— Этот голос, похоже, из гримерной, — сказала Ирина.
— Похоже. Но ведь там немцы. Странно, — сказал Алексей.
Он поднялся на ноги и зашел в гримерную комнату. Войдя в комнату, он остолбенел от увиденного. На полу лежали тела двух немецких солдат. Рядом с ними находился Карл.
— Вот, Алексей, — Карл достал из своего сундучка записную книжку, — держи. Это теперь принадлежит тебе. Спрячь её и обязательно прочти.
— Как ты здесь оказался? — удивился Алексей. — Ты же был…
— Молчи и делай то, что я тебе говорю. У нас мало времени, скоро фрицы будут искать меня. Вот, возьми, — он передал Алексею маленький блокнот. — И помни мои слова, которые я тебе сказал. Найди меня, — произнес Карл, и вышел в спешке из гримерной.
В это время, на манеже, немцам надоело ждать, и они, разбив замок на черном сундуке, открыли его. В зале неожиданно образовалась тишина. Даже самые буйные и пьяные немцы вмиг протрезвели. В сундуке лежало мертвое тело немецкого офицера, того самого, который, как они все видели, вышел из-под вуали пять минут назад. На его лбу было написано по-немецки кровью: «Смерть фашизму!». В этот момент, из-за кулис вышел карлик с пистолетом в руке. Солдаты тут же открыли огонь по нему. Тело Карла было буквально изрешечено пулями, он так и не успел произвести ни единого выстрела.
В зал цирка вошел немецкий офицер в форме капитана СС. Позади него стоял сержант жандармерии со своими головорезами. Капитан приказал всем солдатам убраться из цирка. Когда недовольные солдаты покинули цирк, то на манеж вывели оставшихся в живых артистов. Капитан подошел к артистам. Его лицо ничего хорошего для артистов не предвещало. Первым нарушил опасную и тревожащую тишину Алексей, обратившись к капитану.
— Позвольте мне похоронить тела.
— Хорошо, — сухо сказал капитан СС. — У вас будет такая возможность.
— Всех отвести в жандармерию, — приказал сержант своим подчиненным.
— Сержант, — неожиданно сказал капитан, — возьмите этого, — он указал на Алексея, — и еще нескольких своих ребят и вывезите тела артистов за пределы города, на кладбище. Там закопайте.
— Будет исполнено, — произнес сержант.
Вечером, тела погибших артистов погрузили на цирковую телегу и вывезли за пределы города. Двое жандармов и Алексей выгрузили тела у кладбища.
— Копай здесь, вот лопата. Всех в одну яму, — приказал Алексею один из жандармов.
Жандармы отошли в сторону и начали курить сигареты. Алексей выкопал одну большую яму, и стал перетаскивать тела погибших товарищей. Последним он перетащил тело Карла. Взяв лопату, он начал засыпать тела землей, как вдруг ему показалось, что кто-то пошевельнулся в братской могиле. Он тут же спустился в яму и увидел, как рука Карла слегка двинулась.
— Не может быть. Ты жив? — тихо произнес Алексей, так, чтобы не услышали жандармы.
Он дотронулся до руки Карла, чтобы прочувствовать его пульс. К его изумлению и огорчению, пульс карлика не прослушивался.
— Я ошибся. Извини. Наверное, у меня галлюцинации, — шепотом сказал сам себе Алексей. — Это был твой последний фокус, приятель.
Он встал на ноги и продолжил закапывать могилу. И вдруг, ему опять показалось, что рука Карла шевельнулась. Он протер глаза и опять посмотрел, затем спустился вниз и уставился взглядом на руку, непрерывно глядя на нее. Пересилив себя, он взял холодную ладонь карлика в свою кисть и сжал ее.
— Последний раз я жму твою руку, — произнес Алексей. — Ты ведь не успел попрощаться со мной.
Вдруг, он почувствовал, как кисть Карла начала сжимать его руку.
— О боже, — Алексей не верил своим глазам, его сердце забилось сильней, по спине пробежала холодная волна. — Ты все-таки жив, чертяка.
Рука Карла сжала руку Алексея еще сильнее. Алексей хотел освободиться и вытащить Карла из-под земли, но, похоже, что рука не хотела отпускать его. Через мгновение, рука карлика так сильно сжала руку Алексея, что он почувствовал сильную боль. Он попытался освободиться, но не смог. Железная хватка руки карлика не отпускала его. Наконец, рука сжала его кисть так сильно, что Алексей от шоковой боли потерял сознание, и он упал на тела погибших товарищей. Рука карлика пульсировала ярко синим светом.
* * *
Когда Алексей пришел в сознание, то он находился в тюрьме жандармерии. Склонившись над ним, плакала Ирина.
— Он, кажется, приходит в себя, — произнесла Ирина, в спешке вытирая слезы.
Алексей приоткрыл глаза и слегка приподнялся.
— Немного спина болит и нога, — сказал Алексей. — Моя кисть…
Его кисть покрылась одним большим синяком, и жутко ныла. Он поднял голову и увидел Виталия, лежащего на койке.
— Как ты? — спросил Алексей.
— Со мной все в порядке, — ответила Ирина.
— А, как Виталий? — спросил Алексей.
— У него ранены конечности. Кровь прекратила течь. К нам приходил доктор и осмотрел всех, — сказала Ирина.
— Что теперь с нами будет? — спросил Алексей.
— Я не знаю, — сказала Ирина. — Завтра допрос. Приехал какой-то гестаповец. Он будет вести наше дело.
— А на счет Тарасова и Сивцова, что-то известно? — спросил Алексей.
— Пока нет, — ответила Ирина.
— Я слышал… — произнес Виталий.
— О, Виталий. Как ты? — спросил Алексей.
— Так, ничего. Не смертельно. Врач осматривал, и сказал, что завтра будет вынимать пули. А пока что, придется поносить их в собственном теле.
— Почему завтра? — удивился Алексей. — Сволочи!
— Тише, тише, — сказала Ирина.
— Наверное, — начал Виталий, — они решают: расстрелять нас или пака нет.
— Ясно. Подонки! — сказал с ненавистью Алексей.
Ночью, когда мрак опустился на городок, а зловещая тишина окутала холодные стены тюрьмы, Алексею не спалось. Он встал с койки и нетвердым шагом подошел к маленькому окну, из которого едва падал свет от уличных фонарей. Ирина что-то произнесла во сне. Он подошел к ней и укрыл ее своей курткой. Руками он случайно нащупал что-то твердое в куртке. Он начал вынимать из подкладки куртки этот предмет. Вытащив его, он подошел к окну и посмотрел на него. В его руках был маленький блокнотик. Тут он начал вспоминать, как этот блокнот передал ему Карл. «Бедняга карл», — подумал Алексей.
Он открыл блокнот и в призрачном свете увидел страницы, на которых был написан текст крошечным почерком. Это было похоже на дневник. Текст был написан на русском языке. Алексей склонился у окна, и начал читать с первой страницы.
«Решил вести дневник. Так, я буду не один, что бы остаться в здравом рассудке. Тут в колонии многие с ума сходят, и каждый по-своему.
В колонию, далеко на север от цивилизации, меня отправили за мои преступления в обществе. Здесь, на морозе минус сорок градусов, я вместе с другими заключенными рублю сосны, которые потом отвозят на лесопилки. Наверное, я заслужил это наказание. Жаль. Мне искренне жаль, что так обернулась ко мне моя судьба. А ведь я стройный, высокого роста, сильный мужчина. Моему телу мог бы позавидовать Геракл. Мне нет еще и тридцати лет. Я мог бы стать известным человеком в обществе. Мне всегда нравились циркачи, их жизнь, полная приключений. Я чем-то похож на них. Многие из них в прошлом спортсмены, как и я. Борьбой я занимался еще с детства. Но, увы, судьба горько обошлась со мной. Мои родители погибли, и мне пришлось стать беспризорником. А, когда я стал взрослым, то вступил в банду, мне тогда и шестнадцати не было. Своего отца я не помню. О нем у меня остались смутные воспоминания из раннего детства. Мать смотрела меня одна. Тяжело ей было. Трудилась она на двух работах. Меня смотрела в основном бабушка. А в годы голода, однажды моя мать ушла и не вернулась. Бабушка умерла через несколько месяцев от болезни. Я стал бродяжничать, тогда мне уже исполнилось шесть лет.
Моя судьба тяжелая. Но я не жалуюсь на нее. Наоборот, здесь в Тайге мало людей и много времени для размышлений. Заключенные работают малыми группами. Это для того, чтобы не погибли все сразу от холода. Нам приходится далеко уходить от лагеря. Сопровождающих иногда вовсе нет. Потому что бежать нам некуда. Охранники знают, что если кто и убежит, то попросту замерзнет в Тайге. Верная смерть.
Я подхожу ближе к тому месту, где судьба одарила, наконец, и меня. Собственно по этому, я и решил завести этот дневник, куда записываю важные события моей жизни».
— Боже мой, — тихо произнес Алексей, оторвавшись от чтения дневника. — Он пишет, что был хорошо сложен, высокого роста. Но ведь, он карлик, горбун к тому же. Что за ерунда. Чепуха какая-то.
Алексей вновь прильнул к чтению дневника.
«Итак, я подошел ко дню, который перевернул всю мою жизнь, и направил в путь удивительных возможностей. Как-то в один из дней, я удалился очень далеко от места работы и лагеря. Дело в том, что я решил бежать. Хотя и не был уверен в том, что это верное решение. Для этого побега я целый месяц откладывал тайно по 50 граммов сухарей, что бы мне хватило на дорогу. Но, я напрасно это делал. Так как в первые дни побега уже было ясно, что не голод, а холод меня убьет. Когда закончились сухари, я питался сухими ветками. После такой еды у меня часто появлялась рвота. По следам птичек, я находил места, где спрятаны под снегом съедобные ягоды. Удивительно, как маленькая птичка находит под толстым слоем снега эти ягоды. Но, ягод для меня было недостаточно, что бы прокормить такого, как я. Однажды мне посчастливилось поймать какого-то грызуна, похожего на полевую мышь. Я съел его, не обращая внимание на то, что ем. Он почти живой ушел в мой зверски голодный желудок. Это была моя последняя трапеза. Так сильно больше мне не везло. Я долгое время голодал, холод забирал мои последние силы, а призрачная надежда на спасение таяла в белом безмолвии снегов. Я уже еле передвигался. Я не чувствовал своих конечностей, особенно пальцев ног. Похоже, что мои пальцы замерзли больше всего остального. Тогда я решил съесть часть своих конечностей. У меня не было выхода. Уши и пальцы на ногах меня ненадолго спасли. Я решил больше не сопротивляться и не бороться за жизнь. Я лег рядом с сугробом, и начал засыпать. Когда-то я читал о том, что умереть во сне — самый легкий и безболезненный способ. А спать очень сильно хотелось, так как я много суток не спал, боясь замерзнуть. Такая смерть во сне — была самая меньшая из всех зол, которые меня тогда мучили. Не мы выбираем нашу судьбу, а она нас находит, и нами руководит, извиваясь в пляске хаоса. Мы лишь подчиняемся ее могучей силе, плывем по течению законов природы создавшей нас. Не мы эти законы создавали, мы лишь безмолвно, словно одинокие тучки подчиняемся урагану судьбы. Я это понял лишь тогда, когда моя жизнь оказалась в руках законов природы.
