Десантно-штурмовой флуггер гнался за уходящей колонной неопознанных колесных транспортеров. Не прекращая поступательного движения, «Кирасир» развернулся кормой к колонне, откинулась десантная аппарель, в глубине транспортного отсека забились огоньки. Осназовцы молотили из автоматических пушек.
Плотный поток снарядов перерубил третий транспортер, за ним – второй.
Кто бы там ни был на борту шустрого «Кирасира», по поводу «гражданских в колонне», он в отличие от Растова не рефлексировал.
– Вот это орел! – одобрительно осклабился Помор.
Но в азарте погони пилоты «Кирасира» забыли о том, о чем хорошо помнил Растов: о восьмерке гигаджоульных лазеров защиты кормы на линкоре «Камбиз».
«Кирасир» был для них слишком легкой целью. И, когда бортстрелки русского флуггера собрались разделаться с головным транспортером, зенитчики линкора нажали на спусковые педали…
Затаив дыхание от внезапности увиденного, экипаж Растова наблюдал, как «Кирасир» потерял огромный кусок обшивки из правого борта и, перевернувшись два раза, рухнул на дно каньона.
Если бы он взорвался, разлетевшись на тысячу мелких кусочков, за Растовым еще оставалась бы свобода выбора. Но искалеченная машина не развалилась – а значит, у нее на борту могли оставаться выжившие. Их надо было подобрать.
– Ну что же, Лунин, – вздохнул Растов, – придется нам принять твое предложение. Но рисковать будем все, чтобы по-честному… Рота, внимание! Направление – упавший «Кирасир». Вперед!
Но едва успели танки сдвинуться с места, как в наушниках Растова зазвучал незнакомый голос:
– Говорит майор госбезопасности гм-гм… Илютин. Вызываю командира танков гм-гм… «Т-14».
Это «гм-гм» было похоже на звуки, издаваемые конем. Растов, ни разу не конеборный, был уверен, что Илютин и похож, ну хотя бы чем-то похож на коня.
– Здесь майор Константин Растов. Командир первой роты тяжелого танкового батальона. Слушаю вас.
– Растов? Гм-гм… Рад знакомству. Я с «Кирасира»… Вы, наверное, видели.
– Да, конечно. Уже идем к вам на предельной скорости!
– Здорово, что на предельной. Но… гм-гм… в этом нет необходимости.
– Вам помощь не нужна? – уточнил Растов.
– Не нужна. Сами вылезем, – твердо сказал Илютин.
Майор прямо опешил. Если не нужна помощь, зачем же этот «гм-гм» вышел на связь?!
Илютин, к счастью, не стал скрывать своих чаяний:
– Прошу вас повернуть направо и блокировать тоннель, из которого выехала клонская колонна.
– Принял. Если кого-то увидим – что? Огонь на поражение?
Судя по тому, как стрелки «Кирасира» минуту назад обошлись с колесными транспортерами, Растов ожидал ответа «Конечно, мочить их, сволочей!». Но Илютин и тут удивил:
– Никаких… гм-гм… поражений! Всех разоружать и брать в плен.
– Так точно!
Танки Растова не успели свернуть в пятисотметровый аппендикс, ранее служивший убежищем для «Гиты», как им навстречу из-за обваловки флуггерного капонира выскочили легковые мобили. С десяток где-то.
Выполняя пожелания Илютина, «Динго» дал предупредительный выстрел дымовым снарядом. Все танки роты разом включили боевые прожекторы и дважды мигнули ими. Мол, сливайте воду, мужики.
Один из мобилей попытался улепетнуть. Но танк с бортномером 63 ловко перерезал ему путь.
Мобиль вильнул вбок, уткнулся в сугроб и замер.
Другие покорно остановились. В самом деле, что они могли поделать против танков?
– Товарищ Растов, ваша партия! – сказал Игневич.
– Я выступать не буду, некогда, – отмахнулся майор. – С пленными остается третий взвод, а мы продолжаем движение к тоннелю.
Еще две минуты езды – и вот наконец они у цели.
Поскольку все флотские чины как один твердили, что в системе Посейдония находится импровизированная база инсургентов, Растов, естественно, ожидал встретить здесь только легкие сооружения: наспех вырытые полукапониры, модульные казармы, оборудованные под жилье транспортные флуггеры и посадочные площадки из выровненного бульдозером реголита.
Собственно, все это он и увидел.
Но – не только.
А что еще?
Три полноценных бетонных дота.
Капитальный блокгауз неясного назначения.
И, главное, обрамленный тусклыми габаритными огнями зев тоннеля. Основательного, поперек себя шире: спокойно разъедутся два поезда. А может, и три.
Тоннель достаточно круто уходил в глубь планетоида, и потому разглядеть из танка можно было лишь первые сто метров тюбингов, армированных изнутри гнутым двутавром. «Точно брюхо мумифицированного бронтозавра», – пронеслось в голове Растова.
Дальше тоннель перекрывали герметичные ворота.
Вот в чем был совершенно уверен Растов, так это в том, что отнюдь не инсургенты вырыли это все за последние горячие недельки.
Тогда кто?
Наверняка майор Илютин знал кто. Да только ему почему-то не сказал. «Не счел, понимаешь, достойным».
Тут, легок на помине, в наушники вернулся Илютин.
– Растов, вы уже… гм-гм… доехали до тоннеля?
– Да. Только что.
– Выдайте, пожалуйста, картинку в свой… гм-гм… батальонный канал.
– Даю.
Илютин несколько секунд молчал, оценивая увиденное. Затем удовлетворенно угумкнул и воскликнул:
– Дивно! Дивно! Ну что же… Мы тут задерживаемся минут на пять-десять… А на счету… гм-гм… каждая секунда. Прошу вас провести взлом дальней пары бронедверей тоннеля своими силами.
– Взорвать, что ли?
– Да лучше бы выдавить. Но если не будут поддаваться, тогда ладно… Взрывайте.
«То мы работаем за артиллерию, потом за ВКС… А напоследок за осназ… На все руки мастера!»
Игневич тоже взял слово.
– Не хочу показаться самым умным, товарищ командир, но у нас же есть плазменные резаки. Сам Бог велит ими воспользоваться!
Помор, который тоже обожал плазменные резаки незамутненным детским обожанием, все же поспешил отрезвить товарища, а заодно и Растова:
– С прискорбием сообщаю, что килоампер-часов осталось – кошкины слезки. Поэтому резаки отменяются.
– Отставить разговорчики! – скомандовал Растов. – Сказано давить – значит будем давить.
Сперва три «Т-14» выстроились в ряд и попро-бовали выломать ворота сразу по всей ширине тоннеля.
Но силенок не хватало. Возможно, виновата была малая сила тяжести, из-за которой гусеницы оскальзывались о бетон и хорошего навала не получалось. А возможно, двери были сделаны очень с запасом…
Но стрелять Растов не хотел. Равно как и включать плазменные резаки. Встать с нулевым аккумулятором на задворках вражеской базы – это же глупость глупейшая! И опаснейшая.
Поэтому продолжили действовать дедовскими методами.
Три машины стали одна за другой цугом. «Пятьдесят четвертый» уперся носом в корму «Динго». «Пятьдесят второй» уперся в «пятьдесят четвертый». Потом вся троица отползла от бронедверей метров на сорок. А потом по команде Помора ка-а-ак дала тягу!
Трехсоттонный таран ударил по левой створке ворот, и она согнулась, как жестянка.
Из треугольной пробоины хлынул воздух вместе с неизбежным при разгерметизации летучим мусором: бумагой, полиэтиленом, одеждой и даже едой – Растов заметил караван сарделек в облаке риса.
Затем камера поймала и увеличила для Растова чайный стаканчик. Автопереведенная надпись на фарси гласила: «Чай зеленый крупнолистовой «Блаженство», первый сорт».
«Значит, нора клонская», – заключил майор.
От этой мысли ему неожиданно сильно полегчало. Очень уж он не любил столкновений с отечественными тайнами, одновременно и опасными, и какими-то… свинцовыми.
Танки ударили еще два раза и полностью выломали погнувшуюся бронедверь, чтобы не мешала.
За ней тоннель расходился на два, причем оба рукава круто изгибались. Один рукав уходил налево, другой – направо и вниз. Ни людей, ни техники – только несколько больших ящиков, неловко выпирающих из слишком тесных для них ниш.
Илютин был тут как тут.
– Растов, это вы вторые двери… гм-гм… открыли?
– Ну как сказать – «вторые», «первые»… Те, которые в ста метрах от начала тоннеля.
– Значит, вторые.
– И что нам это дает?
– Надо… гм-гм… подумать… Стоп! – Голос Илютина резко изменился. – Дайте увеличение на вон тот зеленый ящик!
– Который в нише?
– Да-да!
Растов дал.
– Итить его налево! – воскликнул неожиданно сильно впечатленный Илютин. – Этот ящик – укупорка боевой части бомбы «Рух»! По крайней мере, он так маркирован!
Растов мгновенно сообразил, что к чему.
– Тоннель заминирован, верно? – спросил он Илютина.
– Верно… Слушай, майор, буду с тобой откровенен, чего за моим ведомством обычно не водится… Готов?
