отказаться от магистралей, а потому для поддержания последних им пришлось платить внушительную дань.
Хамон был хитрым и прагматичным Спящим, а потому…
— … Аколипт решил убедить меня встать на свою сторону по моей собственной воле. Он рассказал мне про тебя, про твой характер; в его пересказе ты представлял собой надменного безумца, для которого наша вселенная являет собой своеобразную песочницу. Сейчас тебя забавляет происходящее, но это не продлится вечно, и однажды ты обязательно попробуешь всё разрушить, как поступает великан, когда ему надоедает строить свой песчаный замок…
Хамон некоторое время помолчал.
— … Я отнёсся к его рассказу с умеренной долей скепсиса. Я не испытывал в его отношении намеренных сомнений, и в то же время я не верил в него беспрекословно.
Поведения Аколипта менялось по мере наших бесед. Сперва он был дружелюбным, затем сдержаным и рассудительным, и наконец, как мне показалось, он начал говорить правду.
Он действительно считал, что нет ничего хуже, чем жить под твоей властью. Сам факт, что ты обладаешь своей силой, сводил его с ума и повергал в отчаяние. Мне кажется, многолетние попытки скрыть от всевидящего тебя своё существование воспитали в нём паранойю, которая переросла в безумие. Иной раз он говорил правду; иной — бессмысленную ложь; иной раз он пытался сделать вид, что сказанная правда на самом деле неправдива, а иной изливал передо мной свою душу, после чего делал вид, что её на самом деле нет.
Мне кажется, — Хамон задумался. — … Ему было одиноко. Многие годы он прятался. Многие годы был заперт в клетке своего сознания. Сперва он действительно пытался уговорить меня. Затем понял, что для этого ему придётся высказать свои правдивые мысли. Наконец ему стали нравится наши беседы. Они были для него отдушиной. Он стал видеть во мне собеседника, товарища, родственную душу…
…У него не получилось склонить меня на свою сторону. Я понял его характер, а потому мне стало ясно, что, даже если он добьётся успеха, это его не спасёт. Его сознание было сформировано в состоянии постоянного страха. Даже займи он твоё место, он стал бы искать другого повелителя, чтобы его свергнуть. Я не верил, что мир, который он сотворит, будет лучше, чем твой. Я помог ему не ради этого, и не потому что испытывал перед тобою страх.
Я помогу ему потому что… — Хамон взял паузу. — Он был моим другом.
Глава 16
С этим — все
Дружба…
Александр опустил голову и задумался.
Высока была вероятность, что Хамон врёт. Мысли Аколипта, про которые он рассказывал, были правдивы, но про свои собственные мотивы Владыка Мира Сновидений запросто мог обманывать.
И в то же время…
«… марионетка, брошенная в пыльный ящик, которой время от времени овладевает высшее существо и заставляет плясать под свою дудку …»
Александр медленно открыл глаза. По завершению рассказа Сомнамбула он сперва почувствовал лёгкую растерянность, а затем ощутил нечто странное, неуловимое, и наконец погрузился в свои воспоминания.
В самый разгар его ментального сражения против Аколипта Александр смог увидеть некоторые крупицы истиной души последнего. Он почувствовал страх, который Аколипт испытывал перед своим Создателем, всесильным и безумным демиургом, перенял его тревогу, паранойю, безумие, а также бешеное и слепое желание свободы; многие чувства до сих пор оставались ему недоступны. Они напоминали потоки озера, покрытого плотной ледяной корой. И вот, внимая рассказу Владыки Мира Сновидений, он действительно услышал лёгкий стук за плотной границей своих воспоминаний.
Даже если Сомнамбул на деле просто использовал Аколипта, демон всё равно считал его своим другом. Единственным существом, с которым он решил поделиться своими сокровенными мыслями.
Александр убил Аколипта.
В то же время он испытывал к нему определённую жалость.
Наконец он спросил Сомнамбула, в чём конкретно состояла его просьба?
Хамон ответил:
— Я прошу тебя лишить жизни Аколипта.
А?
— … Если ты решил наказать его вечной пыткой, я прошу, чтобы ты изменил своё решение. Он не боится боли, и в то же время скорее умрёт, чем и дальше будет оставаться твоей марионеткой. В этом заключается моя просьба. Если ты посадил его в темницу — отпусти, и убей.
Александр собрался с мыслями и ответил, что Аколипт — мёртв.
— Вот как… — Хамон опустил голову. — В таком случае моя просьба уже исполнена.
Александр едва сдержался, чтобы не потереть свой лоб. Что это? Ещё одна попытка надавить на жалость? Или Спящий действительно не хотел видеть своего друга страдающим посреди вечного плена?
Наконец он вздохнул и щёлкнул пальцем.
Хамона пронзила дрожь.
В этот момент многолетняя связь между ним и Сомнамбулом оказалась оборвана.
Первое создание Седьмого ранга утратило свои силы.
В этом заключался приговор Александра. Он не собирается казнить Хамона; более того, не собирается заточать его в темницу. Вместо этого он выбрал для него другое наказание — обычную жизнь.
Сперва он забрал у него силу Владыки Мира Сновидений, а затем поставил ряд ограничений, которые не позволяли Хамону стать даже заурядным Божеством.
Снова, как и много лет назад, он сделался обыкновенным Спящим.
Хамон молча посмотрел на свои руки.
Затем медленно поклонился, и когда снова посмотрел перед собой, таинственного демиурга уже не было. Вместо него простирались каменные улочки великого города спящих…
Хамон вернулся в Мир Сновидений. Вернулся обыкновенным смертным. Он всё ещё обладал немалой силой, и в то же время ни самые современные технологии, ни энергия дрёмы не могли растянуть его жизнь дольше чем на пару сотен лет. В один момент его душа вернётся на великую реку, утратит свои воспоминания и станет частью великого колеса перерождения.
Сложно сказать, насколько подобающим было такое наказание. С определённой точки зрение, оно было даже более жестоким, нежели смертная казнь. Никто другой, кроме бывшего бессмертного, не может понять истинный ужас ограниченного существования; лишь король, который стоял на вершине мира, может осознать все муки нищеты.
С другой стороны, если Хамон проявит смирение и попытается увидеть нечто хорошее в своей новоявленной жизни, он, быть может, найдёт в ней упокоение.
Вот и всё.
На этом и церемония награждения, и судебный процесс подошли к своему завершению. Александр вернулся в чёрное пространство, осмотрелся, чувствуя лёгкое покалывание ностальгии, и свалился на своё кресло. Затем повернулся и посмотрел на Маргулу. Мерри. Последняя сбросила свою Божественную оболочку и теперь снова носила офисную юбку.
Её перламутровые глаза смотрели прямо на Александра.
Повисла тишина.
Александр немного помялся, и наконец, понимая, что ничего лучше подобрать у него не
