некоторые люди покупают лотерейные билеты на последние деньги, хотя в глубине души, наверное, понимают, что ни черта они не выиграют.
Не успели мы подойти к двери, как та внезапно распахнулась. На пороге стоял человек, с полностью седыми волосами, которые казались ещё белее снега. Среди многочисленных морщин угадывались и те, что были вокруг глаз. Такие обычно приписываются добрым людям, мол, они много улыбаются. В то же время, выражение его лица показалось мне довольно суровым: чуть сдвинутые брови и немного стиснутые зубы (это угадывалось по скулам). А глаза…. Я никогда в жизни не забуду эти глаза, потому как ни до ни после ничего подобного я не видел. Там было столько всего, что я даже затрудняюсь описать. Они притягивали, немного пугали и будоражили. В то же время, они излучали тепло и мудрость. Я бы не удивился, если бы человек сказал что-то вроде «имя мне – легион», потому что как мне казалось, невозможно было увидеть в глазах одного человека и половину того, что я сейчас видел в этих глазах. Одежда меня тоже поразила: простые широкие штаны и рубаха, расписанная старинными узорами.
Ася, как и я, застыла и одними губами прошептала:
– Испытание….
– Какое испытание? То, что вы немного поплутали по лесу – это вовсе не испытание. Да и домыслы это всё, что я, якобы буду вас испытывать. Однако, позвольте представиться, меня зовут Радомир.
– Мы прямо с первого взгляда не достойны, настолько, что даже испытывать не надо? – приподнял брови я, удивившись, как быстро я поверил в легенду. Как я и говорил, наверное, это потому что мне хотелось верить.
– Мне это совершенно не нужно, я итак знаю, что вы не достойны. Достойных и не будет, но ждать мне боле нельзя. Так-то – проговорил Радомир.
– А что, что-то случилось? – глупо спросила Ася – Что-то грядёт?
– Всё просто, – спокойно ответил Радомир – я скоро умру и решил всё-таки передать кому-то свои умения. Кто знает, может, когда-то мы воспрянем вновь. А поскольку вы единственные, кто вообще этим заинтересовался за последние лет сто, то выбор у меня не велик.
– Что…? – немного растеряно проговорил я – Вам что больше ста лет?
– Разумеется больше. Мне уже около четырёхсот.
– Подождите, стоп, стоп, что? – Ася рассеянно помотала головой – Мне не очень нравится эта игра – она неуверенно посмотрела на меня. Я ещё даже толком не успел сформулировать вопрос у себя в голове, но Радомир, казалось, читал наши мысли:
– Да, конечно, вам нужна демонстрация – мне казалось, он не сделал ровным счётом ничего, но о ужас! Мои ноги оторвались от земли на несколько сантиметров! То же случилось и с Асей, и теперь мы, удерживаемые какой-то неведомой силой, парили над землей! И, поверьте, никакому иллюзионисту это было бы не под силу!
Я видел, как крик буквально застрял у Аси в горле: она не могла выдавить из себя ни звука, но её рот судорожно открылся. Я же нашёл в себе силы сказать:
– А можно… – и, разумеется, не успев договорить, я тут же опустился на землю. Ася едва успела раскрыть рот, но на её будущий вопрос тут же последовал ответ:
– Почему мы так долго не могли доверить свою силу кому-то другому? Да потому что ею должен обладать только добрый человек, по-настоящему добрый. Да, я уже знаю, что вы хотите сказать: мол, понятие добра субъективно. И вы правы. Как я могу иначе сформулировать? Сила должна быть использована во благо. Но и это понятие субъективно. Но вот что я вам скажу: никто и никогда не сможет использовать нашу силу, если не найдёт единения с природой. А вот тот, кто это сможет сделать, сразу поймёт, что мы вкладываем в понятие добра и блага. Поверьте, так и будет. Сейчас у вас там говорят, мол человек – царь природы – Радомир издал презрительный смешок – человек – часть природы и не более. И пока вы там у себя это не уясните, ничего хорошего у вас не выйдет. Так-то. Я уповаю на то, что, прочувствовав на себе лично вред из-за отчуждения от природы, вы сможете когда-то стать достойными приемниками. Кроме того, вы, как и я, презираете тех, кто живёт только ради наживы и наживается на чужом горе. Так-то.
Рассуждения Радомира приводили меня в восторг и, одновременно, погружали в глубокую тоску. Он рассуждал чуть ли ни как святой. Кстати, он же нам сказал, что вообще-то нужно говорить светой, то есть, человек со светлой душой. В то же время, я понимал, как его рассуждения наивны на сегодняшний день:
– Если вести себя так правильно, то в нашем мире просто не выжить – осторожно проговорил я. Радомир пристально посмотрел мне в глаза, и по мне словно ток пробежал. Нет, хуже: меня вдруг бросило в жар, потом в холод, а потом и дыхание перехватило. Я уж было подумал, что он хочет применить ко мне какой-нибудь из своих заговоров.
– Ты прав, опять прав. Именно так нас и истребили. Мы – он стукнул себя кулаком по груди – устаревший вид, не приспособленный к жизни. Именно так и происходит в животном мире, да и в мире растений – тоже. Более приспособленные виды вытесняют менее приспособленные. Мы не любили воевать, а воевавшие люди захватывали всё больше территорий, а, значит, всё больше ресурсов. Да и чего греха таить – больше распространяли свои гены – тут Радомир сделал паузу, ожидая реакции. Разумеется, нас удивляли его научные познания, учитывая то, что он, по его словам, жил в тайге более трёхсот лет.
– Мы следим за тем, как развивается наука, у нас тоже есть свои, так скажем, разведчики. Они время от времени приносят кое-какие данные, чтобы мы имели представление о современном мире. Так вот, я продолжу. У нас не было выхода: чтобы выжить, нам пришлось взяться за оружие. Но воевали мы только защищаясь. Всё, что нам было нужно – это оставаться поближе к природе и жить в мире и согласии. Однако, и этого было мало. Ведь, если с нами никто не пытался вступить в открытый конфликт, мы с радостью принимали его на своей земле. Мы готовы были накормить, напоить и обогреть любого странника. Но большинство таких странников только смеялись над нами: подумать только – они ничего не требуют взамен. Так на нашей земле появились торгаши. Их не интересовало ничего, кроме собственного обогащения, и что вы думаете? Это и был более приспособленный вид. Люди, которые могли увеличивать свое благосостояние были более жизнеспособны. Люди, которые поступали не по
