Рав Горовиц рассматривал знакомую панораму Манхэттена, слушая крики чаек.
– Здесь тоже моя земля, – сказал себе Аарон, – здесь, в Германии. Везде, где живут евреи, везде, где я нужен…, – он подумал, что отец ждет на причале, в неизменном, сером костюме:
– Два года я их не видел. Папу, Меира…, И к Эстер не было времени заехать. Заеду,– решил Аарон, – когда в Германию отправлюсь.
Он вдохнул свежий, океанский ветер. Корабль огибал Манхэттен с юга. Аарон видел толпу людей на набережной, слышал гудки машин. Над палубой порхали белые голуби. Рав Горовиц достал из кармана крошки от хлеба. Аарон бросил их за борт, птицы захлопали крыльями, закружились над водой. «Граф Савойский» подходил к берегу.
Вашингтон
Второй отдел штаба армии США, занимавшийся военной разведкой, располагался в маленьких, душных комнатах, в глубинах старого здания, на Конститьюшен-авеню. Постройку возвели во время войны, как временное пристанище для разросшегося персонала штаба. Оглядывая пыльные углы и горы папок, вдоль стен в коридорах, Мэтью Горовиц напоминал себе, что нет ничего более постоянного, чем временные вещи.
Ходили разговоры, что скоро штаб переедет в новое здание, однако пока они ютились здесь, без кондиционеров, и кухни. В комнате стоял только электрический чайник. В такую погоду, подумал Мэтью, вытирая пот со лба, рефрижератор был бы уместнее. Коллега, капитан Мэллоу, перелистывал газету, положив ноги на стол.
– В Мичигане сто десять градусов, – сообщил Мэллоу, жуя жвачку, – сотни людей обращаются за медицинской помощью. Даже озера не помогают…, – Мэтью вспомнил коричневую, горячую на вид воду Потомака:
– Я хотел к океану поехать, на выходные. С отпуском Меира, с выходными можно распрощаться.
Они с кузеном оплачивали квартиру пополам, но Меир сказал, что вернется только осенью. Прикинув в уме, Мэтью понял, что придется брать дополнительные дежурства. Ему надо было рассчитаться с уборщицей, оплатить газ, и электричество. Вспомнив, что бензина в форде осталось мало, он махнул рукой: «Какой океан!».
Когда они с Мэтью уезжали на выходные, кузен, аккуратно, оплачивал свою часть расходов. Меир вообще был деликатным человеком. У доктора Горовица имелись деньги. Мэтью понимал, что кузен не бедствует, однако Меир не возражал против скромных пансионов и дешевых закусочных. Он всегда рассчитывался за бензин:
– Я не вожу машину, Мэтью. Мне неудобно, что ты за рулем.
Они ездили в Мэриленд и Виргинию. На пляже Мэтью видел компании, садившиеся в мощные катера. Он слышал смех девушек, наблюдал за их спутниками, красивыми, хорошо одетыми молодыми людьми. Он, незаметно, сжимал кулаки:
– Выскочки, дети недавних иммигрантов, водят дорогие автомобили, пьют шампанское, не считают каждый цент…, – Мэтью считал. Получая приглашения на обеды, капитан Горовиц напоминал себе, что отказываться невежливо. Визиты случались почти каждую неделю. В синагоге знали, что Горовицы пострадали от биржевого краха, но никто не подозревал, насколько.
Надо было купить цветы хозяйке дома, и почистить смокинг. Для приемов в загородных особняках требовалось такси. Мэтью никогда не садился за руль выпившим. После каждого обеда, капитан Горовиц, изучая банковский баланс, хотел зажмуриться. В конце месяца на счету оставалось не больше пары десятков долларов, хотя он отчаянно экономил, покупая самую дешевую еду. В добавление, во втором отделе никто не ходил в форме. Военным разведчикам ее не выдавали. Начальник штаба армии во всеуслышание заявлял, что небольшой департамент, пора закрыть.
– Никому они не нужны, – замечал генерал Крэйг, – Америка ни с кем не воюет, и не собирается. Доктрина вице-президента Вулфа и президента Адамса, провозглашенная президентом Монро, ясна, господа. Америка для американцев. Мы не вмешиваемся в европейские дела, а, тем более, в азиатские, – Крэйг добавлял:
– Мы защищены океанами, нам некого бояться. Мы послали войска в Европу, долг союзников велел нам оказать помощь, но больше такого не повторится.
На одежде было никак не сэкономить, но требования оставались строгими. На работе все служащие департамента появлялись в костюме. Расстегнув ворот рубашки, Мэтью распустил узел галстука. В кабинете царила невыносимая жара. Он понимал, что будущие дежурства окажутся такими же скучными, как рабочие дни. Документов поступало мало. На сводку они с Мэллоу тратили едва ли полчаса. Передав донесение, секретарю начальника штаба, они читали газеты, изредка перебрасываясь ленивыми замечаниями. Сводки поступали от военных атташе американских посольств в Европе и Азии. Мэтью, иногда, жалел, что пошел в армию. В Государственном Департаменте можно было бы быстрее продвинуться по службе. Мэллоу развеял его заблуждения. Кузен жены сослуживца трудился в Государственном Департаменте.
– Похожее болото, – сочно заметил офицер, – пока человека пошлют куда-нибудь за границу, он успеет геморрой заработать, сидя над бумагами. В точности как мы с тобой, – он широко зевнул.
Мэтью не забыл, как стрелять. Он два раза в неделю ходил в тир, и меткости, которой был знаменит в Вест-Пойнте, не потерял. Он иногда думал попросить перевод в действующую, вернее не действующую армию, но, судя по рассказам штабных офицеров, инспектировавших базы, в соединениях царила такая, же скука.
– Везде одно и то же, – Мэтью вспомнил сегодняшнюю сводку, – докладывать нечего.
Введя войска в Рейнскую область, покончив с демилитаризацией, Германия успокоилась. Судя по всему, немцы занимались только подготовкой к Олимпиаде.
– Войска, – презрительно хмыкнул Мэтью, – три батальона переправились на западный берег Рейна. Шум стоял такой, будто три армии на нем оказались, – они ожидали, что французы будут действовать. В конце концов, Германия нарушила версальские соглашения. Ничего не произошло. Британия, как выразился генерал Крэйг, пожала плечами: «Немцы зашли к себе на огород».
– Только Черчилль был против невмешательства, – Мэтью, поморщившись, отпил теплого кофе, – выступая в палате общин, он говорил, что Британия должна помочь Франции. Но в чем помогать? Французы даже мобилизацию армии не объявили, а теперь поздно спохватываться. Шахты и заводы Рура не лежат под пушками французов, а защищены штыками немецкой армии. Гитлер умный политик, надо отдать ему должное.
– Макс Шмелинг нокаутировал Джо Луиса в двенадцатом раунде, – Мэллоу закурил папиросу. В комнате запахло дешевым табаком.
– Молодец немец, я на него ставил, – Мэллоу, посчитав на пальцах, ухмыльнулся, – двадцатка в кармане. Миссис ожидает приятный сюрприз…, – они заговорили о боксе. Джо Луис был цветным. Офицеры долго спорили, кто лучше держится на ринге, цветные или белые.
– В любом случае, – подытожил Мэтью, – негры нечасто проигрывают белым. И бегают они быстрее. Хотя бы на Джесси Оуэнса посмотри…, – Мэллоу расхохотался:
– Потому, что они с плантаций удирали, до гражданской войны.
Мэллоу родился в Виргинии, предки офицера сражались на стороне конфедератов. Сослуживец этим гордился.
Больше за день ничего не произошло. После обеда принесли расшифрованные донесения из Токио. После создания в Маньчжурии марионеточного государства, японцы вели себя тихо. На совещаниях говорили, что вряд ли, в ближайшее время, можно ожидать большой войны в Китае.
– Им требовался плацдарм для нападения на Советы, – Мэтью просматривал радиограммы, – и они его получили. Островным государствам тяжело вести войну. Британия давно это поняла, и не вмешивается в европейские дела. Сталин занят своими заботами…, – из Москвы ничего интересного не сообщали. В Испании мог случиться военный переворот, сведения из Мадрида были довольно определенными. Подобное, как говорило начальство, оставалось внутренним делом страны.
– Нас такое вообще не касается, – император Хирохито назначил генерала Сиро Исии командующим отдела по предотвращению эпидемий, в Квантунской Армии. Мэтью вспомнил:
– Кузен Давид в Маньчжурии, чуму изучает. Охота человеку ездить в дикие места. Хотя он врач…, – штаб заканчивал работу ровно в пять вечера, по звонку. Мэллоу всегда торопился домой, к жене и ребенку. Он жил в пригороде столицы, в домике, купленном в рассрочку.
Мэтью пошел на Дюпонт-Серкл пешком. Вечер был жарким, на тротуарах гудела толпа. Надев легкие, шелковые платья, женщины сняли чулки. Пахло духами, над куполом Капитолия висело медное, огромное солнце. Мэтью подумал, что можно сходить в кино. Дома, с отъездом Меира, стало совсем одиноко. Подсчитав деньги в кошельке, капитан приуныл. Кино отменялось. Мэтью смотрел на девушек, стучавших каблуками по мостовым, на пробку из дорогих автомобилей, на горящие, многоцветные рекламы новых фильмов.
Когда умерла мать, дядя Хаим предложил Мэтью деньги, безвозмездно: «Мы семья, милый. К чему расчеты?». Мэтью, кадет Вест-Пойнта, отказался. Ему не хотелось чувствовать себя зависимым от родственников, пусть даже и от дяди Хаима, хотя деликатнее человека было не найти.
