Глава 9
Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол. Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:
- Красивый, собака. Три на пять. Правда, машинная вязка.
Действительно, ковер был хорош! Классический, восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.
- Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, - сказал Мазуров. - Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков десять?
- Больше, - сказал Астафьев. - Не всегда и такую стену найдешь.
- На стене он как раз и не висел, - сказал Сычев, исследуя вещьдок, сидя на корточках. - Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, - Сычев показал на большое бурое пятно в самом центре. - И вот тут тоже, с краю.
- Точно?
Сычев обиженно хмыкнул:
- Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.
Астафьев присвистнул, и переглянулся с Мазуровым.
- Что ж, выходит, ее на нем и пробовали убить?
- Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, - ну а потом займемся кровью.
Проход Сычева с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - поздоровался Мазуров, подтаскивая ковер поближе к софитам.
- Привет, чем это вы занимаетесь? - спросил подполковник, пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.
- Да вот, оформляем улику. В этот ковер была завернута Орлова, и здесь должны остаться следы ее крови.
Сычев включил лампы и начал щелкать своим стареньким "Зенитом".
- У тебя пленка-то цветная? - спросил Мазуров.
- Обижаешь, "Кодак", другой не держим.
В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:
- Ладно, работайте, - и вышел из комнаты.
- Что-то Мамонов сегодня тихий, - сказал Сычев, косясь в сторону двери. - Обычно пока кучу советов не надает, не уйдет.
- Да, поди, болеет после вчерашнего, - предположил Астафьев.
Подполковник Мамонов, начальник криминальной милиции и заместитель начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо его выражало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон, и Мамонов поднял трубку.
- Как дела, Михаил Андреевич?
Подполковник мгновенно узнал голос своего непосредственного начальника, полковника Фомина.
- Все нормально, Василий Николаевич.
- Как там, ничего сверхсрочного нет?
- Нет, все нормально, обычная рутина, отдыхайте.
- Хорошо. Но завтра я обязательно выйду на работу, - предупредил Фомин.
- Буду вас ждать, - почтительно отозвался Мамонов, но, положив трубку, скептически хмыкнул.
Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии. Начало пошаливать сердце, давление прыгало... И весь основной груз работы он взвалил в последнее время на Мамонова, иногда неделями не появляясь на работе. Подполковник осторожно начал наводить мосты в областном УВД и уже заметил некоторые положительные сдвиги, приближающие его к должности начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.
Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно подобрался и, даже не видя своего собеседника, изобразил на лице почтительную мину:
- Да, Александр Иванович, здравствуйте. Да-да, делаем все, что в наших силах.
- Надеюсь, это не выйдет за пределы города? - спросил городской глава.
- Конечно. Даже за стены нашего учреждения.
- Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.
Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое лицо мэра с пигментными пятнами на щеке. Раздражали подполковника глаза Стародымова, будто подернутые болотной ряской. Мамонова даже передернуло от отвращения. Подполковник числился среди друзей первого лица города, но относился к нему без всякого почтения.
- Старый хрен, боится, что из-под его задницы вытащат кресло на выборах, - пробормотал он.
Мамонов взглянул на часы и поморщился. Время шло, и сейчас каждая минута была дорога. Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон:
- Дежурный! Найдите мне капитана Касьянова, и срочно ко мне.
Титовка была обычной пригородной деревней, давно и безнадежно поглощенной Кривовым. Сюда сейчас на "уазике" направлялись Астафьев и Мазуров. Водитель в этот раз был незнакомый молодой парень. По мнению майора, шоферы в ГОВД менялись слишком часто: как и всему рядовому составу, им платили сущие крохи. А от этих парней порой зависело очень многое. Полгода назад разбился на служебной машине начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков майор Михайлов. Точно такой же вот пацан-шофер не справился с управлением в рядовой ситуации.
- Тебя как зовут? - спросил Мазуров водителя.
- Андрей.
- Давно работаешь?
- Первый день.
Астафьев хмыкнул.
- Да, везет нам, - констатировал он. - Вот что, Андрей, сейчас приедем на Чапаевскую, поставишь машину, где скажу, и будешь смотреть в оба. Если заметишь что-нибудь подозрительное, погудишь.
- Что значит подозрительное?
- Подозрительное? Ну, например, убегающего мужика лет пятидесяти, высокого роста, худого, с большим шрамом на левой щеке, ясно?
- А что он сделал?
- Что может сделать у нас трижды судимый алкоголик? Запороть ножом своего собутыльника, только и всего.
Шофер поежился.
- Да не бойся ты, - Мазуров усмехнулся, - мы с ним сами разберемся, твое дело быть на подхвате.
Как обычно, оставив машину метрах в ста от нужного места, оперативники двинулись к дому, в котором предположительно находился Вовка Жесткин, по кличке Рваный.
- Все-таки нужно нам было попросить еще людей, - пробормотал Астафьев, нервно поправляя кобуру под джинсовой курткой и вытирая платком пот со лба. Астафьев обливался потом не столько от жары, сколько от волнения. Он никак не мог привыкнуть к этой части своей профессии, а именно, к задержанию преступников. Вроде не трус - долгие годы занимался мотокроссом, пару лет ходил на популярный в Кривове бокс. Но каждая встреча с преступником являлась для Астафьева тяжким испытанием, и привыкнуть к этому он никак не мог. Каждый раз это был риск, с непрогнозируемыми событиями. Невозможно было предсказать, что ждет впереди. Порой самые отъявленные варнаки сдавались без малейшего сопротивления, а тихие, мирные алиментщики кидались на них очертя голову с первым, попавшим под руку холодным оружием.
- Ничего, управимся вдвоем, - пробормотал Мазуров. В отличие от своего молодого напарника он выглядел лишь озабоченным.
- И что будем делать? - замирая от страха, спросил Астафьев.
- Да черт его знает. На месте сориентируемся.
Дом пятьдесят два мало чем отличался от соседних строений. Низенький, потемневший от старости. Полутораметровый забор также доживал последние дни, пьяно прогибаясь в разные стороны. Залаяла, надрываясь, собака.
- Может, попробуем взять его на арапа? - предложил Мазуров.
- Давай! - решился лейтенант, и по знаку майора оба в секунду перемахнули через забор. Михалыч услышал, как в кармане у него при этом что-то тихо хрустнуло.
"Опять авторучку сломал! Нет, чтобы положить в папку! Вечно забываю!" - с досадой подумал он.
Но рассуждать было некогда. Оперативники кинулись к крыльцу. Мазурову удалось избежать встречи с собакой, а вот Юрий сразу же попал под атаку ее острых зубов. С яростью собаки Баскервилей эта небольшая дворняга вцепилась в брюки лейтенанта. С трудом, стряхнув с себя это исчадие ада, Астафьев вслед за майором проскочил в дом.
Отворив дверь в летнюю кухню, Мазуров увидел рослую, здоровую бабу непонятного возраста в застиранном байковом халате.
- Вовка где? - неожиданно тихим голосом спросил Мазуров.
Несколько секунд дама соображала, а потом слабым жестом показала куда-то вперед, и сразу стало ясно, что хозяйка дома абсолютно пьяна. Но майор понял главное - Рваный действительно здесь, в доме, и, шепнув напарнику:
- Вперед, - он первым ворвался в зал.
На ходу он выдернул из кобуры пистолет, но пускать его в ход не пришлось. Жесткин, он же Рваный, спал мертвецким сном. Он лежал в одних трусах на тахте, лицом вниз, свесив руку до полу. Остатки трапезы на столе и три пустые бутылки на полу в полной мере объясняли причину столь глубокой нирваны. Мазуров осторожно приблизился к "телу", зашел с другой стороны, посмотрел в лицо спящего, и, удовлетворенно, кивнул. Основная примета - багровый шрам поперек щеки - была на месте.
