хотя бы циркачей – порой кажется, что и они волшебники. Но разве они – другой вид?
– Не знаю, мне кажется, в данном случае, это нечто большее. Тем более, если они все там живут по триста лет, то и мировоззрение, наверное же, меняется.
– Наверное, – согласился я – но тут, опять же, от личности зависит: среди простых людей полно таких, у которых мировоззрение не меняется даже после того, как мир их откровенно тыкает носом в то, что пора что-то менять.
Вот за такими разговорами мы быстро дошли до дома. Потом, оглядываясь назад, я частенько вспоминал эти наши беседы. Дети, растущие в наших условиях, как правило, взрослеют быстрее. Вот и разговоры становятся, порой, вовсе не детские. Удивительно, что Радомир и в этот раз не сказал ничего о следующей встрече, но я твёрдо знал, что прийти нужно через три дня. И я был уверен, что Ася тоже это знает, хоть мы об этом и не говорили. Да, этому не было рационального объяснения, по крайней мере, нам известного. А в таких случаях всё принято списывать на сверхъестественное, так что вот она, магия.
Следующие три дня я усердно колол дрова, так как вначале отклонился от намеченного плана. При большом количестве дров это достаточно тяжёлый труд, должен вам сказать. Однако, это было не так скучно, как, например, полоть, поэтому я был не прочь поколоть дрова. К тому же, это было неплохой физической нагрузкой, особенно если учитывать высокий темп. Дело в том, что в тёплой одежде колоть толстенные чурбачки было крайне неудобно, а оставшись в тонком свитере надо было пошевеливаться, иначе замёрзнешь. Впрочем, высокий темп, опять же, мне нравился: я всегда предпочитал, когда было видно, что работа ощутимо продвигается, пусть её и много. А когда сделать надо, вроде чуть-чуть, но при этом топчешься на одном месте и в час по чайной ложке, так выть от скуки охота. Короче говоря, я заходил в дом уставший, но с чувством удовлетворения.
На третий день после плотного ужина я решил зайти за Асей чтобы снова прогуляться до озера (да, здесь было всего два варианта: либо до озера, либо в лес). Этот вечер, надо признать, располагал: стоял полный штиль, снега тоже не было, а прямо над лесом висела огромная полная луна. Кристально-чистый морозный воздух и почти полная темнота позволяли нам видеть гораздо больше звёзд на небе, чем в городе. Я усмехнулся, подумав, что бабушка бы, наверняка охарактеризовала всё выше упомянутое, как «идеальные условия для обжиманий». Но мы говорили на совершенно другие темы:
– Как думаешь, полная луна действительно что-то значит? – усмехнулась Ася.
– Ты это о чём? – не понял я.
– Ну как? Ты же знаешь, что во всех этих мистических байках полнолуние имеет особое значение. Ну, например, для оборотней. Да и всякие там обряды же надо в полнолуние и обязательно на кладбище проводить.
– Не знаю – тут я нахмурился, потому как всегда считал это полной чушью, но учитывая новые обстоятельства, стоило задуматься – вряд ли, но мы можем спросить у Радомира. Хотя, обряды на кладбище в полнолуние звучит как чёрная магия, так что вряд ли Радомир нас этому будет обучать, даже если оно и существует.
– Будет или не будет – мне просто стало интересно: неужели это правда. Ну да ладно, может, действительно при случае стоит его спросить.
Мы немного помолчали. В мёртвой тишине хруст снега под ногами казался целой мелодией. Кстати говоря, в той стороне, куда мы брели, находилось кладбище. Я бывал там пару раз днём и видел могилы двухсотлетней давности, а то и больше. Я не удивлюсь, если там были и более ранние захоронения, просто, скорее всего, они уже полностью ушли под землю.
– Ну так что, сходим? – я шутливо кивнул в сторону кладбища – Глядишь, там шабаш и ведьмы вокруг костров пляшут.
– Дурак что ли? – немного вспылила Ася.
– Чё дурак-то сразу, просто пошутил – буркнул я.
– Пошутил он. А если без шуток? Пошёл бы?
– А чего нет? Я ж не верю, в то, что говорил, так что, думаю, мог бы и сходить. Живых надо бояться, а не мёртвых.
– Ой, ну прямо философ! Пошли! – Ася бодро зашагала в сторону кладбища. У меня было какое-то странное чувство беспокойства, хотя с рациональной точки зрения бояться было абсолютно нечего.
Когда мы были неподалёку, неожиданно завыл ветер, зашумели деревья. Нам даже прилетело немного снега в лицо, который ветер сдул с вершины одного из сугробов. И вдруг этот ветер буквально исчез так же внезапно, как и появился. Ася замедлила шаг и медленно повернула голову в мою сторону:
– Это же не тот самый предостерегающий знак, после которого героям дурацких фильмов следовало бы повернуть назад? – мне иногда нравилась её ироничность: может быть потому что это ироничность была присуща и мне самому.
– Да ладно тебе: то фильмы, а это жизнь. Тем более, что мы зря пёрлись два километра. Пошли! Даже если там и будут ведьмы – так мы ж теперь почти свои – усмехнулся я.
– Ну ладно, убедил – Ася тоже улыбнулась в ответ, но голос её дрогнул. Мне от этого тоже стало не по себе, но я старался не подавать виду.
В лучших традициях ужастиков калитка мерзко и протяжно скрипнула, когда мы её открывали, и даже закрылась сама собой за нами (но никакой мистики: забор давно покосился, а вместе с ним и калитка). Лунный свет как будто нарочно освещал одну-единственную могилу, а остальные были скрыты тенями от деревьев. Ох, какие только фигуры не вылепливало из этих теней моё воображение! А стоило ещё какой-нибудь ветке качнуться – так тем более – создавалась иллюзия движения. В сочетании с мёртвой, но зловещей тишиной, это было довольно жутко. Я только в этот момент понял, что не просто описываю тишину таким словом, а почти ощущаю это. Когда Радомир провёл «обряд посвящения» (или что бы это ни было), мы с Асей стали тоньше чувствовать природу, что ли, а может, и человеческие чувства.
Попытаюсь объяснить свои ощущения: здесь действительно было неуютно, а тишина давила не только на уши, но и на саму душу. Видимо из-за того, что люди сюда приходили плакать и горевать, на этом месте создалась такая плохая атмосфера, энергетика, если хотите. Теперь я это явно чувствовал. Никаких ведьм, конечно же, здесь не было, но я невольно прочёл надпись на освещённом надгробии: «Ася Донская. 30.01.1892 – 21.08.1908». Я посмотрел на Асю: она не отводила глаза от надгробия, и я сильно пожалел о том, что вообще заикнулся про поход сюда, пусть даже шутя.
