– Что? – Переспросила клиентка.
– Зеленые волосы. Такие яркие. А почему не все, а только хвост? – Ответов не было. – А где? И как так делать?
– Знаешь… хватит. – Октис наклонилась и вытащила кинжал из ножен. – Вот как...
При виде лезвия Налив сорвалась с места и вскрикнула, ее лента взмыла вверх. Девушка дернулась назад, но, не подумав, что будет делать дальше, тут же упала на спину и замерла в страхе.
– Нет, я же сказала, что сегодня этим заниматься мы не будем. Возьми. – Спокойно, почти снисходительно улыбнувшись, заявила Октис и протянула кинжал рукояткой вперед. – Помоги мне.
Не сразу, но Налив неловко поднялась и протянула руку к оружию. Избавившись от клинка, клиентка встала на колени и опустила голову на скамью.
– Только не шею режь, а зелень на конце. – Усмехнулась она, вытянув хвост вдоль доски.
Странные же люди! – Подумала Налив, держа в руке чужой большой нож. – Стоило только очутиться здесь, и они все показывают свои странные желания. Мужиков-солдатов кое-как пережила. А теперь и бабы-солдаты пошли – еще дурнее мужиков! Что ж, зато меня здесь хорошо кормят, и никто с утра не гонит в поле...
Она положила руку на скамью, придавив хвост, и отделила от него зеленую кисточку с такой тщательностью и аккуратностью, будто отпилила живую конечность.
Избавившись от маркой гривы, Октис взглядом оценила потерю, вздохнула и зачесала рукой волосы назад.
– Потом постираешь вещи, сначала мне самой отлежаться надо.
Она стянула с себя шорты и уселась в кадку с водой, с долгожданным облегчением вытянув ноги по дну. Сегодняшний вечер состоял сплошь из редких в ее жизни удовольствий. За окном забарабанил дождь, но от того теплая вода показалась только уютней.
Налив, держа переднюю ленту подальше от огня, подошла к камину и деревянным черпаком подлила кипятка в кадку.
– Еще. – Поддакнула Октис. – И сними эти идиотские ленты к Богам. Смеху только!
Налив сняла с себя обруч с лентами, перелила в кадку несколько черпаков с кипятком, а на их место в ведро залила холодной воды из бочки. В огонь полетело несколько свежих поленьев. Делать ей было больше нечего, и Налив внимательно и бесцеремонно рассматривала свою первую в жизни клиентку.
У нее были одинаковые татуировки на запястьях и меж грудей. А еще шрамы на руках, зажившие царапины на лице, рассеченная бровь. Под водой плыли порезы на животе и вмятины от ремней. С левого плеча до воды – чуть выше груди, шел тонкий след. Не такой, какие были на спине, но тоже заметный.
– Это загорский нож. – Угадала чужой интерес Октис. – На Соляных полях пропустила удар сверху Карателя Миррори. Нож прошел через плечо и застрял в нагруднике. Каратель тогда сразу вытащить нож не смог и давить начал, чтоб доломать меня, но не успел – сзади его мои рубанули. А я жива осталась. Только ведающие надо мной трудились, пока Брат два раза успел взойти. Даже нож вытащили не сразу. Потом мне его подарили. Хороший клинок был. Навряд мне такой еще раз попадется…
– А остальные?
– А остальные шрамы – это ерунда. В основном, это даже не первая линия. Рутина.
– Но спина же?
Не то чтобы для Октис вопрос о спине был неожиданным, но она все равно затихла, не зная сразу что ответить.
– Ну а спина – это не боевое. И никто мне эти раны не лечил.
Ее голос стал медленнее, тише, ниже. Налив даже стыдно стало, что посмела жаловаться на свой удел. И это женщине, сожалеющей об утрате какого-то страшного ножа, которым ее хотели убить, и точно принесшего ей невообразимую боль. А теперь она просто уставилась потухшим взглядом в огонь, и хоровод тяжелых мыслей уводил ее все дальше отсюда.
Тут уж Налив решила проявить себя: чай она здесь не для печалей чужих, да и опыта нянчиться с сестрами у нее было предостаточно. В конце-то концов, перед ней в теплой воде отмокает женщина – что бы там она о себе не думала. Налив обошла кадку и села на колени позади, она принялась пальцами гладить ей голову и расчесывать волосы.
– Какие у тебя волосы! Длинные, черные с пепельным отливом, грива пышная, а сам волос тонкий и сухой. С иных ходят – жир скребком можно снимать...
Голова Октис была податлива и на движения рук, и на уговоры.
– А я и не мою их подолгу, а они все равно чистые. – Ответила она. – Так уж мне свезло. Только ходила я без них долго, мастера велели нам скоблить себя от ног до черепушки. И ведающие соглашались. Только мастерам больше надо было, чтобы волосы нам не мешали, а ведающие от нас болезни так отгоняли…
– А страшные они – ведающие? В деревне их боялись...
– Да дураки в твоей деревне сидели! Ведающие, может, и странные, и мы – простые, их не понимаем, но на то они и ведающие, чтоб знать обо всем больше. И не злые они, просто нас всех за детей малых считают: вроде и заботиться надо, но какой спрос с дурачка?
– У тебя за волосами змея... – Наконец, заметила Налив, когда распознала рисунок за густыми прядями.
– ... и знаки боевые. Вот ведающие нам их и начертили навсегда, чтобы силу и смелость, что Боги оставили, мы на свою сторону призывали.
– И как?
– Как? Больно было, когда писали. И голова болела потом. А если про пользу их... так многих, кого я знала, нет уже. И Змей уже нет, и не покрыто их имя доблестью, какой следовало бы. Но я-то жива? А ведь могла бы и помереть давно. Сколько уж сезонов несет меня, хоть смысла-то и немного...
Октис, вырвавшись из объятий Налив, наклонилась вперед и погрузила голову в кадку. Ее волосы расстелились по поверхности воды. Пока она сидела так, Налив вернулась к камину, и, как только клиентка вернулась в прежнюю позу и разгладила мокрые волосы, подбавила в кадку кипятка.
– Ну а теперь ты уже достаточно раскисла. – Добавила хозяйка и подбросила в огонь еще одно полено. – Вставай, и я буду натирать тебя опилками.
Теперь уже Октис, послушно вставая на ноги, оценила перемену их ролей.
– Ставь ведро на скамью – я сама себя натру.
Налив поставила, Октис зачерпнула муку и стала растирать по рукам, плечам и груди. Налив тоже зачерпнула горсть, хоть и осторожно, но притронулась до сплетения бугристых шрамов на спине.
– Все равно ты сама не везде хорошо натрешь. – Оправдалась она, когда клиентка вдруг дернулась от простого прикосновения.
Налив не остановилась, но, чем дальше, тем больше она сомневалась в своем решении, чувствуя чужую дрожь каждый раз, когда дотрагивалась до израненного тела. Она перешла со шрамов на чистые участки кожи, но и тогда эффект не исчез. Еще какое-то время клиентка натиралась самостоятельно, но потом движения ее начали замедляться. Налив заметила это, но ничего уже не могла поделать с чувством надвигающейся опасности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
