– Товарищ Гусаров поднимает вполне резонные вопросы, – вступился за Гусарова другой моряк, у которого на рукаве полоски были потолще. Видно, его начальник. – У меня бы возникли те же сомнения.
– Не надо считать нас дураками, товарищ Киселев, – очень резко сказал Андреев. Он помолчал, играя желваками. – Задача перед вами стоит трудная, однако же выполнимая. И если лодка вернется, мы обязательно придумаем что-нибудь. Уж конечно, не станем ее топить, а вас всех расстреливать. Введем ее снова в строй под другим номером, например.
– А как же с "погибшими" людьми?
– Кто их объявит погибшими? Придержим пока сообщения о потоплении. А потом скажем, что вас японцы подобрали. У них враги проверить не смогут, даже если станут проверять.
Если Гусаров и не был удовлетворен таким ответом, виду он не подал и больше не говорил до того момента, как Андреев стал рассказывать об Анголе – куда прибыть, где высаживаться и что искать. Тут же выяснилось, что нет каких-то лоцманских карт, без которых приближаться к берегу, по словам Гусарова, было очень глупо. Кажется, Андреев заскрипел зубами, когда услышал новые недовольства. Он объяснил, что карты погибли с тем пароходом, который занимался тайным снабжением колонии, а другой такой же подробной нет. Придется пользоваться старой английской картой, в которой не указаны глубины и подводные препятствия.
После этого Андреев осветил еще некоторые аспекты задач, по которым, к счастью, не возникало особых вопросов. Боюсь, если бы Гусаров – похоже, командир той самой подлодки – стал возмущаться еще чем, суровый полковник вывел бы его прямо из зала и расстрелял за ближайшим углом.
Заседание маленького совета затянулось далеко за обед. Остаток дня прошел скомкано, я опять ушел в себя, размышляя об открывшихся передо мной грандиозных и сложных задачах. Вечером, за ужином и потом, на койке, вместо того, чтобы спокойно спать.
Как со всем этим, навалившимся разом, справиться человеку, который дома не покидал дольше, чем на неделю? Который ничего, по сути дела, не умеет, ничего не знает. Португальский язык, да, как же! Разве что поможет не сгинуть от непонимания с местными, как тому безвестному майору Денисову. Я представил себя, гуляющим об руку с чернокожей девушкой и даже фыркнул в подушку. Видел я этих негров на картинке. Страшные больно.
С такими мыслями и воспоминаниями я ерзал чуть ли не до утра.
* * *
Хотя до отправления и оставалось еще пять дней, дел, по словам Варшавского, предстояло переделать много. Правда, как потом выяснилось – дел по горло было у кого угодно, только не у меня. Моряков мы, конечно, больше не видели, они уехали обратно к себе на морскую базу. Вершинин вечно куда-то уходил: проверять оборудование, что-то выбивать, от чего-то отказываться, заказывал какие-то справочники, которые должны были доставить самолетом из Хабаровска.
Мне же выдали новый пистолет, немецкий "вальтер" с голым стволом и ребристой ручкой.
– Для "нагана" там патронов не найти, а этот люггерами стреляет, – пояснил Варшавский. – Там этого добра навалом. Мы даже с вами автоматы наши в специальном варианте отправляем, под такие же патроны.
– А как же "наган", товарищ Варшавский? Мне ж его сдавать надо будет в Томске? – я понял глупость своего вопроса только после того, как уже задал его. Как же, сдавать в Томске! Кто поручится, что ты жив будешь через месяц? Майор помедлил, но потом обратил все в шутку.
– Что ж ты думаешь, мы его тут потеряем? Да если и так, как-нибудь выкрутимся. Вообще, мысль правильная. Надо о будущем думать, Владимир, правильно, – но голос у него был при этом грустный. Потом мы ходили на стрельбище, и я учился управляться с новым оружием. Бил он мощно и точно. Скоро я привык и выбивал 25 очков с трех выстрелов с двадцати метров. После этого Варшавский сказал, что сделает мне именную табличку на пистолет и подарит его насовсем, "потом".
– Спортом ты занимался? Вижу, мускулатура имеется.
– Ну, не так чтобы… Нормы ГТО, конечно сдавал. На турнике, гирями было дело. А еще лыжи мне нравятся – я на городских соревнованиях третье место занял в сороковом.
– Лыжи для Анголы – оно, конечно, самое то, – туманно заявил Варшавский и улыбнулся. – Но что спортсмен – это главное. Там ведь физические трудности ждут, гадать не надо.
Я думал, что он заставит меня бегать кроссы и делать подъем с переворотом на турнике, однако Варшавский спортивную тему больше не поднимал. Спросил только, умею ли я плавать. Понятный вопрос, ясное дело. Сколько морем придется добираться? Я, к счастью, умел, хотя и рекордов не ставил. Переплыть быструю Томь пару раз подряд – это, конечно, не достижение, но говорят, на море держаться легче, потому что там вода соленая.
Целый день я провел, составляя опись грузов, который отдавался под мою ответственность. Автоматы ППШ, переделанные под заграничный патрон, американские самозарядные винтовки Гаранда, гранаты и даже противопехотные мины, ракетницы… К ним коробки с патронами, потом еще зачем-то противогазы, саперные лопатки, пилы, топоры – неужели там этого всего до сих пор не было? Однако, в общем оказалось не очень много, так что я за день управился. Знал теперь, сколько чего у меня есть и в каком ящике что лежит. Варшавский велел лично руководить погрузкой на лодку, чтобы при случае быстро вытащить самое важное.
Затем три дня были, считай, выходными. Шофер Варшавского свозил меня в долину гейзеров, где били в небо фонтаны горячей воды. Там я искупался в грязных лужах – якобы полезно для здоровья, да и приятно посреди холодного пасмурного дня принять горячую ванну. Как будто зимой из бани в сугроб… то есть наоборот. Ездили на их узкие бурные речки, где в нерест тучами идет красная рыба – нерка, кета, кижуч. Сейчас это были маленькие такие тихие ручейки, журчащие среди камней. А самая необычная прогулка случилась на третий день, когда мы пошли за грибами. Сначала я поверить не мог – так поздно осенью откуда грибы? Потом подумал, что у нас они тоже недавно совсем были. Опята я имею в виду. Некоторые их за настоящие грибы не считают: растут на пнях, кучами, как поганки, ножки тощие, под шляпкой пленка. А мне ничего, нравились. Белые может быть и лучше, зато на опят уж если напал – меньше двух ведер не наберешь. Вот только когда я местные опята увидел, то в очередной раз чуть с ума не съехал. Шляпки – в ладонь размером! И ножки локоть длиной, как в сказке. Сходили по грибы – и на весь военный городок потом супу можно наварить, без обмана. Хотя, конечно, мне показалось, что на вкус эти гигантские опята не очень, какие-то деревянные.
Все остальное протекало однообразно и скучно. Вершинина не было день напролет, и вечером мы с ним успевали переброситься едва ли парой слов. Несколько раз вкратце обсуждали предстоящую миссию, но что о ней можно было сказать особо? Сложно, страшно, непонятно. Курить он не курил, а я из вежливости выходил на улицу или в маленький "предбанник" казармы. Выпить нам с ним за ужином предлагали регулярно, однако Вершинин так же регулярно отказывался, и я вслед за ним, из солидарности. А в водке какая есть кроме прочего особенность? Она языки развязывает, даже малознакомым людям. Мы же так по большей части и сидели завязанные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
