Оглавление это произошло оттого, что однажды Лев Николаевич, приехавши к нам вечером вместе с Афанасием Афанасьевичем, заставил меня петь, аккомпанируя мне, а потом сказал мне: «Вот ты не хотела петь, а Фет как похвалил тебя! А ты ведь любишь, чтобы тебя хвалили!» Это было в 1862 году, когда Лев Николаевич только что женился. <<...>>
Т. А. Кузминская. Из письма Г. П. Блоку,
биографу А. А. Фета.
* * *
Что ты, голубчик, задумчив сидишь,Слышишь – не слышишь, глядишь – неглядишь?Утро давно, а в глазах у тебя,Я посмотрю, и не день и не ночь.
– Точно случилось жемчужную нитьПодле меня тебе врозь уронить.Чудную песню я слышал во сне,Несколько слов до яву? мне прожгло.
Эти слова-то ищу я опятьВсе, как звучали они, подобрать.Верно, ах, верно, сказала б ты мне,В чем этот голос меня укорял.
Начало 1875
* * *
В дымке-невидимкеВыплыл месяц вешний,Цвет садовый дышитЯблонью, черешней.Так и льнет, целуяТайно и нескромно.И тебе не грустно?И тебе не томно?
Истерзался песнейСоловей без розы.Плачет старый камень,В пруд роняя слезы.Уронила косыГолова невольно.И тебе не томно?И тебе не больно?
Апрель 1873
* * *
Одна звезда меж всеми дышитИ так дрожит,Она лучом алмазным пышетИ говорит:
Не суждено с тобой нам дружноНосить оков,Не ищем мы и нам не нужноНи клятв, ни слов.
Не нам восторги и печали,Любовь моя!Но мы во взорах разгадали,Кто ты, кто я.
Чем мы горим, светить готовоВо тьме ночей;И счастья ищем мы земногоНе у людей.
<<1882 >>
* * *
Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури,Изрыдалась осенняя ночь ледяными слезами,Ни огня на земле, ни звезды в овдовевшей лазури,Все сорвать хочет ветер, все смыть хочет ливеньручьями.
Никого! Ничего! Даже сна нет в постели холодной,Только маятник грубо-насмешливо меряет время.Оторвись же от тусклой свечи ты душою свободной!Или тянет к земле роковое, тяжелое бремя?
О, войди ж в этот мрак, улыбнись, благосклоннаяфея,И всю жизнь в этот миг я солью, этим мигом измерю,И, речей благовонных созвучием слух возлелея,Не признаю часов и рыданьям ночным не поверю!
Конец 60-х годов (?)
* * *
Солнце нижет лучами в отвес,И дрожат испарений струиУ окраины ярких небес;Распахни мне объятья твои,Густолистый, развесистый лес!
Чтоб в лицо и в горячую грудьХлынул вздох твой студеной волной,Чтоб и мне было сладко вздохнуть;Дай устами и взором прильнутьУ корней мне к воде ключевой!
Чтоб и я в этом море исчез,Потонул в той душистой тени,Что раскинул твой пышный навес;Распахни мне объятья твои,Густолистый, развесистый лес!
1863
* * *
Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне,Травы степные унизаны влагой вечерней,Речи отрывистей, сердце опять суеверней,Длинные тени вдали потонули в ложбине.
В этой ночи?, как в желаниях, все беспредельно,Крылья растут у каких-то воздушных стремлений,Взял бы тебя и помчался бы так же бесцельно,Свет унося, покидая неверные тени.
Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой кручине?Как не забыть, хоть на время, язвительных терний?Травы степные сверкают росою вечерней,Месяц зеркальный бежит по лазурной пустыне.
1863
* * *
Сны и тени,Сновиденья,В сумрак трепетно манящие,Все ступениУсыпленьяЛегким роем преходящие,
Не мешайтеМне спускатьсяК переходу сокровенному,Дайте, дайтеМне умчатьсяС вами к свету отдаленному.
Только минемСумрак свода, –Тени станем мы прозрачныеИ покинемТам у входаПокрывала наши мрачные.
1859
ШОПЕНУ
Ты мелькнула, ты предстала,Снова сердце задрожало,Под чарующие звукиТо же счастье, те же муки,Слышу трепетные руки –Ты еще со мной!
Час блаженный, час печальный,Час последний, час прощальный,Те же легкие одежды,Ты стоишь, склоняя вежды, –И не нужно мне надежды:Этот час – он мой!
Ты руки моей коснулась,Разом сердце встрепенулось;Не туда, в то горе злое,Я несусь в мое былое, –Я на все, на все иноеОтпылал, потух!
Этой песне чудотворнойТак покорен мир упорный;Пусть же сердце, полно муки,Торжествует час разлуки,И когда загаснут звуки –Разорвется вдруг!
<<1882 >>
РОМАНС
Злая песнь! Как больно возмутилаТы дыханьем душу мне до дна!До зари в груди дрожала, нылаЭта песня – эта песнь одна.
И поющим отдаваться мукамБыло слаще обаянья сна;Умереть хотелось с каждым звуком,Сердцу грудь казалася тесна.
Но с зарей потухнул жар напевныйИ душа затихнула до дна.В озаренной глубине душевнойЛишь улыбка уст твоих видна.
<<1882 >>
* * *
Я видел твой млечный, младенческий волос,Я слышал твой сладко вздыхающий голос –И первой зари я почувствовал пыл;Налету весенних порывов подвластный,Дохнул я струею и чистой и страстнойУ пленного ангела с веющих крыл.
Я понял те слезы, я понял те муки,Где слово немеет, где царствуют звуки,Где слышишь не песню, а душу певца,Где дух покидает ненужное тело,Где внемлешь, что радость не знает предела,Где веришь, что счастью не будет конца.
<<1884 >>
* * *
Только в мире и есть, что тенистыйДремлющих кленов шатер.Только в мире и есть, что лучистыйДетски задумчивый взор.Только в мире и есть, что душистыйМилой головки убор.Только в мире и есть этот чистыйВлево бегущий пробор.
3 апреля 1883
В ЛУННОМ СИЯНИИ
Выйдем с тобой побродитьВ лунном сиянии!Долго ли душу томитьВ темном молчании!
Пруд как блестящая сталь,Травы в рыдании,Мельница, речка и дальВ лунном сиянии.
Можно ль тужить и не житьНам в обаянии?Выйдем тихонько бродитьВ лунном сиянии!
27 декабря 1885
* * *
Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть, –То кулик простонал или сыч.Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть,И далекий неведомый клич.
Точно грезы больные бессонных ночейВ этом плачущем звуке слиты, –И не нужно речей, ни огней, ни очей –Мне дыхание скажет, где ты.
10 апреля 1887
* * *
Я тебе ничего не скажу,И тебя не встревожу ничуть,И о том, что? я молча твержу,Не решусь ни за что намекнуть.
Целый день спят ночные цветы,Но лишь солнце за рощу зайдет,Раскрываются тихо листы,И я слышу, как сердце цветет.
И в больную, усталую грудьВеет влагой ночной... я дрожу,Я тебя не встревожу ничуть,Я тебе ничего не скажу.
2 сентября 1885
* * *
Все, как бывало, веселый, счастливый,Ленты твоей уловляю извивы,Млеющих звуков впивая истому;Пусть ты летишь, отдаваясь другому.
Пусть пронеслась ты надменно, небрежно,Сердце мое все по-прежнему нежно,Сердце обид не считает, не мерит,Сердце по-прежнему любит и верит.
Тщетно опущены строгие глазки,Жду под ресницами блеска и ласки, –Все, как бывало, веселый, счастливый,Ленты твоей уловляю извивы.
24 июля 1887
* * *
Моего тот безумства желал, кто смежалЭтой розы завои, и блестки, и росы;Моего тот безумства желал, кто свивалЭти тяжким узлом набежавшие косы.
Злая старость хотя бы всю радость взяла,А душа моя так же пред самым закатомПрилетела б со стоном сюда, как пчела,Охмелеть, упиваясь таким ароматом.
И, сознание счастья на сердце храня,Стану буйства я жизни живым отголоском.Этот мед благовонный – он мой, для меня,Пусть другим он останется топким лишь воском!
25 апреля 1887
* * *
Не нужно, не нужно мне проблесков счастья,Не нужно мне слова и взора участья,Оставь и дозволь мне рыдать!К горячему снова прильнув изголовью,Позволь мне моей нераздельной любовью,Забыв все на свете, дышать!
Когда бы ты знала, каким сиротливым,Томительно-сладким, безумно-счастливымЯ горем в душе опьянен, –Безмолвно прошла б ты воздушной стопою,Чтоб даже своей благовонной стезеюБольной не смутила мой сон.
Не так ли, чуть роща одеться готова,В весенние ночи, – светила дневногоБоится крылатый певец? –И только что сумрак разгонит денница,Смолкает зарей отрезвленная птица, –И счастью и песне конец.
4 ноября 1887
