Понимая, что я для него не противник, он попер на меня, размашисто орудуя своим клинком. Он думал, что будучи безоружным, я буду стараться увеличить дистанцию, с которой он меня может достать. Но я поступил наоборот. Моя единственная стихия, это максимально ближний бой. Там, при определенных условиях, я могу навязать противнику свои условия.
Дождавшись очередного замаха, я поднырнул под руку и снизу вверх наподдал ему снизу вверх локтем. Удар вышел практически идеальным — подбородок врага гулко клацнул сомкнувшимися от столкновения костяшками и мой противник повалился навзничь. Ну вот и все.
Я оглядел остальной участок боя. Нет, не боя. Побоища. Куски тел, дымящееся мясо и запах фекалий тут же ударили по ноздрям. Меня, с непривычки, чуть не вырвало. Едва удержался.
Блин, если я под впечатлением, то каково же сейчас Гыне? А она вообще здесь еще?
Оборачиваюсь и вижу картину, от которой меня настигает шок, который похлеще увиденного побоища — девочка стоит рядом с волколаком, полностью заляпанным кровью и какими-то внутренностями и нежно его поглаживает по счастливой морде, совсем не обращая внимания на его вид.
— Хорошая собачка. — Нежно приговаривает Гыня, а у самой уже руки кровью измазаны. Сюр какой-то.
Помотав головой, я обратился к Фильке:
— Ты чего это придурок, делаешь?
— Зачем ругаешься, барин? — обиженно спросил он, вновь обернувшись человеком. Я посмотрел на него. На девочку. Опять на него. Он не сразу, но понял. Тут же юркнул в кусты, сверкнув напоследок своим голым задом. Вылез он оттуда в своем старом плаще, в котором я его заприметил еще в нашу первую встречу. Где откопал только?
— Ты зачем людей покрошил? — задал я резонный вопрос.
— Так, эта, жизнь тебе спасал. Часть долга, считай, списал.
— А с какого рожна ты посчитал, что мне опасность угрожает? — возмутился я, тут же отметив задним числом, что никакая песнь смерти мне минуту назад в уши не долбилась.
— Дык, эта, набросился он, значится, на тебя, а я и думаю, ну все, хана барину. Это ж не кто иной был, как мой бывший знакомый — Федька Умойрыло. А он, как и я, считай, на тебя заказ получил.
— Ага. — Многозначительно сказал я. Не понял, а как так быстро Филька с ними расправился? Не больше минуты же прошло. Это что получается, прошлый раз при встрече с ним мне просто жутко повезло? А Федька этот и впрямь мог меня пришибить.
Блин, кровь сочится по лицу и саднит сильно. Хорошо эта сволочь по мне ударила. Ну, ничего, сейчас я его в чувство приведу и поспрашиваю кое-что. А пока:
— Филька, слушай, а за этих хануриков награда ни какая не назначена?
— Нет, ты что! Уважаемые люди. В определенных кругах.
— То есть, если кто-то узнает, что мы их тут прикончили, то нас за это по головке ни кто не погладит?
— Думаю, нет. — Подумав, выдал волколак. — Виру могут выписать. А это кто?
Филька показал мне на собирающую цветочки Гыню. Что примечательно, цветы она собирала рядом с дорогой, как раз там, где особенно много внутренностей всяких разбросано. Она их что, вообще не видит? Может, она вообще слепая?
— Гыня? — позвал я девочку. Та тут же обернулась на зов недовольно наморщила мордашку.
— Гыыня!
— Да, понял я! — отмахнувшись, сказал я и махнул ей призывно рукой. — Иди сюда.
— О, гыыбочки! — удивленно воскликнула девочка и склонилась над находкой, предварительно очистив ее от сгустка уже начавшей запекаться крови.
— Похоже, ее Горыня зовут. — Озвучил и так понятную для меня вещь Филька.
— Это типа Змея Горыныча? — зачем-то спросил я. Мало ли, вдруг у них и такие зверьки водятся.
— Не. Это сказочный персонаж. — сказал оборотень и активно почесал за ухом. — А Горыня, значит, что-то с горем связанное. Может она, эта, умишком слабая.
— У тебя тоже не двести айкью на морде написано. — Резюмировал я, посмотрев на Фильку. Объяснять ему смысл слов не стал. Да он и не спрашивал. — Значит так, собираем все ценное, допрашиваем этого и валим отсюда подобру по-здорову.
— А чего его допрашивать? Давай ему просто голову свернем и все.
— Нет, — отказался я от такого кровожадного предложения. — Ты, давай, что-нибудь ценное поищи — деньги там, украшения. Оружие, опять же. Лошадь хоть одна целая осталась?
— А зачем нам лошадь?
— Ну да, добро мы на себе попрем, если что.
— Разбежались лошади. Ну, те, которые успели. — Повинился Филька. А потом показал на растерзанный труп лошади. — А можно я пожру пока?
— Ешь. — Разрешил я и отвел Гыню собирать цветочки по ту сторону кустов. А сам вернулся за Федькой, который стал потихоньку приходить в себя.
— Обманули меня, гады. — Первым делом сказал он, приподнявшись на локте над землей и свободной рукой ощупывая отбитую челюсть. — Сказали, ты слабак, каких поискать, а ты парень с сюрпризом.
— Кто тебя нанял? — спросил я душегуба, склонившись над ним.
— Троекуров. — просто ответил он. — Я бы тебе советовал затаиться или вообще страну покинуть. Злобу он на тебя затаил. Не оступится от своего, пока тебя не накажет.
— Свои советы оставь при себе. Зачем тебе сумка моя нужна была?
— Череп у тебя должен быть. Ведь так?
— Откуда знаешь? — Стал допытываться я.
— Все черепа после вторжения на перечет идут, потому как денег больших стоят. А там, где на тебя Филька со своей ватагой напал, как раз один скелет нашли. Да без башки. А вот вас двоих не нашли. Значит, кто-то из вас забрал. Не думал я, что вы споетесь…
— Если отпущу тебя, что делать будешь? — неожиданно на меня напал приступ пацифизма. — Продолжишь на меня охоту?
— Больно надо. Если один раз судьбы испытал, то дальше со смертью играть не стоит.
— Ладно, — сказал я. — Выворачивай карманы и дуй в город.
— Вот так просто? — не поверил он.
— Ну, хочешь, я тебе по морде с ноги пропишу? — предложил я.
— Нет. Одного раза хватило. — Он осторожно полез в поясную сумку и достал оттуда увесистый кошель. — Вот, за тебя задаток.
— Хорошо. Оставляй и вали отсюда.
— Благодарствую. — Слегка поклонился Федька. — Эх, сколько людей полегло. Где я еще таких найду… Ну так что, я пошел?
— Иди. — Разрешил я.
Федька Умойрыло осторожно двинулся в сторону города. Увидал кормящегося свежатинкой Фильку, но ничего не сказал, только лишь кивнул ему в ответ.
А тут из кустов появилась чудная Гыня:
— Дядя, гляди какие я цветочки нашла!
Федька обернулся на голос. В прошлый раз он не особо обратил внимания на девочку, так как полностью был занят мной, а сейчас вот, рассмотрел что-то в ней.
— Горыня?! — воскликнул он и прибавил шаг. По пути он начал смеяться. Да так, что можно было подумать, что он какой-то сумасшедший. Так мог бы смеяться Джокер, в одной из новых экранизаций — жутко и зловеще.
— Плохой человек. — Вдруг сказала Гыня и пристально посмотрела вслед уходящему Федьке Умойрыло. Тот в свою очередь как-то поперхнулся внезапно, закашлялся, обо что-то споткнулся и упал.
Гыня вернулась к своему занятию. А я подождал немного и пошел проверить.
Подошел. Перевернул лежащее в дорожной пыли тело и дернулся от страха — лицо было изуродовано маской смерти, наподобие той, что показывали в фильме звонок. Жуть.
Я было подумал, может тоже от греха подальше поскорее уйти отсюда? Если это сделала девочка, то я боюсь представить, на что она еще способна.
Пересилил себя и вернулся к месту побоища. Подошел к Фильке и тихо спросил:
— Ты знаешь кто такая Горыня?
— Нет. — Ответил тщательно работая челюстями оборотень. Половины лошади уже как не бывало. Интересно, как он разговаривать умудряется в этом облике?
— А ты раньше слышал о ней?
— Нет.
— Совсем ничего не слышал?
— Барин, я ж тебе сказал, что я беглый! В этих краях совсем недавно. Да и в городе почти не бывал. Дай поесть, а?
— Ешь! Только быстро. Город рядом, как бы на кого-нибудь еще не нарваться.
Хотя, если подумать, на кого бы не нарвались, стоит только попросить девочку, сказать что дяди плохие, или как там это у нее работает, и все, нет больше плохих дяденек. Оружие массового поражения. И как только ее купец в доме держал?
