Она не кричала, не истерила. Говорила спокойно, тщательно проговаривая слова.
— Так для тебя будет лучше.
Он тоже говорил сдержанно, едва размыкая губы. И он тоже не прошел ни к креслам, ни к дивану. Уперся поясницей в подоконник, скрестив руки на груди.
Вся его фигура выражала скрытую угрозу.
Никогда Наталья не воспринимала мужчину столь остро.
И никогда не сталкивалась с таким демонстративным пренебрежением.
Давлением.
Все, с кем она сталкивалась ранее, худо-бедно прислушивались к тому, что она говорит. Не перли, как танки. Пытались договориться.
Здесь же… В горле у Наты пересохло.
Возможно, не настолько она была не права в своих предположениях.
— Решили за меня? — она медленно покачала головой. — Это неправильно. Я не хочу здесь оставаться. Давайте с вами начнем разговор с начала.
— Я слышал всё, что ты мне говорила.
Он продолжил буравить её взглядом, и Ната перенеслась в прошлое. В баню. Где она была полностью обнажена, и он видел её всю.
— Я могу хотя бы услышать объяснения? Кто вы? Для чего я здесь?
— Тебе не понравится ответ.
Ната сильнее сжала плечи, не замечая, как впивается в них ногтями. Она так ждала этого разговора, думала, что хотя бы что-то прояснится! А что выходило на деле?
Незнакомец даже не удосужился представиться. Говорил сквозь зубы. Смотрел с той же злостью.
Но четко дал понять, что она пленница в его доме.
Замечательно…
— У вас так хорошо получается, — она больше не истерила, даже страх куда-то ушел. Наверное, остался в теплой кровати, откуда её выдернули. В понимании Наташи, если у человека какая-то срочность, необходимость, то он проявляет инициативу, идет на контакт. Здесь же другая ситуация.
— Привезли меня сюда, заперли. Обо всем позаботились. Чтобы я не выбралась самостоятельно. Забрали телефон, вытащили симку… А главное вы настолько хорошо меня знаете и точно уверены, что мне нравится, а что нет. Если вы обеспокоены о моем эмоциональном фоне, если бережете мою нервную систему, не желая шокировать и расстраивать ответом, то почему держите взаперти? Это, по-вашему, для меня благо?
— Не паясничай.
Ната прикрыла глаза.
— Рада бы, да не получается. Послушайте… Давайте как-нибудь договоримся. Я уже не знаю, что думать. Не знаю, что делать. Я в отчаянии. Понимаю, что мои чувства на самом деле для вас ничего не значат, но я бесконечно вымоталась за эти сутки. Понимаю, что просить вас о жалости не имеет смысла, и всё же…
— Наташа, сядь, — он кивнул в сторону дивана.
Услышав своё имя, Ната встрепенулась.
— Вы знаете, как меня зовут?
— Конечно.
— И правда… О чем я. Мой паспорт у вас тоже, да?
Вот она балда! Даже не посмотрела, в сумочке он у неё, или его тоже забрали!
— Сядь. Прошу.
Бросила недоверчивый взгляд на мужчину. На его поджатые губы. На сведенные брови.
— Пообещайте, что не тронете меня, — выдвинула она условие, на самом деле очень абсурдное.
И потому, как дернулся уголок губы мужчины, он тоже понимал её незавидное положение.
— Яне обижу тебя, Наташа.
Ей отчаянно хотелось ему верить.
— Почему я должна вам доверять? — не могла не задать этот вопрос.
— По многим причинам.
— Например?
— Я предлагаю тебе выпить. Вина. Немного успокоишься.
Ната поражалась его непробиваемости. Мужчина слышал, что хотел, и, не стесняясь, уходил от ответов. То есть говорил только то, что он счел нужным.
— Я выпью, — решилась она и направилась к дивану.
Не в драку же с ним ввязываться, честное слово.
А выпить ей следовало раньше. Жаль, не додумалась.
Ната сидела с прямой спиной, ситуация развалиться и вальяжно себя чувствовать не позволяла. Она продолжила следить за незнакомцем. Тот подошёл к большому деревянному шкафу с тонированными стеклами, открыл дверку и достал бутылку с вином. Штопор тоже оказался там же. Как удобно! Нате захотелось выругаться вслух.
Он не спросил о её предпочтениях: белое, красное, полусухое. Выбрал сам.
Уверенность мужчины раздражала.
Как интересно получается. Очень часто девочки хотят, жаждут, чтобы у них был парень альфа- самец. Уверенный, борзый. Который решал бы все их проблемы. По мановению волшебной палочки. Или грозного рыка — тут уже дело вкуса. Ната немного преувеличивала, но смысл очевиден.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В реальности же девочкам очень быстро подобная самцовость поперек горла вставала, потому что за всё приходится платить. В том числе и независимостью.
Ната тоже сейчас расплачивалась. За доверчивость, за наивность. За то, что поверила той, кому не следовало.
— Как вас зовут? — Наташа снова первой нарушила молчание.
— Федор.
Ответ последовал без паузы.
Уже хорошо.
Имя ему шло. Старинное, красивое. Наташе вообще нравились старые имена.
Мужчина тем временем отлично справился с пробкой, налил полный бокал красного вина и направился к Нате. По мере его приближения странное волнение снова охватило девушку. А ещё появлялось легкое покалывание по коже, точно рецепторы отдельно реагировали на Федора.
Он снова остановился очень близко. Её колени едва ли не упирались в ноги Федора.
Он беспринципно вторгался в её личное пространство. Ната терпеть не могла, когда кто-то становился к ней очень близко, сразу же делала шаг назад или просила человека отодвинуться. Она дискомфортно себя чувствовала в очередях. Было несколько раз и такое, что мужчины намеренно прижимались к ней в транспорте или метро.
Ната сдержалась. Взяла бокал и сдвинула колени в сторону, давая понять, что он излишне близко подошёл.
И почему девушка не удивилась, когда увидела, как брови мужчины недовольно сходятся на переносице?
— Я буду пить одна?
— Сегодня мне лучше сохранять голову трезвой, — сухо бросил он и всё же отошел.
Ната поежилась. Ей бы радоваться, что он отодвинулся, а вместо этого она почувствовала легкий холод.
— Хорошо, значит, пью одна, — поспешно сделала несколько глотков, пряча за ними увеличивающуюся нервозность от собственного восприятия мужчины.
Не к добру. Может, всё-таки утром он дал ей какой-то афродизиак замедленного действия?
Федор опустился в кресло.
Не отрывая взгляда от неё.
Ната не выдержала и залпом выпила половину бокала. Сейчас дыхание переведет и выпьет весь.
Он не спешил продолжать разговор.
— Почему вы на меня так пристально смотрите? — спросила, а потом прикусила язык.
Не о том надо спрашивать.
— Ты красивая.
Лучше бы на самом деле промолчала. То, что он считает её привлекательной, только настораживало. Она не хотела ему нравиться! Не хотела вызывать в нем желания.
Они вдвоем тут.
Он. И она.
Она в его власти.
И ей с ним не справиться.
Никак.
— Это не причина держать меня в доме.
— Не причина, — согласился он с ней.
Легче не становилось.
— Объясниться не желаете?
— Нет.
— Вы считаете это нормальным? Держать меня в неведении?
Тишина.
Лишь продолжил смотреть.
Пристально.
Слишком…
Ната отвела глаза. Взгляд мужчины смущал. Давил. Но было ещё что-то. Нечто, что она не могла никак определить.
Она посмотрела на красную жидкость в бокале.
Разговор не получался. Никак.
— Я повторяю, тебе здесь ничего не угрожает. Ты в безопасности, — он говорил, тщательно подбирая слова. Теперь она это понимала.
— Мне от этого не легче. Я хочу домой. К себе.
Её слова мужчине не понравились. Он сжал зубы с такой силой, что желваки заходили на скулах.
— Вы удерживаете меня силой, — продолжила Ната, ступая на тонкий лед видимого перемирия. Немного бы притормозить, но за прошедшее время она настолько устала от недомолвок, от непонимания происходящего, что не могла остановиться. — Это незаконно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я знаю.
— Так просто? Знаете и всё? И для вас это нормально?
— Наташа, выпей ещё вина.
Она-то выпьет!
