Так что выпил, поспал и начинай дрочить, у союзников, возможно, практиковалась еще и ебля в зад, поскольку у нас в то время подобный жанр еще не получил особого распространения. С точки зрения Каскада сложившаяся вокруг нас ситуация в целом представляла собой практически неиссякаемый источник халявных бабок. Он считал, что нужно срочно вызывать Анжелу. Я, к своей чести могу сказать, был с ним не согласен. И противился до конца, потому что смертей и трагедий мне и без того хватало. Пусть он и состоял с ней в законном браке, являлся ее преданным и любящим супругом и имел на руках соответствующие документы с гербовой печатью, здесь в Пердю-сюр-ла-Лис никто в такие детали углубляться не станет, если Анжелу вдруг застукают, когда ее будут ебать по валютному курсу, Каскада это тоже напрямую коснется, и, несмотря на гниющую ногу, парнишка в два счета загремит на передовую в 70-й, оглянуться не успеет... Про предчувствия я предпочитал ему не напоминать. Мы этой темы с ним никогда не касались. Слова тут были лишние. Каскад, я бы сказал, сам делал все, чтобы накликать на себя беду. Получения пропуска ей пришлось дожидаться не так и долго. И вот однажды утром его Анжела сюда прибывает и объявляется в палате Сен-Гонзеф, никого Даже заранее не предупредив. Он не соврал, она была рождена, чтобы на нее у всех вставал. Всего один взгляд, легкое движение руки, и ваш хуй напрягается. Мало того, волнение проникает гораздо глубже, в сердце и, можно сказать, еще дальше, достигает того, что является даже более важным, но уже не имеет особого значения для жизни, поскольку от смерти его отделяет всего три дрожащих оболочки, и тем не менее их дрожь ощущается настолько явственно, они пульсируют так интенсивно и настойчиво, что вы невольно говорите в такт их биению да, да.
А мы все там были в таком состоянии, все вокруг, включая меня, сложно с чем-либо сравнить, но я словно барахтался в переполненном болью бассейне, и чтобы я смог снова вскарабкаться по лесенке вверх, малышке Анжеле действительно было нужно привести в движение всю эту биологию. И она с первой же минуты стала так мило стрелять глазками и подбадривать меня. Каскада это не волновало.
— Вот видишь, Фердинанд, я тебе не врал, когда она будет уходить, ты не сможешь оторваться от ее жопы, а представь, что будет, когда она придет к воякам, какого шороху она среди них наведет, я же говорил тебе, она горячая штучка... Ступай, моя девочка. Увидишь арки... кафе Гипербола. Спроси служанку Дестине, я ее предупредил. Поживешь пока у нее... Вечером мы с корешем зайдем, и я тебя заберу. Подпиши пропуск у комиссара... И никуда не выходи, пока я тебе не скажу... Я уже все продумал... Зарегистрируйся... Ни с кем не говори... Если будут задавать вопросы, можешь всплакнуть, рассказать, что твой муж очень болен... Тем более это правда. Ну все, ты меня поняла... теперь вали...
А у меня от Анжелы буквально крышу снесло, хотя я и понимал, что не стоит совсем уж впадать в детство. Я бы высосал все у нее между ног. Отдал бы последние бабки, если бы у меня они были. Каскад поглядывал на меня. Его это забавляло.
— Да не парься ты так, Лулу[21]. Ты же мой дружбан, и когда у тебя снова встанет, я дам тебе выебать свою малышку, и попрошу ее, чтобы она кончила, возбудившись как для офицера. Не сомневайся, все будет по высшему разряду...
Тогда были в моде открытые полупрозрачные летние блузки. Я думал о ней, и мне на глаза как будто опускалась вуаль мечты с точками сосков, а потом у меня снова загромыхало и загудело в голове, и в итоге я отправился блевать в сортир, поскольку всякий раз, когда я слишком долго возбуждался, у меня начинала кружиться голова.
Вышли мы как обычно. В Гиперболе Дестине всегда была в окружении солдат, а теперь к ней присоединилась Анжела, которая пила анисовку с сенегальцами. Каскаду это не понравилось, и он мне сказал:
— На первый раз я не стану ее чморить перед сменщицей, но если она пустится во все тяжкие, она у меня огребет по полной... Будет знать, как вести беспорядочную половую жизнь. Послушай-ка, женушка, — обратился он к ней, — как-то ты совсем распустилась, пока я был ранен... представь себе, ты не в Париже, а здесь со мной... Отныне ты должна делать только то, что скажу я, и никакой самодеятельности...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его слова задели Анжелу, это было заметно. Ее вид заставил меня насторожиться. Она и вправду держалась довольно вызывающе.
— Подумай, у Фердинанда может сложиться о тебе не самое лучшее мнение, а ведь я, он не даст мне соврать, так тебя ему расхваливал. А ну-ка покажи ему свою киску, пусть Фердинанд посмотрит, давай, делай, что тебе говорят...
Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Она этого не скрывала. В такие моменты он становился очень грубым.
— Давай показывай, а то сейчас схлопочешь с ноги по роже!
Малышка Дестине стояла у Каскада за спиной. Она переживала за Анжелу, но была растеряна и не знала, как себя вести,
В итоге Анжела так ему и не подчинилась. Он понял, что без крупного скандала не обойтись, и сбавил обороты. Анжела презрительно оглядела его с головы до ног. И он сразу как-то весь поник. Да и эта война нас тоже всех надломила. Каскад больше не мог пиз-дить свою жену. Анжела аж целую минуту еще презрительно осматривала его с головы до ног.
— Ты воняешь, Каскад, сказала она, — ты смердишь, и ты меня достал, я только за тем и приехала, чтобы тебе это сказать, я давно уже собираюсь послать тебя на хуй...
Вот так все это прямо в харю ему она и выпалила, естественно, никогда еще такого не было, чтобы его обсирали у всех на глазах, тем более собственная жена.
— Псст! — просвистел он, — псст! — просвистел он снова. Ты слишком перепила, Анжела, еще слово, и я тебя урою, как только ты отсюда выйдешь...
Он окончательно взял себя в руки.
Все происходило в маленьком зале в глубине, но какое-то время она настолько громко орала, что я даже испугался. Потом, правда, она повернулась ко мне и демонстративно перешла на шепот, так еще решила повыябываться. А он был раздавлен. И это неудивительно. В итоге мы все выпили за ее счет. Ее ужасно веселило, что он приссал.
— Ну, чё, Каскад, обтекаешь сидишь, здорово я тебя опустила... У тебя же не лицо, а жопа с ушами, век бы тебя не видела...
— В тебе нет ни грамма гуманизма, Анжела. Ни грамма, — сказал он.
Он настороженно вращал глазами — он постоянно оставался начеку. Из Гиперболы он вышел, как только прошел патруль, пора было возвращаться в больничку. На прощание она сунула нам бумажку в сто франков, причем так, чтобы это видела Дестине:
— Только не подеритесь, — сказала она. — С завтрашнего дня, — продолжила она после небольшой паузы, — я сама буду все решать.
На фоне болезней и творившегося вокруг кошмара все это было не так уж и важно. Скорее забавно, поэтому я об этом и рассказываю. Но Каскад-то был потрясен.
— Никогда бы не поверил, что она способна на подобное, Фердинанд... Это иностранцы ее так испортили.
К такому заключению он сначала пришел. И это было последнее, что он сказал перед сном. Наутро он продолжил развивать свою мысль.
Само собой, Анжела и Дестине из Гиперболы заморочила мозги. Они же жили в одной комнате. А потом в нее окончательно вселился дьявол.
У меня так болела голова, что каждый день я выходить не мог. Естественно, я об этом жалел. Но у меня вообще все так болело, что мне было не до нее. Л’Эспинасс за мной ухаживала. Правда по вечерам она меня больше не целовала. Она со мной вообще больше не говорила. А зуав с соседней койки все-таки умер. Однажды вечером я вернулся и его там не застал. Еще никогда мне не было так хреново, как той ночью. Я уже успел привыкнуть к этому зуаву, к его дерьму, ко всему. И его уход, я не сомневался, был знаком поворота в худшую строну. Ничего хорошего от будущего отныне можно было не ждать.
Сами потом увидите, ошибался ли я. Нас с Каскадом всерьез беспокоило, как распорядится Анжела своим разрешением на пребывание в городе. Он, хоть и был ее сутенером, но контролировать ее больше не мог.
