Мы прошли по длинному коридору, свернули в галерею, где напротив стрельчатых окон с витражами вместо стёкол висели на стенах прекрасные гобелены, но теперь уже с изображениями каких-то правителей. Сплошь мужчины, сплошь молодые красавчики, только одежды разные. Видимо, разные эпохи. Если император так же симпатичен, как эти портреты, то я согласна даже на несколько реверансов!
Галерея завернула налево (в любящую сторону), и мы оказались в зале — вероятно бальной. Она была пуста, гулка и сверкала полированным полом, сделанным словно из единого куска камня. Глашатай заскользил по нему, я последовала, опасаясь, но мои кроссовки под платьем крепко цеплялись резиновыми подошвами за гладкое покрытие. Перед нами раздвинулись высокие двери, подросток вошёл первым и громко объявил торжественным голосом:
— Няня его императорского высочества эсси Макария, человек!
Он не смотрел на меня, но я поняла, что надо идти. И что ждёт меня в следующей зале нечто грандиозное.
Это оказалась тронная зала. Огромное кресло, каменное, как и всё в этом замке, радужное, под стать витражам в узких окнах, под стать платьям девушек, стоявших, склонив головы, вдоль стен, под стать камзолам мужчин, сгрудившихся у трона. А на нём сидел дракон. Самый настоящий, никакой там не человек, никакое не парадное воплощение. Просто дракон в чёрной тоге. Крылья, рога, зубастая пасть, налитые кровью глаза, когти, хвост…
Ой ё…
Можно уже падать в обморок? Или сначала попытаться изобразить реверанс?
— Эсси Макария, мы выражаем тебе свою бесконечную благодарность за спасение нашего сына, юного и посему ещё не слишком рассудительного.
Голос императора показался мне рокочущим каскадом шумного водопада.
— Не за что, ваше величество, — пролепетала я, присаживаясь и старательно оттягивая думающую ногу в сторону.
— Мы также выражаем своё бесконечное неудовольствие по поводу твоего присутствия в империи. Люди не должны приходить в этот мир.
— Но… почему? — вырвалось у меня.
Дракон раскрыл пасть, растянув губы, и мне показалось, что он улыбается. На самом деле император фыркнул, выпустив из ноздрей густой белёсый пар:
— Люди! Жестокие, хитрые, самовлюблённые и эгоистичные создания. Ни один из вас не смог и не сможет принести нам ничего полезного без разжигания вражды и уничтожения чего бы то ни было.
Мне стало не по себе. Как этот ящер позволяет себе высказываться о том, чего не знает? Выставить целую расу — мою расу! — убийцами и двуличными сволочами! Это по меньшей мере некорректно, а вообще — оскорбительно. Но как возразить ему? Вон какие клыки и когти, вон сколько народу смотрит на меня с пренебрежением и открытой неприязнью…
Глубоко вздохни, Маша. Уйми забившееся сердце. Ты же никогда не боялась говорить и резать правду-матку в глаза людям! Людям, но не драконам…
— Со всем уважением к вам, ваше императорское величество, я думаю, что вы неправы.
Шепоток пробежал по рядам подданных. Все они переглянулись, то ли удивляясь моей смелости, то ли гадая, через сколько времени меня казнят. Дракон же подался вперёд, и его когти впились в каменные подлокотники трона:
— Ты посмела мне перечить?
— Вы не можете знать о людях то, что знаю о них я. Да и обо мне больше меня самой знать не можете. Никак.
Перешёптывания смолкли. В зале наступила звенящая тишина. Дракон насупился, сдвинув брови, прикрыл глаза. А я с трепетом ждала, когда он снова оживёт. Ох, как отец с сыном похожи! Такие же тупорылые морды, правда, папашина длиннее, такие же загнутые рожки… Господи, почему мне кажется, что венценосный император обдумывает самый мучительный изо всех ему известных способов казни?
Его величество снова открыло глаза, присобрав кожистые веки. Его нос пошевелился, морщась, а губы искривились. Наконец, скребнув когтями по подлокотникам, молвил — именно молвил:
— Я повелеваю. Эсси Макария, ты можешь находиться в империи сколько пожелаешь. Ты можешь служить няней нашего наследника. Ты можешь пользоваться нашим гостеприимством. Но помни. Лишь один поступок, который выйдет за рамки общепринятых в мире драконов — и ты будешь жестоко наказана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вы меня вышлете в мой мир без зарплаты? — несмотря на пробивший меня озноб, я не удержалась от сарказма. Ответ дракона неожиданно выморозил меня:
— Ты будешь заточена в одиночестве до конца жизни.
Уфти! Какой няша! Одиночное заточение за проступок? Мне что, броситься изучать правила жизни драконов?
— С вашего позволения, — я снова присела в реверансе, — в таком случае мне понадобится учитель этикета.
— Наставники венценосного принца к твоему распоряжению, — дракон повёл лапой в сторону стоявших, которые отчего-то сжались и отвели взгляды. — Знай, что за примерное служение императору все наши подданные всегда хорошо вознаграждаются.
— Не сомневаюсь в этом, ваше императорское величество, — мне удалось скрыть иронию в голосе с большим трудом. — Я могу идти?
— Иди.
Наверное, надо ещё присесть напоследок? Я изобразила очередной реверанс и попятилась к выходу, прямо как в церкви. Ни за что не повернусь спиной к этому претенциозному чудовищу! Ни за что.
Только в бальной зале, когда за мной закрылись огромные двери, я позволила себе расслабиться и прислониться к холодному камню лбом, а потом и всем телом. Во что я ввязалась? Куда пришла на заклание, как маленький глупый ягнёнок? Разве я могла подумать, что в мире Некса все будут такими психоригидными и обидчивыми?!
Лёгкий стрёкот, будто гигантский кузнечик прыгнул мне под ноги, заставил подскочить на месте и оглянуться. Зверёк, потревоживший мои страдашки, тоже отпрыгнул в сторону, издав возмущённый писк, а потом потянулся ко мне — доверчиво и почти дружелюбно. Он отдалённо напоминал ирчи, которые конвоировали нас до замка, но, в отличие от них, был совсем маленьким, красовался густыми блестящими перьями, переливающимися от ярко-малинового до королевского синего, а ещё высоким жёстким гребешком от макушки до кончика длинного хвоста. Умные глазки малыша смотрели на меня неотрывно, передние лапки были умильно сложены на груди, а раздвоенный язычок постоянно шарил в воздухе из приоткрытой пасти.
— Привет, — с улыбкой сказала я, присев на корточки. — А что ты тут делаешь? Заблудился?
Ирчи с волнующим писком потянулся ко мне, быстренько обнюхал протянутую ему ладонь и безо всяких комплексов забрался ко мне на руки. Ни дать ни взять, Цезарь в самом начале его жизни у меня. Я осторожно погладила ирчи по шее, отчего-то опасаясь трогать гребешок, и малыш зафырчал, как профессиональный лис, прижимаясь к моему декольте всем телом.
Прямо глоток живительного счастья после страшной аудиенции!
— Ну, пойдём, надо найти твоего хозяина, — сказала я, поглаживая малыша. — А кто-то, между прочим, говорил, что домашним питомцам не нужны ограничители свободы!
Глава 7. Особенности драконьей натуры
Зверёныш был жаркий, его кожа чуть царапала мне руки чешуйками, которые проглядывали через оперение, но не оставляла затяжек на одежде. Зато он всё время вертелся, теребил меня маленькими передними лапками за волосы и мочку уха, попискивал, как мне показалось, довольно. Я понятия не имела, куда идти. Ведь глашатай, проводив меня, испарился, а все придворные остались в тронной зале. Какой-то странный замок! Нигде никого. Совсем не так я представляла драконий мир… И где Некс? Наверняка он уже был на аудиенции у своего папаши… Где же мой малыш теперь?
Я прошла обратно по галерее, разглядывая портреты императоров. На каждом красовалась чёрная тога с перевязью из блестящих камней и мантия, похоже, сплетённая из перьев. Не хватало только индейского роуча на головах, но тогда я точно не удержалась бы от смеха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, ты только посмотри, какие у них пафосные морды! — тихонько сказала я ирчи. — А все, как один, диктаторы и сатрапы. Как и нынешний император. Просто фу какой противный!
— Эф!
Я вовремя отскочила, ибо на меня из некого потайного прохода вылетел франтоватый молодой человек с торчащими во все стороны вихрами и горящими от беспокойства серыми глазами. Он кричал, правда, не слишком громко, но стены радужного замка отражали эхо не хуже огромного рупора.
