В соборе Нотр-Дам де Пари, в углу у амвона, рядом с оградой клироса, также имелся подобный иероглиф — морда дьявола с огромной пастью, в которой верующие гасили свои свечи; в результате вся скульптурная группа была запачкана воском и сажей. Народ называл его Мастером Петром Краеугольным (Maistre Pierre du Coignet) — историки недоумевали, что значит это имя. А между тем это первоначальная материя Великого Делания (matière initiale de l’Œuvre), представленная в виде Люцифера (несущего свет, — звезды утренней); она служила символом нашего краеугольного или углового камня (pierre angulaire, la pierre du coin), точнее, госпожи (maistresse) Петры Краеугольной. «Камень, коим пренебрегли строители, — пишет Амиро[20], — стал госпожой угла (maistresse pierre du coin)a, подпирающим весь остов здания, но и камнем преткновения, камнем соблазна, о который претыкаются себе на погибель». Обтёсывание камня, то есть его обработка, показана на очень красивом старинном барельефе в апсидальном приделе со стороны улицы Клуатр Нотр-Дам.
V
Меж тем как создание рельефов было делом скульпторов, мастер по керамике выстилал пол плитками или кусками крашеной обожжённой глины, покрытыми свинцовой эмалью. Это искусство достигло в средние века довольно высокого уровня, отличаясь большим разнообразием узоров и красок. Использовали также разноцветные мраморные кубики, как в византийских мозаиках. Одним из наиболее распространённых мотивов был лабиринт; лабиринты изображали на полу, в месте пересечения нефа с трансептами. Лабиринты сохранились в церквах Санса, Реймса, Осера, Сен-Квентена, Пуатье, Байё. В амьенской церкви в большую плиту в центре лабиринта были некогда вделаны золотой брусок и полукруг из того же металла — они представляли восход солнца над горизонтом. Через некоторое время золотое солнце заменили на медное, а потом исчезло и медное. Шартрский лабиринт (в просторечии его именуют льё, la lieue — от le lieu, место) на каменном полу нефа состоит из целого ряда концентрических кругов, которые с бесконечным разнообразием располагаются друг в друге. В его центре когда-то можно было увидеть сцену битвы Тесея с Минотавром. Это ещё одно свидетельство проникновения языческих сюжетов в христианскую иконографию и, как следствие, наличия очевидного мифо-герметического смысла. Здесь, однако, мы не ставим себе задачу установить связь этих изображений со знаменитыми античными постройками — лабиринтами Греции и Египта.
Согласно Марселену Бертло(26)[21], лабиринт соборов, или лабиринт Соломона — это «кабалистическая фигура, встречающаяся в начале некоторых алхимических манускриптов и являющаяся частью магических традиций, связанных с именем Соломона. Фигура представляет собой ряд несплошных концентрических окружностей, найти выход из которых можно лишь по необычному, замысловатому пути».
Образ лабиринта символизирует полный цикл Великого Делания и две его основные трудности: поиск пути к центру, где две субстанции вступают в жестокую схватку друг с другом, и пути из лабиринта. Тут-то, чтобы не блуждать по запутанным ходам в безуспешном стремлении найти выход, и требуется нить Ариадны.
В наши намерения не входит, по примеру Батсдорфа, писать специальный трактат о том, что это за нить Ариадны, позволившая Тесею добиться своего. Однако с помощью кабалы мы надеемся обратить внимание проницательного исследователя на некоторые детали, касающиеся символического значения известного мифа.
Слово Ариадна (Ариана, Αριαδνη — греч.) образовано из airagne (araignée, паук) путём метатезы(27) «i». По-испански «ñ» произносится как «нь»; следовательно, άράχνη (araignée, airagne) может читаться как arahné (арахнэ), arahni (арахни), arahgne (арахнье). Разве наша душа не паук, ткущий наше тело? Но это слово допускает и другие образования. Глагол αίρω означает брать, хватать, тянуть, притягивать, откуда αίρην — то, что берёт, хватает, притягивает. Значит, αίρην — это магнит (aimant), свойство тела, которое Мудрецы называют своей магнезией. Продолжим наши изыскания. По-провансальски железо — aran (аран) или iran (иран), в зависимости от диалекта. Это и есть масонский Хирам (Hiram), божественный Овен (Bélier), зодчий Соломонова Храма (architecte du Temple de Salomon). Паук на языке провансальских поэтов и писателей — aragno (араньо), iragno (ираньо) и airagno (эраньо), по-пикардийски паук — arègni (ареньи). Сравним с греческим Σίδηρος (железо и магнит). Слово имеет два значения. Но и это ещё не всё. 'Αρύω означает восход небесного светила над морем, отсюда αρυαν (ариан) — светило, восходящее над морем, а заменив гласную, получаем orient (ориан, восток). Кроме того, άρύω имеет значение притягивать, следовательно, αρυαν — ещё и магнит. Теперь, сопоставив это с Σίδηρος, давшим латинское sidus, sideris, звезда, придём к нашему провансальскому aran, iran, airan и греческому αρυαν, восходящее солнцеXIX.
Нет больше в амьенском готическом соборе Арианы, мистического паука, остались лишь следы паутины на каменном полу клироса…
Напомним, кстати, что самый знаменитый из античных лабиринтов, лабиринт в Кноссе (Крит), открытый в 1902 г. доктором Эвансом из Оксфорда, назывался Абсолют — понятие, близкое к Абсолюту (этим словом древние алхимики обозначали Философский Камень).
V I
Апсиды у всех церквей обращены на юго-восток, фасады — на северо-запад, а трансепты, образующие поперечины креста, тянутся с северо-востока на юго-запад. Получается, что верующие и неверующие входят в храм с запада и идут к алтарю, в ту сторону, где восходит солнце, — к востоку, к Палестине, колыбели христианства. Из тьмы они направляются к свету.
В результате одно из трёх окон-роз трансепта и главного портика никогда не освещается солнцем — северное окно на фасаде левого трансепта. Второе, южное, в конце правого трансепта, купается в лучах солнца в полдень. И наконец, последняя роза освещается красными закатными лучами — это большое окно портала, размерами и яркостью превосходящее боковые. Так, на фронтоне готических соборов взору предстают цвета Великого Делания, воспроизводящие круговое восхождение от тьмы, чьим прообразом служит отсутствие света и чёрная краска, к совершенству красного цвета — через белый цвет как «срединный между чёрным и красным».
В средние века центральную розу портиков называли Rota, то есть roue (колесо). При этом колесо — алхимический иероглиф времени, необходимого для варки философской материи, и, как следствие, самой варки. Огонь, днём и ночью в продолжение всей операции поддерживаемый Художником равномерно, зовётся по причине последнего огнём колеса. Однако для расплавления Камня Философов требуется ещё и так называемый тайный, или философский огонь. Этот огонь, зажжённый под действием обычной теплоты, вращает колесо и порождает различные явления, которые Мастер наблюдает в своём сосуде:
Иди, не отклоняясь, по одному пути,За следом колеса внимательно следи,И соблюсти везде один нагрев стремись,К земле не опускаясь, не устремляясь ввысь.Кто слишком вверх поднимется, тот смерть найдёт в огне,Внизу на человека земля обрушит гнев.А тот, кто середине свой доверяет бег,Путь обретёт надёжный и не погибнет ввек[22].
Само по себе окно-роза обозначает действие огня и его продолжительность. Поэтому средневековые декораторы пытались в круглых витражах передать процесс превращения материи под действием изначального огня, как это видно на северном портале Шартрского собора, на витражах в Туле (Сен-Женгу), церкви Сент-Антуан в Компьене и т. д. Из-за явного преобладания огненного символизма в архитектуре позднего Средневековья (XIV и XV вв.) стиль этой эпохи получил название пламенеющей готики.
Иные из окон имеют символическое строение магической печати, они несут особый смысл, как бы подчёркивая свойства субстанции, отмеченной самим Создателем. Магическая печать показывает Художнику, что он на верном пути и что философская смесь приготовлена по всем канонам (préparée canoniquement). Это шестиконечная звезда (дигамма), которую называют звездой волхвов. Она сияет на поверхности компоста, то есть над яслями с Иисусом, Царственным Младенцем (Enfant-Roi).
