Мы проехали под мостом, и, когда выехали с другой стороны, небо вновь обрело нормальный оттенок, но теперь со всех сторон нас окружали мельницы, большие и желтые.
— Не беспокойся, — быстро сказал Рэндом. — Могло быть и хуже.
Я заметил, что люди, мимо которых мы проезжали, были одеты довольно странно, а дорога была из кирпича.
— Сверни направо.
Я свернул.
Пурпурные облака закрыли солнце, начался дождь. Молния прошествовала по небесам, и небеса заворчали. Щетки дворника работали на полную мощность, но помогали мало. Я включил фары и еще больше сбросил скорость.
Я мог бы поклясться, что мы проехали мимо скачущего навстречу всадника, одетого в серое, с поднятым воротником и низко опущенной под дождем головой.
Затем облака распались, и мы выехали на морской берег. Высоко вскидывались волны, и огромные чайки низко проносились над ними. Дождь прошел, и я выключил дворники и фары. На этот раз дорога была из щебенки, но этих мест я не узнавал вовсе. В боковом зеркальце я не видел позади города, который мы проехали. Я крепче сжал руль, когда мы неожиданно промчались мимо виселицы, на которой болтался подвешенный за шею скелет, время от времени покачиваемый порывами ветра.
Рэндом по-прежнему продолжал курить и смотреть в окно, а дорога сошла с берега, заворачивая на невысокий холм. Травянистая равнина без единого деревца уносилась направо, а слева пробегал ряд холмов. Небо потемнело, заполнилось мерцающей голубизной, словно прозрачный бассейн, укрытый и затененный. Я не мог припомнить, что когда-нибудь видел такое небо.
Рэндом открыл окно, чтобы выбросить окурок, и ледяной ветерок пахнул мне в лицо. У ветерка был морской привкус, соленый и острый.
— Все дороги ведут в Янтарь, — сказал Рэндом, словно это было аксиомой.
Я вспомнил, что днем раньше говорила Флори. Мне не хотелось выглядеть тупицей, утаивающим важную информацию, все равно я должен был сказать Рэндому то, что знал, ради безопасности, не столько его, сколько моей.
— Знаешь, — начал я, — когда вчера ты позвонил, а я ответил, потому что Флори не было дома, я понял, что она пытается проникнуть в Янтарь, но что-то преградило ей путь.
Тут он засмеялся.
— У этой женщины почти нет воображения, — ответил Рэндом. — В такое время путь, конечно, будет закрыт. В конце концов, нам придется идти пешком; я уверен: чтобы попасть в Янтарь, нам потребуются все наши силы и хитрость. Если только мы вообще туда попадем. Она решила, что сможет пройти как принцесса, и путь ее будет устлан цветами? Она просто тупая сука. Она не заслуживает жизни, но не мне это решать — пока… Сверни-ка здесь направо, — вдруг спохватился он.
Что происходило? Я понимал, что в экзотических переменах, которые происходили вокруг, отчасти виноват он, но никак не мог понять, как он это делает и куда он нас заведет. Я знал, что должен понять его секрет, но я не мог просто спросить, так как он сразу сообразит, что я ни черта не помню. И тогда я буду в его власти. Казалось, он ничего не делал, только курил и смотрел в окно, но свернув направо, мы оказались в голубой пустыне с розовым солнцем, сияющем на переливающемся небе над нашими головами. В боковом зеркальце, позади, тоже простиралась пустыня. Насколько хватало глаз, на много миль тянулась она перед нами. Да, ловкий фокус.
Затем мотор закашлял, чихнул, но вновь заработал плавно. Потом еще раз. Рулевое колесо в моих руках сменило форму.
Оно приняло вид полумесяца, а сиденье, казалось, уползло назад, автомобиль вроде как приобрел более низкую посадку, а ветровое стекло чуть наклонилось.
Однако я ничего не сказал, даже когда на нас обрушилась фиолетовая песчаная буря.
Но когда буря пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от удивления.
Примерно в полумиле от нас множество машин сбилось на дороге в дикую бесконечную шеренгу. Они стояли неподвижно, и я слышал, как они сигналили.
— Сбрось скорость, — сказал Рэндом. — Вот и первое препятствие.
Я сбавил газ, и нас обдало новым порывом песчаного ветра.
Только я собрался включить фары, как буря кончилась, и я несколько раз сморгнул.
Машин не было, гудки умолкли. Теперь дорога искрила, совсем как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом невнятно ругает кого-то или что-то.
— Убежден, что поменял направление именно так, как хотел этого тот, кто поставил блок, просто злость берет: пришлось сделать то, что ему хотелось.
— Эрик? — сказал я.
— Может быть. Как ты думаешь, что лучше сделать? Тормознем и двинем по сложному пути, или поедем дальше и поглядим, есть ли еще блоки?
— Давай еще проедем. В конце концов, это всего лишь первый.
— Хорошо, — сказал он, но добавил. — Кто знает, каким будет второй?
Второй блок был тварью — я не знаю, как еще описать ее. Тварь — похожая на доменную печь, с руками, шарящими по дороге
— подбирающая автомобили, пожирающая их.
Я ударил по тормозам.
— В чем дело? — спросил Рэндом. — Не останавливайся. А то как мы проедем дальше?
— Я немного растерялся, — сказал я, и он искоса бросил на меня странный взгляд, обжегший, словно еще одна пылевая буря.
Я понял, что сказал что-то не то.
Когда пыль осела, мы опять катились по пустой дороге. В отдалении показались башни.
— Думаю, что я надул его, — сказал Рэндом. — Закрутил несколько в одно, а этого, по-моему, он не предвидел. В конце концов, никто не может закрыть все дороги в Янтарь.
— Верно, — сказал я, надеясь хоть несколько сгладить эффект неловких слов, после которых он так искоса глянул на меня.
Я задумался о Рэндоме. Маленький, хлипкий человечек, который мог легко умереть прошлым вечером, равно как и я. В чем была его сила? И о каких Тенях все время идет речь? Что-то говорило мне, что, чем бы ни были эти Тени, сейчас мы двигались среди них. Как? Это была работа Рэндома, но поскольку он сидит спокойно, и руки держит на виду, я решил, что Тенями он управляет мысленно. Опять-таки как?
Я слышал, как он говорил, что вот тут надо "прибавить", а тут "отнять", как будто вся вселенная была одним большим уравнением.
Я решил — с внезапной уверенностью — что он каким-то образом прибавляет и вычитает что-то в окружающем мире, чтобы подвести нас все ближе и ближе к этому странному месту — Янтарю, для чего он и искал свое решение.
И я тоже когда-то умел это делать. И ключ к этому умению, — внезапно понял я, — вспомнить Янтарь.
Но вспомнить я не мог.
Дорога резко свернула, пустыня кончилась, окрест расстилались луга с высокой голубой травой. Немного погодя земля пошла небольшими холмами, возле третьего по счету мостовая кончилась, и мы въехали на узкую грязную дорогу. Она была ухабистой и кружила среди холмов, на которых появились небольшие кустарники и заросли похожего на штыки чертополоха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
