Но Мегрэ хотел сначала покончить со списком жильцов и терпеливо проверял одного за другим. На пятом этаже проживал продюсер, его имя встречалось на всех афишных тумбах Парижа. Этажом выше, прямо у него над головой, была квартира режиссера, также очень известного, и — какое совпадение! — на восьмом эгаже жил сценарист, который каждое утро занимался гимнастикой на балконе.
— Может быть, вы хотите, чтобы я пошла и предупредила Жоржетту?
— Я должен сначала позвонить по телефону.
Он позвонил на Северный вокзал.
— Говорит Мегрэ из уголовной полиции. Скажите, есть ли поезд на Кале около двенадцати ночи?
Нападение на промышленника на улице Мобеж произошло около половины двенадцатого.
— Есть, в ноль тринадцать.
— Экспресс?
— Да, тот самый, который в пять часов тридцать утра передает почту в Дувр. Он идет без остановок.
— Вы не помните, брал ли билет молодой человек? Он был один…
— Кассиры уже кончили работать и ушли домой.
— Благодарю вас.
Мегрэ позвонил в портовую полицию Кале и сообщил приметы Алена Лагранжа.
— Он вооружен, — добавил Мегрэ на всякий случай.
Затем допил кофе и, не долго раздумывая, сказал:
— Я поднимусь к Жоржетте. Предупредите ее.
На это консьержка ответила с лукавой улыбкой:
— Берегитесь! Она красивая девушка! — И добавила: — И любит красивых мужчин.
Глава пятая,
в которой горничная очень довольна собой, а Мегрэ к шести часам утра — страшно недоволен
У нее были румяные щеки и тяжелые груди, обтянутые розовой креповой пижамой, столько раз стиранной, что она стала почти прозрачной. В ее кругленькой со всех сторон фигурке было что-то незаконченное и непривычно яркий для Парижа румянец делал ее похожей на еще неоперившегося птенца. Когда она открыла дверь, он почувствовал запах постели и подмышек.
Мегрэ просил консьержку позвонить горничной и предупредить, что он придет. По-видимому, она спала, потому что, поднимаясь на четвертый этаж, он услышал, как в квартире пронзительно звонил телефон.
Ему пришлось ждать. Он не слышал разговора, аппарат был слишком далеко от входа. Потом раздались шаги, и она открыла дверь, ничуть не смущаясь и не потрудившись накинуть на себя халат. А может быть, у нее не было халата? Утром она вставала и сразу принималась за работу, а вечером, раздевшись, сразу ложилась спать. Она была белокурая, с растрепанными волосами, со следами помады на губах.
— Садитесь сюда.
Жоржетта провела его через холл, зажгла в гостиной высокий торшер и уселась на широкий диван нежно-зеленого цвета. Легкий ветер врывался в комнату через огромные окна и надувал занавески. Она разглядывала Мегрэ с тем серьезным выражением лица, которое бывает у детей, когда они смотрят на интересных взрослых, о которых им много рассказывали.
— Я вас представляла не совсем таким, — призналась она.
— А каким вы меня представляли?
— Не знаю. Вы гораздо лучше.
— Консьержка заверила меня, что вы не рассердитесь, если я поднимусь сюда и задам вам несколько вопросов.
— О моей хозяйке?
— Да.
Она не удивилась. Наверно, ее ничто не удивляло.
— Сколько вам лет?
— Двадцать два года, из них шесть я прожила в Париже. Можете начинать.
Он начал с того, что протянул ей фотографию Алена Лагранжа.
— Вы его знаете?
— Я его никогда не видела.
— Вы уверены, что он никогда не приходил к вашей хозяйке?
— Во всяком случае, с тех пор, как я живу здесь, никогда. Молодые люди не в ее вкусе, хотя, конечно, многие думают иначе.
— Почему думают иначе?
— Из-за ее возраста.
— Вы давно у нее служите?
— С тех пор, как она обосновалась здесь, значит, около двух лет.
— Вы не работали у нее, когда она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?
— Нет. Я пришла к ней в тот день, когда она переезжала.
— Вы застали ее прежнюю горничную?
— Нет, я ее даже не встретила. Как будто хозяйка начинала жить заново. Мебель, вещи — все было новое.
Она вложила в эти слова особый смысл, Мегрэ понял.
— Вы ее не любите?
— Она не из тех женщин, которых можно любить. А потом, ей на это наплевать.
— Что вы имеете в виду?
— Она любит только себя. Даже не старается казаться милой и разговаривает с вами только тогда, когда ей хочется поговорить.
— Вы не знаете, кто ей звонил, когда она внезапно решила уехать в Лондон?
— Нет. Она сама сняла трубку и не называла имени.
— Была удивлена, расстроена?
— Она никогда не показывает своих чувств.
— Вам совершенно неизвестно ее прошлое?
— Ничего, кроме того, что она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, что со мной не церемонится и что копается в счетах, выискивая ошибки.
Для горничной этот ответ был исчерпывающим.
— Короче, вы считаете, что она не настоящая дама?
— Конечно, нет. Я служила у настоящей светской дамы и понимаю разницу. И еще я работала неподалеку от площади Сен-Жорж у одной женщины, которая была на содержании.
— Жанна Дебюль тоже была на содержании?
— Если была, то раньше, не теперь. Она очень богатая женщина.
— У нее бывают мужчины?
— Ее массажист, он приходит через день, она с ним фамильярничает и называет его Эрнест.
— Между ними ничего нет?
— Это ее не интересует.
Пижамная кофточка Жоржетты была из тех, которые надеваются через голову, и, когда девушка откинулась на подушки, над поясом стала видна широкая полоса голого тела.
— Вам не помешает, если я закурю?
— Простите, — сказал он, — но у меня нет сигарет.
— Они там, на столике…
Она сочла вполне естественным, что он встал и подал ей пачку египетских сигарет, принадлежащих Жанне Дебюль. Пока он держал спичку, девушка неловко пыталась закурить, втягивая в себя дым, как это делают только начинающие. Она была очень довольна собой, ее разбудил такой знаменитый человек, как Мегрэ, и так внимательно ее слушает.
— У хозяйки много подруг и друзей, но они очень редко бывают здесь. Она им звонит и называет их большей частью по имени. Встречается с ними по вечерам на коктейлях, в ресторанах или ночных кабаре. Я часто думаю, что, наверно, раньше она содержала такой дом. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— А какие люди приходят сюда?
— В основном ее поверенный в делах. Она принимает его всегда в своем кабинете. Он адвокат. Мэтр Жибон живет не в нашем районе, а в девятом округе. Она его знала раньше, когда сама жила там. Потом ходит еще один мужчина, помоложе, из банка, с ним она обсуждает помещение капитала. Это ему она звонит, когда надо дать приказ на биржу.
— А у вас бывает некий Франсуа Лагранж?
— Старый колпак? — Она смутилась и засмеялась. — Это не я его так зову. Это хозяйка. Когда я ей докладываю, что он пришел, она ворчит: «Опять этот старый колпак!» Это тоже показывает, какова она, правда? А он, когда приходит, всегда говорит: «Спросите мадам Дебюль, сможет ли она принять барона Лагранжа».
— И она его принимает?
— Почти всегда.
— Значит, часто?
— Скажем, раз в неделю. Бывают недели, когда он совсем не приходит, а бывает, что и два раза зайдет. На прошлой неделе приходил как-то два раза в один и тот же день.
— В котором часу?
— Всегда утром, около одинадцати часов. Кроме массажиста Эрнеста, он единственный, кого она принимает в постели. — И, заметив, какое это впечатление произвело на Мегрэ, горничная добавила: — Нет, это совсем не то, что вы думаете. Она даже для адвоката одевается. Я признаю, что она очень хорошо одевается, очень строго. Именно это меня так поразило с самого начала: то, как она себя ведет в постели, в спальне, и совсем по-другому, когда одета. Два совершенно разных человека. Совсем разная манера разговаривать, даже голос у нее меняется.
— Она гораздо вульгарнее в постели?
— Да. Не только вульгарнее. Не могу подобрать слова.
— И только одного Франсуа Лагранжа она так принимает?
— Да. Она кричит ему, в каком бы виде не находилась: «Входи уж». Как будто бы они старые друзья…
— …или старые сообщники?
— Возможно, и так. Пока я не уйду, они говорят только о пустяках. Он всегда осторожно садится на край кресла, как будто боится помять шелковую обивку.
— Он носит с собой портфель, какие-нибудь бумаги?
— Нет. Он видный мужчина. Не в моем вкусе, но в нем есть солидность.
— Вы никогда не слышали, о чем они говорят?
— С ней это невозможно. Она обо всем догадывается. У нее тонкий слух. А сама всегда подслушивает за дверью. Когда я говорю по телефону, можно быть уверенной, что она поблизости и шпионит за мной. А когда я хочу отнести письмо на почту, она говорит: «Кому это ты снова пишешь?» И я знаю, что она прочла адрес. Понимаете, что за человек?
— Понимаю.
