«И молвил еще Чингисхан, обращаясь к Хубилаю:
„Ты шеи дюжим молодцам сворачивалИ наземь исполинов запросто валил.Сейчас Зэв и ты, Зэлмэ и Субэгэдэй —Вы четверо, подобно верным псам,Мне преданы и телом и душой.Куда я только вас ни посылал,Вы отправлялись по команде сразу,Вершили дело точно по приказу,Крушили скалы, камни разбивали.В любое место шли,Во все пределы,Воинственное вы вершили дело,Вы бились насмерть и — не отступали.
Когда я мог, как верных псов, с тобой Зэлмэ, Зэв и Субэгэ-дэя туда отправить, где были вы всего нужнее; когда богатырей бесстрашных Боорчу, Чулуна, Мухали и Борохула мог при себе держать я днем и ночью; когда уругудов и мангудов храбрых, ведомых Журчудэем и Хуилдаром, мог выставить передовым отрядом, — тогда лишь я душою был покоен" [14, с. 175].
Далее "Сокровенное сказание" устами Чингисхана вещает о еще нескольких преданнейших слугах и также сообщает об их неоспоримых заслугах. Но факт остается фактом. Субэдэй назван в числе десяти самых надежных и верных вершителей воли Чингисхана, что лишний раз подтверждает его высокое положение в 1206 году на Великом Курултае. Ведать же всеми военными делами Чингисхан поручил Хубилаю, выходцу из племени бурлас[18]. Хубилай, подобно Боорчу и Джэлмэ, был одним из первых нукеров Тэмуджина, к которому примкнул в 1181 году. С некоторыми из перечисленных выше военачальников Субэдэй проведет долгие годы совместной службы. С Джэбэ-нойоном они совершили удивительный поход на Запад, а Мухали, не успевший сокрушить империю Цзинь, передаст эстафету Субэдэю, который взятием Кайфэна в 1233 году поставит точку в покорении Северного Китая. А вот Борохул погибнет всего через год или два во время похода на хори-туматов.
Но величие Курултая 1206 года не в количестве выпитого и съеденного, не в количестве похвальных речей и наград сподвижников и даже не в очередном провозглашении Тэмуджина Чингисханом. На Курултае была принята Яса — кодекс законов, по которым отныне была обязана жить вся Монгольская империя, все, что прописано в Ясе, должно беспрекословно выполняться. Основное наказание за нарушение закона — смерть. Яса сыграла огромную роль в жизни Субэдэя. Он, выходец из диких лесостепных урочищ, который прекрасно понимал, что не случись ему стать соратником Чингиса, то вряд ли он смог реализоваться в том мире, мире, где лишний день существования уже само по себе достижение, успех. Естественно, в своем роду Субэдэй был бы далеко не последним представителем. Но охота, грабеж проезжих да неумеренное распитие молочной водки на родовых застольях — вот жизненный предел урянхая. Можно было пойти и в наемники, но сколько сражений выдержит наймит, которого всегда норовят поставить в первый ряд?
Вернемся к Ясе. Субэдэй увидел в ней стержень, увидел главное, что объединяет людей и защищает их от хаоса и беспредела. Безусловно, Яса — очень жесткий документ, но благодаря этому кодексу Субэдэй понял, что отныне появилась возможность достичь легендарной мечты любого завоевателя — «последнего моря…» Безусловно, Субэдэй был шаманистом, и где-то там, в его подсумках или походных торбах (а может, в карманах широченного дэла), хранились родовые онгоны с клыкастыми пастями, намазанными кровью. И естественно, багатур был неграмотным, но Ясу он знал наизусть. Ее знали наизусть все монголы и те, кто к ним пристал. 99,9 % неграмотные, но знали. Все очень просто, в монгольском войске и народе законы, приказы, депеши просто учили наизусть и чаще всего в песенной форме, хором, посотенно. Сколько, интересно, голов слетело за неправильную трактовку Великого закона или неправильно выраженное донесение? Именно четкое выполнение распоряжений Чингисхана и беспрекословное подчинение Ясе позволили Субэдэю по месту своего рождения, прямо скажем, «лесному дикарю», который, не сведи его судьба с Тэмуджином, мог, может быть, пару раз в жизни увидеть захудалого китайского чиновника или мусульманского купца, стать тем, кем он в конце концов стал. Полководцем, по сравнению с которым Александр Македонский, прозванный Великим, — лилипут![19]
И еще один очень важный факт, который вытекает уже не из Ясы, а из Билика (поучения Чингисхана). Известно, что монголы баловались хмельным, и не то чтобы простые воины, но и сотники, и темники, да что там говорить, принцы крови и великие ханы напивались до белой горячки. Однако, думаю, что Субэдэй-багатур не совершил бы столько блистательных побед, если бы пил сверх меры, да и прожил он по меркам даже нынешнего века достаточно. Меру в питье он знал, и однозначно, что Субэдэй соблюдал один из Биликов Чингисхана: «В вине и водке нет пользы для ума и доблестей, нет также добрых качеств; они располагают к дурным делам, убийствам и распрям; они лишают человека вещей, которые он имеет, и доблести, которой он обладает. И становятся постыдны путь и дела его… Военачальник, жадный до хмельного зелья, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятка, не может довести эти дела до конца» [14, с. 482]. Все эти поучения Субэдэй знал, потому и прожил долго, потому-то и выиграл десятки сражений, потому-то и не разорял сдавшиеся без единого выстрела города. Но тогда, на Великом Курултае 1206 года, они веселились — эти «медноголовые псы», готовые ринуться куда и на кого угодно по воле своего господина. Джэбэ и Субэдэю Чингисхан персонально повелел еще формировать свои тысячи из людей, пригнанных из похода и править ими, ибо право это «они (Субэдэй и Джэбэ. — В. 3.) стяжали своими собственными трудами» 122, § 221]. Это прямо указывает на намерение Чингисхана продолжить формирование самой боеспособной единицы средневековья — тумена.
Шел 1206 год. Евразия не ведала еще о том, что века XIII, XIV, XV да и XVI будут эпохой владычества монголов и тюрок, союз которых перевернет все понятия «цивилизованных» европейцев о том, кто или что является центром вселенной. И какой-нибудь австрийский барон, вскарабкавшись однажды на смотровую площадку своего донжона, в ужасе вдруг увидит, что поля, леса, луга и весь окружающий его мирок, который он до сих пор считал своим, наводнен тысячами всадников на низеньких лохматых лошадках, всадников, которые сметали одно царство за другим, одну империю за другой и вот добрались до этого самого барона, которому и не остается ничего, кроме как нарушить Билик Чингисхана о вреде пьянства…
Часть вторая. Непобедимый темник
Субэдэй — опора и поддержка в кровавых битвах, [он] отдает все силы служению нашему дому, мы весьма одобряем его!
Чингисхан. «Юань Ши», цзюань 121
Глава первая. Создание великого каганата
Центральным событием в истории Монголии, вне всякого сомнения, является Великий Курултай 1206 года, возвестивший миру о появлении новой степной державы. Но нельзя забывать о том, что годом раньше был совершен «…первый поход монголов против настоящего развитого государства… в страну тангутов» [6, с. 2791. И хотя этот поход, по сути, был набегом, он представлял из себя первую экспансионистскую акцию монголов. Елюй Ахай, который руководил нападением, «…захватил людей с их верблюдами и вернулся обратно» [12, с. 146]. Кроме того, была разграблена пара небольших городов. В это же время Субэдэй-багатур, ринувшись в погоню за меркитами, достаточно глубоко проник в район Дешт-и-Кипчак, осуществляя тем самым стратегическую разведку для будущих вторжений, которые Чингисхан, несомненно, планировал. Начиналась новая эпоха — эпоха завоеваний. Выдающийся русский ученый Г. В. Вернадский дал наиболее точное определение этому событию, подчеркивая значение монгольской экспансии в XIII веке. «Монгольская экспансия… была одним из важных и судьбоносных взрывов в истории человечества, которые время от времени меняют судьбы мира. По масштабам своего влияния на всемирную историю она может быть соотнесена с варварскими нашествиями V века, которые опрокинули Римскую империю, положив конец древнему миру, а также с триумфальным маршем ислама в VII столетии… Монголы прошли путем скифов, сарматов, гуннов, им предшествовали… печенеги и половцы», но, «принимая во внимание масштабность территории, завоеванной монголами, мы можем сказать, что монгольская фаза кочевнической экспансии составила кульминацию этих натисков» [24, с. 9–12].
Тем временем Чингисхан и не думал давать соседям никакой мирной передышки. В 1206 году состоялся «…карательный поход на найман…» [12, с. 147]. 1207 год «…вторично ходили… походом на Си Ся, овладели городом Орохай» [12, с. 147]. В том же году киргизы, приняв монгольских послов, добровольно перешли на сторону Чингисхана. А старший сын Великого каана Джучи в 1207 году совершил первый «самостоятельный» поход против «лесных народов». Военное предприятие, возглавляемое Джучи, можно назвать вполне удачным, были заняты огромные терри тории в районе верхнего Енисея, к северо-западу от Иртыша и Байкала. «Сокровенное сказание» дает длинный список племен, покоренных сыном Чингисхана, упоминается в этом списке и племя бажигидов (башкиров) [14, с. 190, 326]. Но в данном случае речь не идет о «покорении» — скорее всего, передовые отряды монголов повстречались с каким-то башкирским родом, откочевавшим на восток гораздо дальше, чем обычно.
