— Заткнись.
— Некоторых мужчин тоже легко обидеть, — притворно вздохнул наймарэ. — Зато в глазах у тебя появилась здоровая злость, а это приятней, чем уксусная гримаса. Ну ладно, Нож, раз мое общество тебе не по душе, не смею больше навязываться. Удачи — и не болей!
Асерли сделал ручкой, повернулся на пятках и потопал в дождь расслабленной походочкой городского прощелыги. Плащ, который он так и не запахнул, болтался у него за плечами и взлетал крылом, мокро и остро взблескивая в свете фонарей.
Часть первая. Глава 5
5
— Куда пойдем? — Ньет вопросительно посмотрел на спутницу.
— Да куда угодно.
Десире в «Рампе» выпила кофе с ложкой коньяку, и теперь глаза ее блестели, она улыбалась и совсем не выглядела усталой. — Может, на набережную?
— Не думаю, что это хорошая идея. Фолари сейчас беспокойны.
— Почему?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Но я чувствую. Мы же как животные — чуем что-то и воем на луну, а что именно — не знаем.
— Ты не похож на животное.
— Я просто вода. Пена. Порождение реки. Сухой тростник, — сказал он с пафосным подвыванием.
— Ты болтун, — Десире пихнула его острым локтем в бок, Ньет отпрянул, и Рамирова куртка натянулась, как парус.
— Ну и что.
Они побрели дальше.
Высокие дома, сложенные из розоватого и серого известняка, в сумерках померкли, выцвели. В перекрытых арками проулках светились фонари. Простроченное дождем небо налегало на город, удерживалось на крышах, провисало кое-где вровень с проводами. В тучах просверкивали молнии и ворочался гром.
Ветер хлопал мокрыми пластами сумрака, обдавал мелкими брызгами — как цветы поливал.
— Вон опять ваши сидят, — хмыкнул Ньет.
— Не вижу.
— Наверху, на карнизе.
Десире послушно всмотрелась в темноту, но нахохлившиеся химерки на поперечине архитрава терялись в тенях.
— Я все же не понимаю, — честно сказал Ньет. — Вы люди. Зачем это?
— Ты фолари. А живешь с человеком. Зачем тебе это?
— Ни с кем я не живу, — сердито ответил Ньет, — я сам по себе.
— Ну-ну. А то тебе просто так ключи от дома дали. Господину Илену некуда было их положить, очевидно.
Десире, похоже, на что-то обиделась, но Ньет не понял, на что. Он вытянул руку из своего рукава куртки, потянулся, подпрыгнул, обломил ветку сирени. Водопад пахнущих листвой и цветами капель обрушился на него, окончательно вымочив.
— Вот, — он протянул подношение Десире.
— Ну и вид у тебя, — рассмеялась она. — Не подлизывайся. Что вы там своим подружкам носите? Каракатиц?
— Красноперок. Карасиков.
— Еще лучше, — Десире хихикнула.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — Ньет кивнул в сторону дома напротив. — Зачем вам все это?
— Мы хотим свободы.
— Свободы сидеть под дождем на карнизе?
— Ты не понимаешь! — Десире заговорила вдруг горячо и убедительно. — Наш мир — человеческий — это только малая часть огромного мира. Если не выйти за его пределы — не увидишь ничего нового. А Полночь — Полночь дарит нам власть над собой, власть поступать, как считаешь нужным. Полночь — это свобода и полет.
— Окстись, Десире, — очень серьезно сказал Ньет, стирая с ее лица холодные дождевые капли. — В Полуночи ты не найдешь ни частицы свободы. Не знаю, что там у вас рассказывают, но у полуночных все не так, как ты думаешь. Разве можно назвать свободными создания, которые не могут появиться в мире людей без позволения их господина, не могут войти ни в одну дверь без приглашения? Они скованы цепями покрепче ваших.
— Ты очень уверенно говоришь, — девушка не отстранилась, но в голосе ее слышалось недоверие. — Что может об этом знать рыбка из городской реки?
— Возможно, многое.
— А возможно — ничего.
Ньет не отрываясь смотрел на неподвижных химерок. Что-то было в изломанных фигурах… неправильное. У него заныло под вздохом, как бывает в предчувствии сильной грозы.
— Полуночные — наша темная половина, — уверенно сказала Десире. — У каждого человека бывает волшебная половина, надо только уметь ее позвать. У химерок она — полуночная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я волшебный. У меня никакой человеческой половины нет.
— Ты просто не искал. А потом — ты же всего лишь фолари. В нашем мире живешь, а волшебный двойник — он всегда из другого мира. — Она помолчала, потом добавила, не слишком уверенно: — И вообще, фюльгьи бывают только у людей.
— Твои познания меня потрясают.
— Человек, которого Стрев называет Учителем, нашел свою половину, фюльгью. И воссоединился с ней. Сегодня я должна была познакомиться с Учителем, он собирал нас на один ритуал, но…
— Я все испортил.
— Я этого не говорила. — Опять пауза. — А ты точно знаешь, что у Стрева…
— У него слишком мало личной силы, — покачал головой Ньет. — Совсем мало. Ни одно волшебное существо не захочет иметь с ним дела.
— Вот как… Может, Стрев и про учительскую фюльгью врал… Слушай, а у меня эта… личная сила есть? Вот ты — имеешь же со мной дело!
Ньет тихонько засмеялся.
— Странные вы люди. Такое важное — и не знаете про себя. Конечно же есть, Десире. С тобой приятно… рядом быть.
Ньет почувствовал, как потеплел воздух между ним и девушкой. Она искоса взглянула на него.
— Ну хорошо, — сказала она, — Вернемся к Полночи и к фюльгьям. Фюльгий у человека может быть несколько. Разных. Но нам нужна одна — полуночная. Фюльгью можно выбрать и призвать. Полночь — избрана нами, а мы — избраны Полночью.
— А почему Полночь-то? — не унимался Ньет. — Почему бы вам к альфарам, например, не податься? Не воззвать к Сумеркам?
— Это место занято, — Десире фыркнула. — А если честно… ну… я хочу крылатую фюльгью. Хочу летать.
— Хочешь гордую, крылатую, могучую?
— Свободную.
— Не меньше, чем наймарэ, высший полуночный демон.
Десире промолчала. Ньет скривился — на языке стало горько только от слова этого — наймарэ.
— В Полночи нет свободы, — буркнул он.
— Опять двадцать пять. Ты думаешь, мы не знаем, что в Полуночи все подчиняются Холодному Господину? — Десире нехорошо сощурилась. — Конечно, они несвободны и не могут прийти сюда без его позволения. Но приглашение человека этот запрет отменяет, не так ли? Человек снимает запрет, наймарэ делится с человеком силой и волшебством. Дарит способность летать.
— Сделка с Полночью?
Десире снисходительно усмехнулась.
— Сделку совершают чужие друг другу существа. А родные — обмениваются дарами. Фюльгья — это твоя половина, твое как бы отражение, твой близнец. Какая сделка? Это обретение себя, целостность. Именно это обретение дарит свободу, Ньет, а вовсе не Полночь как таковая. Человеческая воля отворяет двери. Наймарэ без человека скован, человек без наймарэ — тоже. Не такие уж мы идиоты, как ты думаешь.
— Десире, все это очень сложно для такого олуха, как я. Но хорошо — пусть ты права, и твой Стрев не врет, у него действительно есть великий Учитель, который разбирается в полуночных законах. Я только одного не понимаю: почему вы решили, что на ваши призывы откликнутся наймарэ? В Полуночи множество разных созданий, некоторые живут совсем рядом с людьми. Некоторые настолько слабы и неразумны, что закон Холодного Господина над ними не властен. Они что-то вроде тараканов или крыс — кишат по темным углам, жрут человечью злобу и страх. Может, я не прав, но, на мой взгляд, Стрев привлечет себе в двойники именно такую мару, а вовсе не высшего демона.
Десире сжала губы.
— Ну ладно, этих не считаем, считаем разумных… в большей или меньшей степени, — продолжил Ньет. — Вот гримы, например, которые кладбища сторожат. Один, которого я видел, выглядел как собака. А другой — в точности как пегий боров. С чего твой Стрев решил, что его близнец — высший демон, наймарэ, а не кладбищенская свинья?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Десире выдохнула сквозь зубы, но ничего не сказала. Только убрала руку с ньетова пояса и обняла себя за локти. Туфельки ее хлюпали по лужам. Размытые пятна фонарей едва помечали дорогу.
