Не могу обратиться к «кукушкам и петухам» от телевидения с призывом «Давайте одумаемся». Они все, что могли совершить, уже совершили и теперь агонизируют.
Хочу сказать телезрителям и руководителям государства: «Давайте одумаемся!» И сделаем телевидение наше гуманным, помогающим жить и вселять надежду в усталые сердца и добрые души. Еще не поздно, господа!
Об играющих, праздно болтающих
Помню по сей день, как меня – дитя войны – поразила сцена пьяного застолья спекулянтов в любимом фильме «Летят журавли». Ужаснулся я, узнав в свое время, что в блокадном Ленинграде, на улицах которого лежали неубранные трупы, предприимчивые проходимцы ели икру, пили дорогие вина и даже, пользуясь страшным событием, умудрялись собирать художественные коллекции. И как же быстро люди привыкают к таким проявлениям бесшабашной нечистоплотности, когда на виду у всей России, ввергнутой в уже не первый год длящуюся вялотекущую войну со страшными, кровавыми терактами, нападениями на города, больницы и театры, нахапавшие немереные народные богатства бессовестные «счастливчики» не устают участвовать в постоянных раутах, презентациях, вернисажах, бесчисленных фестивалях, свадьбах, юбилеях, и несть конца этим модным тусовкам.
Какое омерзительное впечатление производят на обыкновенных людей похотливо отсмакованные отчеты о так называемой светской жизни Москвы и Петербурга, да и наиболее шустрые провинциальные писаки стараются не отставать от столичных гурманов. Неужели не стыдно героям светской хроники и обслуживающим их журналистам описывать ломящиеся от редкой снеди и дорогих напитков столы, когда даже с экранов пролживленного нашего телевидения постоянно просачиваются сюжеты о голодающих учителях, врачах, научных работниках и доведенных до отчаяния шахтерах и металлургах. Поразительно, но без пьянки и обжорных столов не обходится ни одно событие, даже самое скромное. Мне посчастливилось в своей жизни организовывать и открывать десятки и сотни художественных выставок. Но разве думали мы, готовясь к торжественному событию, о каком-то богатом банкете, на котором сразу забывают и о самой выставке, и о художниках, и об устроителях. Нынче же постоянно действующие орды вернисажистов кочуют из одного зала в другой, из музея в галерею, спеша не пропустить ни одного сопутствующего выставке фуршета или застолья, и похваляются потом друг перед другом «победами», одержанными на поле тусовочной брани.
Однажды я поймал себя на мысли, что газетная светская хроника, славящая «играющих и празднично болтающих», не переставала появляться на газетных полосах ни в дни трагедии Буденновска, ни в тревожные часы, когда все люди с надеждой и трепетом ожидали чудесного спасения затонувшего «Курска», ни тогда, когда слезы отчаяния душили наблюдавших за зверствами террористов на Дубровке и в Беслане. А в дни взрывов на Пушкинской площади, у «Националя», у метро «Рижская» по телевидению показывали бесконечные шоу, смехопанорамы Жванецкого и Петросяна; комментаторы продолжали поливать грязью Лукашенко, забыв, что Белоруссия и Россия – исторически сложившееся целое.
В «пире во время чумы», согласно газетным отчетам, участвуют одни и те же персонажи: банкиры, доморощенные олигархи, намозолившие глаза актеры, режиссеры, кутюрье, спавшие с голоса певцы, давно забывшие о стыде и приличии писатели, ушедшие в бизнес спортсмены, бывшие спецслужащие с холодными руками и горячим сердцем. Прочитав очередные колонки о ночных загулах нашей самозваной элиты, только под утро возвращающейся на Рублевку или в баснословно дорогие новостройки, невольно задаешься вопросом: а когда все эти движущие силы нашего общества трудятся на благо Отечества? В свое время один из представителей богатейшей русской семьи Рябушинских позволил себе уйти в бесшабашный загул, понастроил роскошные виллы и дворцы, где устраивал оргии. Недолго продолжалась такая жизнь, ибо родители и братья строго пригрозили ему банкротством, и ретивое чадо вынуждено было поумерить свой пыл. И если продолжать экскурс в славную русскую историю, то невольно подумаешь, а могли ли так вести себя, как нынешние неунывающие богатеи, братья Третьяковы, Бахрушины, Щукины? Нет, не могли! Они ведь думали прежде всего о работе, иначе не было бы у них средств на создание Третьяковской галереи, Бахрушинского музея или Щукинской галереи.
Когда в жирной ночной жизни столичной бултыхаются люди, чуждые какой-либо культуре, с трудом отличающие Пушкина от Вознесенского; банкиры, выдающие себя за писателей, и писатели, ставшие банкирами; окружающие их дамы, «прекрасные во всех отношениях» – от безутешных вдов до оставшихся сиротами дочек, обслуживающих самых богатых воров государственного имущества, – это одно. Но когда их собутыльниками и сотрапезниками становятся те, кто одарен от Бога, кого слушают и кем восхищаются истинные ценители прекрасного, невольно начинаешь бояться этой всепожирающей машины пошлости и разврата. Когда музыканта – творца, вызывающего своим неповторимым искусством слезы радости и приближающего слушателей своим исполнением к небу, в его юбилей дочка борца за демократию, ходившего во власть (а зачем?), г-на Собчака с прислуживающими гетерами укладывает на праздничное ложе и осыпает его хитон фиалками, специально доставленными из Пармы, становится не по себе и кажется, что серный запах Содома и Гоморры окружает тебя, заставляя вспомнить о грядущем Апокалипсисе.
«Триумфаторы»
Премии и всевозможные награды в наши постперестроечные либеральные годы раздаются немереными мешками. Создается впечатление, что у нас каждый день совершается как минимум по одному геройскому подвигу, сочиняется нетленный литературный шедевр, пишется сразу становящаяся классической симфония, делается мирового значения открытие, рождается гениальная идея, а уж театральные спектакли и кинофильмы высшей пробы сыплются, словно из рога изобилия. Устаешь смотреть и читать, как одни и те же персонажи вешают ордена, вручают призы и дипломы одним и тем же отличившимся. Сливки «демократической» элиты, поносившие тоталитарную страну и ее постоянных героев и лауреатов, теперь дорвались до пульта машины, решающей, кого награждать, а кого поносить. И награждают, естественно, в первую очередь самих себя, потом ближайшее окружение, потом единомышленников. И даже близко не подпустят они к тщательно оберегаемой кормушке людей инакомыслящих, особенно позволяющих себе усомниться или разочароваться в прелестях пожаловавшей к нам вожделенной рыночной экономики. Принцип один: «Своя от своих и своя за своих». Становится стыдно за действительно порядочных и заслуживших своим трудом и творчеством благодарности признательных потомков, когда выстраивают их на триумфальных подиумах рядом с абсолютными ничтожествами, пошляками, оплевывающими все святое и чистое.
Когда я первый раз воочию увидел проходившую в заповедном Большом театре процедуру вручения премии «Триумф», а показывали по телевидению те церемонии с дотошными подробностями, удивлению моему не было конца. Не скажу, что все «бессмертные» чины высочайшего жюри, являлись для меня особыми авторитетами в области литературы, музыки, театра и изобразительного искусства. Некоторые даже вызывали полное неприятие своими на скорую руку сотворенными поделками. Однако были среди них и те, кто действительно, получив от Бога талант и недюжинные способности, прославил родную нашу культуру, никогда не поступился моральными принципами во имя сиюминутного успеха. Правда, таких в кулуарах Большого театра отмечено было мною немного. В основном ценители триумфа группировались вокруг семейки Вознесенского и Богуславской, сверяли свои часы с главным российским сатириком всех времен и народов Жванецким. Я эти эпитеты не из пальцев высосал, так его частенько величают ослепленные славой смехача почитатели, возведшие его даже в ранг главного и единственного дежурного по стране. Но самым страшным в новой ежегодной премии, призванной свести на нет стоимость государственных наград и поощрений, была ее экономическая составляющая. Щедрым благодетелем, поспешившим запустить свои скользкие щупальца в культурные сферы и порулить российской культурной политикой, стал господин Березовский. Для меня в этом человеке сконцентрировалось все самое нечистоплотное, мелкое, жульническое и бессовестное, буквально затопившее многострадальное наше Отечество в последние пятнадцать лет. Конечно, он не один такой! Подельников, единомышленников и апологетов у него хоть отбавляй. Может, даже и покруче есть, но уж больно наглядно Березовский сконцентрировал в своем образе все самые отрицательные движущие силы, приведшие к такому катастрофическому ослаблению нашего государства.
Я сразу задал себе наивный, как теперь понимаю, вопрос: «А что, люди, получающие эти премии-подачки из рук расхитителя народного имущества, заставившего голодать и уходить преждевременно из жизни не одну сотню тысяч людей, не понимают гнусности происходящего на глазах у этих обворованных и обездоленных?» Потом выяснилось, что не только не понимают, но даже удивляются, когда я задаю им вопрос о нечистых деньгах и такой же нечистой совести! Один из моих друзей, которого я очень люблю по-человечески и высоко ценю его творчество, которым многие годы восхищался весь мир, даже сказал мне на полном серьезе, от всей души: «Вот если мне представят юридические доказательства виновности Березовского в хищении государственной собственности, я сразу выйду из состава жюри». Сказаны были эти наивные до смешного слова тогда, когда Генеральная прокуратура объявила крупного мошенника в розыск, а свою разрушительную антигосударственную деятельность этот оборотень и не собирался скрывать.
