— Понятно, все понятно, — вежливо ответил Лука.
— Понятно — что? — проскрежетал Крыс-Пограничник.
— Абсолютно все ясно, сэр, — вмешался Никтопапа. — Не беспокойтесь, сэр. Мы готовы соблюдать все пункты, сэр, от «а» до «г».
— А как насчет прочих букв алфавита? — спросил Пограничник. — Вы ведь можете натворить много всякого с остальными буквами.
— Мы готовы соблюдать все буквы алфавита, — подтвердил Лука и поспешил добавить: — Сэр.
— Среди вас есть особы женского пола? — внезапно насторожился Крыс. — Вот эта собака, например, не сучка? А косолапая тварь не медведиха… медвединя… медведка?
— Это я-то медвединя? — с грозным видом вопросил медведь Пес. — Ничего себе. Я оскорблен.
— И я тоже, — подхватил пес Медведь. — Хотя в принципе ничего не имею против сук.
— Берегитесь! — взвизгнул Крыс-Пограничник. — Я обижен до глубины души вашими заявлениями, будто вас оскорбили. Знаете ли вы, что, до глубины души обидев одну Крысу, жестоко обижаете всех остальных? А жестоко обидев всех Крыс, вы совершаете тяжкое преступление, наказуемое…
— Сэр, мы приносим свои извинения, — торопливо вставил Никтопапа. — Можно нам пройти?
— Ну ладно, так и быть, — уступил Крыс-Пограничник. — Но впредь ведите себя прилично. Не хотелось бы мне обращаться к Крысам-Респектологам.
Луке это название показалось малоприятным.
Миновав сторожевой пост, путники очутились на серой улице: дома, оконные занавески, одежда Крыс и людей (да-да, там попадались и люди, к великому облегчению Луки) — все сплошь казалось грифельным. Под стать крысиным шкурам посерела белесая кожа людей. Небо затянули асфальтово-серые тучи, сквозь которые пробивался тусклый свет.
— Некоторое время назад, — пояснил Никтопапа, — здесь возник Цветовой Конфликт. Одни Крысы ополчились на желтый цвет, цвет сыра, другие возненавидели красный, напоминающий о крови. Кончилось тем, что неполиткорректные цвета были запрещены специальным постановлением Крыссовета — местного парламента. Кстати, парламент этот никем не избирается. Он вполне успешно выбирает себя сам и послушно исполняет указания Главнокрыса.
— А кто выбирает его? — спросил Лука.
— Разумеется, он сам, кто же еще? — ответил Никтопапа. — По правде сказать, он выбирает себя беспрерывно, занимается этим практически каждый день. Уж очень ему нравится сама процедура. Это называется Перекрысинг.
— Очень точное словечко, — фыркнул медведь Пес, так что на него с подозрением покосились несколько встречных Крыс.
— Ты поосторожнее с выражениями, — предупредил Никтопапа. — Здесь все так и нарываются на скандал.
Тут Лука увидел гигантский плакат, явно изображавший самого господина Главнокрыса. Черно-белый портрет по величине вдвое превышал эту важную персону.
— Вот это да! — воскликнул Лука, и ему пришла в голову странная мысль: если бы Главнокрыс реинкарнировался в человека, то выглядел бы точь-в-точь как один отвратительный двенадцатилетний школьник из города Кахани. Ну просто один к одному… — Ратшит, — прошептал Лука. — Невероятно.
Пес Медведь тоже присмотрелся к портрету на плакате.
— Да, понятно, что тебя так проняло, — сказал он. — Остается надеяться, что в Волшебном Мире он не входит в число твоих врагов.
А вот наконец и место, где можно поесть! Вывеска над дверью гласила: КРЫСТОРАН «У АЛИСЫ». Увы, название соответствовало содержанию. Лука заглянул в окно и увидел, что официантами и поварами тут в основном работают люди, зато большая часть посетителей самые что ни на есть Крысы. Лука озадачился. Как же расплатиться за еду?
— Пусть тебя это не волнует, — успокоил Никтопапа. — В Волшебном Мире деньгами не пользуются.
Лука вздохнул с облегчением:
— Но все-таки здесь же что-то покупают? Как поступать в таких случаях? Все это очень странно.
Никтопапа пожал плечами, в точности как Рашид.
— В таких случаях применяется Р2С2Е, — пояснил он в своем загадочном духе.
— Знаю, знаю, — обрадовался вдруг Лука. — Мне об этом рассказывал брат. С ним тоже такое случалось.
— Processes Too Complicated То Explain, — несколько высокопарно изрек Никтопапа, когда они входили в Крысторан. — Нечто необъяснимое составляет суть Тайны Жизни. Необъяснимые вещи можно встретить повсюду, и в Обыденном Мире, и в Волшебном. Без них никак не обойтись. Успокойтесь, господин ученый. А то у вас такой вид, словно вы только что открыли электричество, а может, Китай или, на худой конец, теорему Пифагора.
— Порой, — Ответил на это Лука, — я точно могу сказать, что вы не мой отец.
Еда оказалась на удивление вкусной, и Лука с Псом и Медведем с аппетитом умяли все, что было подано. Однако они успели заметить, что все Крысы вокруг пристально и с явной враждебностью разглядывают пса Медведя и медведя Пса, отчего те слегка поеживались. За соседними столиками бормотали что-то неразборчивое, как решил Лука — на крысише, крысином наречии. Наконец подозрительного вида косоглазый Крыс в серой кепке встал на задние лапы и подошел к ним. Ему явно доверили допросить с пристрастием непонятных пришельцев.
— Ну чо, чуваки, — начал Следокрыс, не обременяя себя ненужными любезностями, — чо вы ваще мыслите нащет нашей великой Респектокрысии, а?
— Верно, сэр, именно так, сэр! — хором поддержали его все Крысы в Крысторане.
— Мы свою страну любим, — надменно продолжал Следокрыс. — А вы? Вам наша страна нравится?
— Очень приятная страна, — вежливо ответил Лука. — И еда замечательная.
Следокрыс поскреб подбородок.
— Че-то оно меня мало впечатляет, с чего бы это? — проскрипел он, словно разговаривая сам с собой. — Че-то сдается мне, под вашей внешней любезностью кроется какая-то гадость.
— Вообще-то, нам пора идти! — торопливо объявил Лука, поднимаясь из-за стола. — Приятно было познакомиться…
Но Следокрыс протянул когтистую лапу и схватил Луку за плечо.
— А ну-ка, скажи мне, — нахально потребовал он, — согласен ли ты, что дважды два — пять?
Лука заколебался, не зная, как вежливее ответить. И вдруг, к его безмерному удивлению, Следокрыс вскочил прямо на стол и, расшвыривая тарелки и стаканы, затянул громким, шипящим голосом, безбожно фальшивя, странную песню:
Дважды два, конечно, пять?А Земля вертится вспять?И велик наш Главнокрыс?Уважаешь ли ты Крыс?О да, уважаешь ли ты Крыс?
Кверху попой мир стоит?Писк наш музыкой звучит?Должен крыс ты почитать?И респект нам оказать?Белое всегда черно —Здесь ты с нами заодно?
Погляди на мой портрет —Краше крысы в мире нет?Серый цвет милей всего!Уважай всегда его!Совершенен наш Закон —Всех законней в мире он!Уважаешь ли ты Крыс?Уважаешь, почитаешь,Уважаешь ли ты Крыс?
При этом все Крысы в Крысторане вскочили на задние лапы, передние прижали к груди и грянули хором:
О сэр, да, да!О сэр, да, да!Мы все, согласны, сэр, да, да!Каждый должен понимать,Что Крысу надо уважать!Мы все согласны, сэр, да, да!
— Что за чушь! — выпалил Лука, не успев сдержаться.
Крысы замерли в самых причудливых позах, а затем медленно-медленно повернулись к нему, засверкали глазами и обнажили клыки.
Плохо наше дело, подумал Лука, а Пес с Медведем придвинулись к нему, готовые дорого отдать свои жизни. Даже Никтопапа на этот раз выглядел неуверенно. Крысы уставились на Луку и мелкими-мелкими крысиными шажками подобрались к нему поближе, так что совсем его окружили.
— Чуш-ш-шь, говориш-ш-шь, — задумчиво прошипел Следокрыс. — Да ведь это наш-ш национальный гимн. Как думаете, уважаемые с-сограждане, с-соблюдает ли этот юный негодяй приличия? Или, может, он зас-служивает, гм, Черной Метки?
— Конечно! Черной Метки! — пронзительно завизжали все Крысы разом и выпустили свои острые-преострые когти.
И могло статься так, что поход Луки Халифы за Огнем Жизни завершился бы в Крысторане «У Алисы», а Пес с Медведем, хоть и дорого, но отдали бы свои жизни, уничтожив множество Крыс, и Никтопапа без помех вернулся бы в Кахани, чтобы потихоньку вобрать в себя остатки жизни Рашида Халифы… О, как печально могло все закончиться! Но внезапно снаружи послышались крики, и с неба потоками хлынула всякая странная дрянь вроде красной слизи и гигантских яичных желтков, а в довершение всего градом обрушились гнилые овощи. Мгновенно забыв Луку с его дерзким «Чушь!», Крысы ринулись на улицу с воплями «Это Выдра!», «Это снова она!».
Респектокрысия подверглась нападению с воздуха. Во главе своих эскадрилий, совершая сложные маневры и повороты на ковре-самолете Решаме (точнее, зеленом шелковом летательном коврике премудрого царя Соломона), реяла великая и ужасная, легендарная и свирепая Хам-Султанша страны Выдрии, выкрикивая через мощный мегафон боевой клич (или, скорее, речевку), от которого кровь стыла в жилах: «Наплевать нам, наплевать. Крыс не будем уважать!»