообщила она.
– И поэтому, Борис, не нужно никого обвинять, – продолжала Евгения Алексеевна, – ты сам мог их забыть. Помнишь, как ты потерял папину куртку…
– Ладно, хватит, – перебил ее брат.
– А теперь говоришь «хватит». Вот и твои друзья вчера веер оставили на столике, и мне пришлось их догонять, чтобы вернуть такую красивую вещь.
– Какой веер? – спросила ничего не понявшая Майя Александровна.
– Коричневый веер с красной розой, – сообщила Ратушинская. – Инна вчера едва не оставила его на приеме.
– Хватит об этом веере, – перебил сестру Борис Алексеевич. – Господин Дронго приехал, чтобы поговорить с каждым из вас и выяснить, кто передал документы Лисичкину.
Наступило неловкое молчание.
– Значит, мы все – подозреваемые? – спросил Михаил Денисенко. Он снял очки и протер их платком.
– Вы нас подозреваете, Борис Алексеевич? – спросила Инна хозяина дома.
Тот явно смутился, отвел взгляд.
– Нет, конечно, – сказал он. – Но я не понимаю, как мои документы могли попасть…
– Вашими документами должна заниматься ваша секретарша, – неожиданно храбро сказал Молоков.
Юлия покачала головой и что-то пробормотала.
– Да, – с вызовом сказал Молоков, – ваша секретарша. Она была в вашем кабинете в тот день. Я не понимаю, почему мы должны об этом молчать. Узнайте у нее, куда она их положила.
– Вы думаете, что я их украла?! – изумилась Юлия.
– Я не говорил, что вы украли! – крикнул Молоков.
Очевидно, он решился на безумный поступок, может быть, впервые решив проявить самостоятельность. Жена дернула его за рукав, но он уже не мог успокоиться.
– Я так не говорил, – повторил он, – я только считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Режиссер снимать фильмы, врач лечить, а секретарь работать с документами.
– Только не советуйте мне, как снимать фильмы, – пошутил Денисенко.
– А мне не нравятся ваши фильмы, – огрызнулся Молоков. – И вообще мне не нравится наше телевидение. Все эти передачи про криминал.
– Борис Алексеевич, – позвала мужа Майя Александровна, – можно тебя на минуту?
Она вышла из гостиной, супруг последовал за ней.
– Боюсь, что у нас получится невеселый ужин, – пробормотал Денисенко. – А насчет наших передач вы не правы. Иногда нужно показывать пороки общества, чтобы понять, как с ними бороться.
– Сейчас только грязь и разврат показывают, – поддержала супруга Евгения Алексеевна.
– У каждого своя работа. Ваш муж работает в компании, которая продает оружие через Украину в третьи страны, – сказал Денисенко. – Это тоже не очень нравственный бизнес.
– Откуда вы знаете? – испугался Молоков. – Кто вам об этом сказал?
– Мы делали специальную передачу о вашей компании, – пояснил Денисенко.
Юлия поднялась, чтобы выйти. Инна холодно взглянула на нее.
– Не обижайтесь, – сказала она, – мы все понимаем, что вы не виноваты.
– Я тоже понимаю, – с вызовом сказала Юлия, выходя из гостиной.
В комнату вернулся Борис Алексеевич. Он снова был не в настроении. Усевшись во главе стола, он недовольно взглянул на гостей.
