Северная ведьма
Книга первая. Потомок
Николай Щербаков
© Николай Щербаков, 2016
ISBN 978-5-4483-1534-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Моряку двадцать лет. По штатному расписанию он штурман на БМРТ, большом морозильном рыболовном траулере, возвращающемся в заполярный порт Мурманск из далекой Южной Атлантики после полугодового рейса. Его траулер поднимал многотонные тралы с рыбой, в любую погоду, на другой стороне земного шара, в морях, в которые ещё недавно, в школе, он неуверенно тыкал указкой на географической карте. А сейчас он прошёл экватор и тропики, шторма и штили, холодные туманы у Британских берегов и снежные заряды Баренцева моря. И наконец, справа, на белой полосе сопок норвежского берега помигал ему маяк самой северной точки Европы Нордкап, а капитан провел остроотточенным карандашом последнюю линию курса, упершуюся в береговую черту со знакомыми очертаниями.
Выйди, моряк, на крыло мостика. У тебя молодые глаза и ты без бинокля видишь впереди на горизонте полоску земли. Легендарный полуостров Рыбачий. Это родная земля. Ты уходил от неё на полгода. Девчонки, вы его не забыли? Он вернулся! В заснеженный Мурманск, с тропическим загаром и морем впечатлений.
Знаешь ли ты, парень, что еще ждет тебя в этой жизни? Куда еще забросит тебя непредсказуемая ветреница судьба. Нелегкая, но заманчиво привлекательная, как любимая женщина, судьба моряка. Так вперед! Без страха и сомнений, с верой в свои силы и способности, с уверенностью, что ты родился недаром на этой планете с её бескрайними морями и океанами, россыпями сказочно красивых островов, берегами континентов отороченных кружевами пенистого прибоя.
Книга эта посвящается вам, выпускники мореходок шестидесятых годов, теперь уже прошлого столетия. Так начинали вы свою морскую жизнь. И стали профессиональными моряками. «Были» не произносится. Вы шли по жизни через десятилетия, изменяющие лицо страны, не меняясь сами. Закаленные морем, вы сохраняли верность принципам товарищества, подхваченные ветрами свободы и романтики шестидесятых годов, вы пронесли этот дух через всю свою жизнь.
Речь здесь о вас, друзья моей юности.
Глава первая. А как встречают пароходы?
Как провожают пароходы?
Совсем не так, как поезда…
Песня
Над Мурманским рыбным портом полярная ночь в морозном, перламутровом снегопаде. В тишине, изредка нарушаемой скрипом работающих портовых кранов и свистками буксиров, разносится с мембранным посвистом ленивый голос портового диспетчера по громкой связи:
– Александр Матросов, Александр Матросов, отойди от Зои Космодемьянской.
И через некоторое время, раздражённо:
– На буксире! Вы меня поняли? Отойдите от базы и идите к девятому причалу.
На крыло мостика, стоящего у девятого причала большого морозильного рыболовного траулера «Муром», пришедшего вчера из полугодового рейса выскочил молоденький, белокурый парень в свитере, без головного убора и, засунув руки в карманы, приплясывая на месте, замурлыкал себе под нос «ой, мороз, мороз, не морозь меня». Выслушав диспетчера, хмыкнул и, повернувшись внутрь рубки, крикнул кому-то:
– Слышь, Серёга, я вот думаю, кого только Матросов по порту не гонял и к причалам не прижимал, а?
Серёга выходит на крыло, закрывает дверь в рубку и ворчит:
– Чего дверь открытой бросаешь? Тропики тебе, что ли?
Серёга, третий помощник капитана, заступивший на береговую суточную вахту. Он тепло одет. Вахтенный белый полушубок, шапка военно-морского образца, чёрного каракуля, но с гражданским крабом, брюки наглаженные, ботинки тёплые. Отпущенная за долгий рейс аккуратно подстриженная бородка. Красавец! А позвавший его парень четвертый помощник капитана Виктор Мороз. У парня первый самостоятельный рейс после мореходки. Откуда солидность. Вот настроение – блеск!
– Да ладно тебе, командир. Ты лучше представь. Заходит к нам в порт какая-нибудь Куин Мери, да?
Виктор расставляет в стороны руки с растопыренными пальцами и, приседая, паясничая, идёт на Сергея.
– И тут команда на весь порт. А ну-ка, Саня Матросов, прижми-ка мерину корму к причалу!
Сам хохочет, Серёга, улыбаясь, осуждающе качает головой. Из рубки выглядывает вахтенный матрос.
– Сергей Михалыч, там по «акации» из диспетчерской вас вызывают. Говорят, к нам буксир направили. На какой-то причал перешвартовка. На какой – не разобрал. Боцмана вызывать?
– Подожди, я сам разберусь. Что ты вечно вперёд батьки лезешь? Пошли в рубку, Витёк, а то отморозишь всё. А за проходной вон девки в очередь стоят, тебя ждут. Все глазоньки проглядели.
Моряки заходят в рубку. Здесь тепло. Но непривычно грязно, натоптано. В рейсе, на переходе, да и на промысле чистота идеальная была, вахтенным матросам спуску не давалось. А вот день всего в порту и всё запустили, суета, всем некогда. Сергей идёт к трубке коротковолновой радиостанции, а по пути, поддав коленом вахтенного матроса, такого же молодого пацана, как и сами штурмана, беззлобно говорит:
– А ну-ка, инициативный ты наш, швабру в руки и чтобы через десять минут всё блестело. На перешвартовку пойдёшь на палубу концы тягать. Всё, кончили перекур с дремотой. А то в порт зашли и распустились. Одни бля начальники.
– Ага, меня тоже один такой начальник в рейсе пытался даже учить, как секстаном пользоваться, – поддакнул Виктор, – я, говорит, на военке помогал штурманам. А я ему, вы, говорю, со своими командирами на военке от берега на милю не отходили. Весь срок на бочке простояли. А секстаном орехи кололи. Ты, говорю открытый океан только сейчас и увидел, а туда же – секста-ан.
Пока вахтенный штурман связывался по рации со службой капитана порта, Виктор устроился на привычное за долгий рейс место в рубке – между корпусом локатора и иллюминатором.
– Слышь, Серёга, ты про девок там что-то трепался. Так я тебе отвечу. Я ещё в рейсе решил. Прихожу в порт, никаких девок. Точка. Возьму отгулы и в Ростов. Мне подруга ещё в начале рейса писала. Мол, если серьёзно настроен, то приезжай, женись и я твоя. И поеду, писала, за тобой хоть в Мурманск, хоть на край света. Так что нет мне никакого смысла здесь с девками затеваться. Правильно?
– Это какая такая подруга? Как её, Тамара, что ли? Это её фотка у тебя над койкой?
Сергей положил трубку и подошёл к Виктору.
– Вроде ничего, красивая. Но моя лучше. И заметь, законная.
Он растянул слово «законная» и покрутил пальцем под носом приятеля.
– Моряки серьёзные дела на после рейса не откладывают. И я это сразу после окончания мореходки официально оформил. Сечёшь? И у меня в кармане сразу и распределение, и свидетельство о браке лежало.
– Ага, и короедов вы с молодой женой сразу после мореходки и потом перед каждым рейсом строгать начали. Сколько их у тебя? Я видел, она тебя, как будто, с одним встречала. Пацан?
– Сам ты пацан. А он боцман. У него, когда спрашивают, как тебя звать, он отвечает – боцман.
Сергей ушёл в штурманскую рубку, и слышно было, как он закрутил колесо городского телефона.
– Витя, – крикнул он оттуда, – я звоню кэпу домой, он наверно ещё не вышел. Доложу насчёт перешвартовки, а ты смотри. Если решил идти в город, то давай, пока трап не убрали.
– Да ты чего, Серега? Ночь на дворе. Куда ты меня в такую рань гонишь? Не-ет, я, пожалуй, до обеда на борту останусь, пойду, вздремну ещё. А потом мотану на почтамт, на междугородку, закажу разговор с Ростовом. В «Арктику» загляну, поужинаю с рюмашечкой. Может кого знакомых встречу. К утру буду свеженький, не волнуйся. Сменю, как положено.
Виктор потянулся, хрустнул пальцами и прижался носом к стеклу иллюминатора. И совсем по детски вздохнув, с восторгом сказал:
– Красота какая! – и помолчав, – ты знаешь, вот как вошли в Северное море, открылись норвежские берега, у меня с того момента эта красота перед глазами стоит. Вы, северяне привыкли. А я такой красоты в жизни не видел. Я вообще не думал, что в море ночью так красиво может быть. На юге ведь ночи чёрные. Тьма-тьмущая. А здесь море свинцовое, а берега, сопки белые, как сахар и такие таинственные. Особенно если одинокий огонёк в сопках. Ты представляешь? Там ведь люди живут. Представляешь? Я смотрел на эти огоньки и думал – живёт там молодой парень, моряк или смотритель маяка. Крепкий такой, с бородкой. И с ним его подруга. Шикарная блондинка. Только не фифочка там какая, а такая! – прижал сжатые кулаки к стеклу иллюминатора, – и преданная ему. И на мили никого вокруг. Вот двое их – и никого вокруг. А они друг для друга. Вот это жизнь, это я понимаю любовь. А над ними полярное сияние. Слышь, Серёга, ты слышал, как оно шуршит?
