тут вдруг предложение отпраздновать этот праздник «вместе с католическим миром» — как сказал Петерс: «Я убежден, что половина присутствующих в ресторане даже понятия не имеют, какой торжественный вечер сегодня».
Думаю, нетрудно представить ощущения молодой девушки, первый раз оказавшейся в «гастрономической Мекке» театрального мира. «Судак Орли», «Котлеты Адмирал» казались тогда названиями театральных романов. Все вокруг представлялось шикарным, таинственным, полным сюрпризов и знаменитостей.
А ведь в Москве в то время все было жестко разграничено. Ты не мог запросто пройти в ресторан. На твоем пути тут же возникал швейцар или никто не возникал — на запертой двери висела вечная табличка «Мест нет». А ресторан ВТО, или ЦДЛ, или Дом кино — все, мечта! Для простых смертных, которых страна (!) или швейцар не знали в лицо, — мест не было! Никогда!
И вот я в ресторане ВТО впервые. Ну прямо первый бал Наташи Ростовой.
На мне новый французский батник (с ума сойти — заплатила за него семьдесят рублей, это почти две стипендии) красного цвета. Сейчас бы сказали — карминного. Но тогда все было проще: просто сыр, просто вино — белое или красное (сухое), сервелат, рыба. Продукты, цвета, обувь, одежда имели скупые описания. Страна-производитель — вот был главный критерий качества. Французские духи, крем, одежда, белье или обувь — это из области почти запредельного и поэтому высоко ценимого.
Но вернемся в ресторан. Я чувствовала себя королевой, и единственное, что мне очень хотелось продемонстрировать, — интеллект. С внешностью мы, студенты театрального, не очень-то носились. А вот ум, когда отмечали твой ум — ой, как это было приятно. Во всяком случае, у меня это было так.
Итак, сижу я в обновке, напротив меня молодой человек нордического типа, с легким иностранным акцентом, который я иногда передразнивала, а вокруг — вокруг одни знаменитости — селебритиз, как сейчас говорят. И ты ощущаешь себя по праву частью этого мира.
Недалеко от нас шумная грузинская компания тоже, видимо, что-то отмечала. Несколько мужчин о чем-то живо переговаривались, часто поглядывая в нашу сторону. Я их не знала. Но, находясь в ресторане ВТО, я про себя предположила, что, возможно, это грузинские деятели культуры. Один из них просто гипнотизировал меня своим взором — огромными черными глазами. Я привыкла, что на меня смотрят, и не обратила внимания, как от «грузинского стола» к нашему подошел мужчина и что-то на ухо сказал моему собеседнику. Они вышли вместе со словами «извините, на минутку».
Через десять минут моего одинокого сидения за столом, ко мне с огромным букетом роз (зимой!) направился высокий седоватый, элегантно одетый мужчина.
— Вы одна… — Он протянул мне цветы.
— Нет, я не одна, — возразила я, — сейчас подойдет…
— Нет, вы одна, и будете одна, пока я буду с вами.
В ресторане ВТО Высоцкий впервые встретил Марину Влади и сразу признался ей в любви
Я опешила от такой уверенной агрессивности.
— Звиад Константинович Гамсахурдия. Для вас просто Звиад, — представился нежданный визитер.
— Вы кто? Вы откуда? — строго спросила я тоном, каким в отделе кадров спрашивают «вы из какой организации?».
— Я грузин, благороднейший из грузин.
А как раз за пару дней до этого у нас в училище, а еще раньше во ВГИКе я заслушивалась лекциями потрясающего философа Мераба Константиновича Мамардашвили. «Сократ нашего времени» — звали этого удивительнейшего человека, тоже грузина, лекциями по античной философии и философии искусства влюблявшего в себя любого, кто его хоть раз слышал.
Легко перейдя в созвучие — Константинович, грузин, я выпалила с гордостью:
— А я студентка Щукинского, и у нас недавно выступал с лекциями тоже благороднейший из грузин — Мераб Константинович Мамардашвили.
— Он!.. Он вылизывал русским ж…у до блеска. Его Грузия ненавидит.
Мне показалось, я ослышалась. В голове были еще свежи впечатляющие Мерабовские «…основная тайна бытия — это совесть, человек — сверхприродная сущность», и вдруг такая неприязнь в голосе моего собеседника, такая, я бы сказала, брезгливость. И к Мамардашвили, и к русским…
— Я — русская! И вы оскорбляете благородного человека. Если бы он был здесь сейчас, он бы, может быть, влепил вам пощечину, — сказала я гневно.
— Слабак он против меня во всем, но не будем об этом. Но вы мне нравитесь. В вас чувствуется благородное присутствие. И я хочу понравиться вам. Возьмите цветы — это вам. Я расскажу вам о себе, я прочитаю вам о себе… Поехали, уже поздно.
— Никуда я с вами не поеду. Сейчас вернется молодой человек… — Я не понимала, куда запропастился Петерс, и у него, кстати, был номерок от моей дубленки.
— Он забыл с вами попрощаться и оставил вот это. — Звиад раскрыл ладонь и показал мой (!) номерок из гардеробной.
Я была совершенно обескуражена: оказалась одна в ресторане, рядом этот странный, но интригующий грузин, куда-то исчез Петерс со своим католическим Рождеством.
— Мне надо вернуться в училище, — заторопилась я. Но так как такой огромный букет роз, да еще зимой, я получала впервые, мне было жаль его оставлять. — Благодарю за цветы, они очень красивые, — сказала я.
— Куда же? Молодой девушке негоже
