– Что, Кирилл, неправильно беседу веду? Но так надо. Его впереди много трудностей ждет, значит, надо заранее бросить его в бурлящую воду, пока есть возможность осознать, привыкнуть, подготовиться – хотя бы морально. Потом поздно будет.
– Мне кажется, товарищ полковник, вы слишком уже сгущаете краски…
– Я этого не умею, майор. Я всегда и всем говорю то, что есть, – отрезал Андреев. – Ну ладно, это все лирика. Факт в том, что у тебя, на самом деле, одна задача, юноша. Охрана разработок, консервация, оценка перспектив на будущее – это все хорошо, но это только красивые слова. Главное в том, что там ждет отправки последняя партия алмазов, которые не успели вывезти и которые очень нужны стране. Второй товарищ, который с тобой летел, на самом деле там еще и как эксперт нужен, чтобы заключение дать. Есть опасение, что кое-какие деятели там могли подменить алмазы на стекло, или как там это делается. Самая главная задача – чтобы алмазы в целости и сохранности были погружены на подводную лодку и отправлены в СССР. Остальное – так, мишура.
– Вот, собственно, для этого мы сюда тебя вызвали, – подытожил Варшавский. – Это не подлежит разглашению, само собой.
– А как же… Как же там все до меня было? Кто работал? – спросил я, сам удивляясь своей смелости и прыти. Надо же, голос еще есть, после таких-то новостей! Похоже, я стал потихоньку привыкать к потрясениям.
– Был там такой майор Денисов, – ответил Андреев, покачав головой. – Толковый парень, но с отрицательной характеристикой. Можно сказать, из-за нее туда угодил. К бабам слишком неравнодушен. Думали, там это неважно – не угадали. Связался он с местными женщинами и что-то не так, видно, сделал. Там ведь дикари живут, представляешь? Отравили его, или горло перерезали, мы точно не знаем. Я больше скажу: мы вообще ничего не знаем, потому что уже чуть ли не год, как весточек не было. Может, там и нет уже ничего. Радио не работает, пароход, который с ними работал, немцы потопили со всем экипажем. В том году, в августе, в наше посольство в Лондоне письмо шифрованное принес моряк один. Как оно к нему попало, кто он сам такой – не знаем. Писал научный сотрудник по фамилии Прохоров, который на объекте главным был. Сам он при смерти, Денисов уже помер. Все плохо, алмазы не успели вывезти, война началась. У нас уже в Ленинграде пароход стоял, готовый туда идти, на 25 июня отбытие было запланировано. А потом покатилось все кувырком!
Андреев говорил, вперившись невидящим взором в темный угол комнаты. Закончив, он некоторое время сидел молча и неподвижно, потом резко встрепенулся, подхватил шляпу и вышел. Варшавский поглядел ему вослед и повернулся ко мне.
– Вы близко к сердцу его слова не воспринимайте, Владимир. Он на самом деле очень уж все в черном цвете изобразил. Аркадий Семенович с людьми быть мягким не умеет, у него главная задача в обратном. Он ведь полжизни с врагами народа борется, а это работа ох какая нелегкая… Я вам больше скажу: он сам хотел в Анголу плыть, но начальство не позволило. Вот он и нервничает ко всему прочему.
Я тупо кивал, ощупывая в кармане маленькие металлические прямоугольнички с усиками. Капитан, значит. С ума сойти.
После мы прошли в общий зал, где Андреев уже взгромоздился на маленькой выносной трибуне. Перед ним сидели несколько человек: Вершинин, какой-то человек в гражданском костюме с криво повязанным галстуком и несколько военных моряков. Я в их званиях не разбирался – у них петлиц не было, только нашивки на рукавах, желтые и белые полосы и звездочки. Мы с Варшавским присели рядом и стали слушать.
– В основном с операцией в рамках своих обязанностей присутствующие ознакомлены, – рубил свои фразы Андреев. При этом он не забывал озирать всех своим колючим взглядом. – Лодка почти закончила переоборудование на верфи имени Ленина. Товарищ Овчинников подтвердил, что все будет готово в срок.
Человек в костюме привстал, и что-то забормотал, кивая и озираясь. Мы с Вершининым на него посмотрели, а остальные даже не шелохнулись.
– Лодка – подводный минный заградитель тринадцатой серии. Минные устройства у нее убрали, чтобы увеличить запас топлива. Плыть придется очень далеко.
– У лодки предел дальности – двенадцать тысяч миль, – сказал, не вставая, один из моряков. – До Анголы по грубым прикидкам тоже двенадцать, а то и больше. Если туда и обратно, выйдет двадцать четыре. Тут всю лодку надо в одну большую топливную цистерну превращать!
– Это вопрос серьезный, но он решается, – ответил Андреев, вперив взор в недовольного капитана. – Пароход "Микоян", работавший в Персидском заливе, послан в Австралию, где примет на борт солярку в бочки и выйдет на рандеву с вами в условленной точке. Произведет заправку, затем вернется в Австралию, примет еще горючего и снова будет вас ждать для заправки на обратном пути.
– И как заправляться? В открытом море, что ли? – опять высказался тот же самый моряк.
– Да. По сведениям разведки, немецкие подводные лодки с сорокового года заправляются в море, с танкеров. Если фашистские пираты могут, советские моряки тем более должны суметь!
Моряки недовольно зашушукались, но Андреев, видимо, решил не обращать на них внимания.
– Лодка пойдет частично разоруженной. Будет принят уменьшенный боезапас для орудий, торпеды погружены только в кормовые и два носовых аппарата. Запасных торпед не будет, и четыре носовых аппарата будут использоваться как дополнительные хранилища для грузов. План, в общих чертах, заключается в том, чтобы при следовании из американской базы в Датч-Харборе сделать вид, будто лодка потоплена противником. Миссия секретная, и секретная для всех – в том числе от наших так называемых союзников. Были два варианта действий: отрываться в Тихом океане или в Карибском море. Однако, по сообщениям разведки, в Карибском море разыгралась нешуточная битва между немецкими подлодками и противолодочными силами союзников, поэтому командование решило, что там будет слишком опасно действовать лодке без согласования с американцами. Потопят или они, или немцы. На юге Тихого океана и Атлантики, наоборот, спокойно. Поэтому, путь получается более длинный, но безопасный…
– Подождите, – снова встрял все тот же моряк. – Это получается, что вы нас заранее на тот свет отправляете? Если нас потопят, то куда ж мы денемся, если вернемся? Или в это никто и не верит?
– Экий вы шебутной, Гусаров, – скривился Андреев. – Я могу понять, что вам это задание не нравится ни капельки. Но и вы поймите: это приказ, который надо выполнять, а не обсуждать. У меня создается впечатление, что вас надо бы заменить более ответственным товарищем. Который не станет на каждое мое слово кидаться!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
